- Он! - обрадовался Демидов, и сразу на него нахлынули воспоминания юности.
…До столицы доходили смутные слухи, что отставной поручик лейб-гвардейского Семеновского полка не угомонился, с тем же пылом колобродил в своих орловских поместьях и постепенно разорялся. Чтобы унять его, в имение выехал губернатор. Свистунов дознался об этом и решил по-своему встретить высокую персону. Он приказал на пути сановника выкопать глубокий ров, а через него построить опасный висячий мост. Достигнув переправы, губернатор с великим страхом проехал через нее.
"Ну, хвала господу, пронесло!" - облегченно вздохнул он, когда кони вынесли коляску на спокойную дорогу. Через пять минут впереди блеснула речонка "Никак опять мост", - обеспокоенно завертелся губернатор, и когда кони вынесли коляску к берегу, он увидел, что мост разобран, а в воде торчат одни сваи За рекой с топорами и пилами бродили плотники. Чиновники, сопровождавшие губернатора, бросились вперед.
- Эй, ребята, куда мост девался? - заорали они. - Что случилось?
- Мост разобран, господа хорошие! - почтительно отозвался из-за реки старший плотник.
- Как разобран? Кто смел? - не удержался и крикнул губернатор.
- Барин Свистунов приказал!
Генерал нетерпеливо вышел из коляски:
- Эй, вы, живо навести мост! Знаете, кто я?
- Известно, ваше превосходительство. Слухом земля полнится. Только извините, ослушаться своего барина не смеем!
- Розгами засеку! - побагровев, задыхался от гнева начальник губернии.
- Воля ваша, перебирайтесь к нам и-секите! - с озорством отозвались мужики.
- Погодите, я до вашего барина доберусь! - пригрозил губернатор и закричал ямщику: - Гони назад, в объезд!
Вернулись к первому мосту, а его как и не бывало. На другой стороне глубокого рва в походном креслице сидел сам отставной лейб-гвардии поручик и спокойно покуривал трубку.
- Господин Свистунов, что за озорство? - сдерживая гнев, заискивая, выкрикнул губернатор.
Опальный поручик остался глух и нем к истошным крикам. Губернатор и грозил ему и умолял, а Свистунов пускал синие кольца табачного дыма и умиленно рассматривал легкие пушистые облачка, безмятежно плывшие по ярко-синему небу.
- Господин гвардии поручик, - не вытерпел и взмолился генерал, - выпустите меня из несносного плена.
- А мне каково, ваше превосходительство? - наконец отозвался Свистунов. - За что и про что меня мытарите? Извольте, сударь, на себе испытать, сколь неприятно находиться в щекотливом положении. Позвольте, ваше превосходительство, пожелать вам спокойной ночи! - Поручик учтиво поклонился губернатору, уселся в поданный экипаж и укатил. А генерал так и остался мытариться на голом островке…
Вспоминая об этом, Демидов улыбнулся: "Он, он, старый знакомый!" - и весело закричал ямщику:
- Гони, холоп, быстрей!
Кони и без того бешено рвались вперед. Мимо мелькали осиянные луной перелески, блестели озера, гремели под копытами мосты. Вот впереди, плавясь серебром, заискрился пруд, под мшистым мельничным колесом зашумела вода, и над плотиной выросли и сдвинулись кронами могучие молчаливые дубы.
- Вот и поместье, барин! - выкрикнул ямщик и щелкнул бичом. - Понесли, залетные!
По крутому извилистому берегу Красивой Мечи лепились домишки. Встревоженные дворняжки выбирались из подворотен и с хриплым лаем бросались под ноги коней. А коляска с шумом катилась прямо на яркие огни. Несмотря на полуночный час, впереди золотыми квадратами сияли освещенные окна огромного барского дома. Белые колонны его поднимались среди вековых лип. Ямщик молодецки развернул тройку и лихо подкатил к высокому крыльцу, украшенному массивной колоннадой.
Заслышав стук экипажа, из прихожей на ступеньки выбежал высоченный гайдук. Он заносчиво осмотрел Демидова и не поклонился гостю.
- Барин дома? - сурово спросил его Николай Никитич.
Гайдук не смутился под надменным демидовским взглядом.
- Барин, гвардии поручик, ноне путешествуют по губерниям! - насмешливо сказал слуга.
- Как?
- А так! Они у себя в кабинете, а только с утра странствуют и никак не могут остановиться. Не ведено пущать!
- Не мели пустого! - накинулся на него Демидов. - Поторопись, холоп, и доложи, что старый друг по гвардии прибыл.
Не задерживаясь, Николай Никитич ринулся вслед за гайдуком, покорно распахнувшим перед ним дверь кабинета.
Гость очутился в обширной комнате с потемневшими обоями. Под потолком мерцал слабый свет от люстры, которую держал в клюве орел с распластанными крыльями. Синие волны табачного дыма, как промозглый туман над болотом, колебались в покое, пол которого покрывал мягкий ковер. На стенах висели охотничьи ружья, рожки, сабли, нагайки, головы лошадей, оленей, кабанов, собак. По всему пространству в живописном беспорядке были расставлены столики, глубокие кресла и диваны. В углу кабинета высился дубовый стол со спинкой, доходившей до потолка. На нем в несколько ярусов помещались курительные трубки с длинными чубуками и крупными мундштуками из янтаря. Вдоль широкой софы стоял ряд погребцов, а в них зеленели штофы.
На софе валялся обрюзглый, с взъерошенной шевелюрой барин в засаленном шлафроке.
- Как смел, ухорез? - хриплым голосом закричал он при виде Демидова.
- Свистунов, голубчик, или не узнал своего друга? - кинулся к нему Николай Никитич.
Пьяный помещик вытаращил глаза.
- Никак Демидов? - изумленно выкрикнул он и отбросил трубку. - Голубь, хват, садись-ка сюда! - Хозяин потянул гостя к себе, облобызал его и усадил рядом.
Николай Никитич незаметно брезгливо поморщился от прокислого табачного дыма, и глаза его перебежали на погребцы.
- Что это? Не гвардейская ли штофная баталия?
- Веселое было времечко, каруселью вертелась жизнь, а теперь - все тут! Гляди! - Свистунов указал на погребцы: - Что ни погребец, то губерния! Вот Псковская, а вот Новгородская, а это Калужская, там Владимирская, а подле - Орловская губерния. И в каждом погребце столько штофов, сколько городков в сих губерниях. Его превосходительство губернатор запретил мне покидать пределы губернии, вот я и странствую здесь. В день, братец, объезжаю две-три губернии. И сколько знакомых и родных я встречаю в каждом городе! Эх, милый, вспомни наше гвардейское! - выкрикнул Свистунов и вдруг запел хрипло:
Много езжу по Руси,
От Керчи до Валдая,
И пью при этом я
Немало сиволдая!..
Он поперхнулся и закричал:
- Иван!
Перед софой вырос дядька-пестун:
- Слушаю, барин!
- Где мы сейчас находимся? - совершенно серьезным тоном спросил хозяин.
- За день отскакали верстов двести. Как изволите сами видеть, только что свернули на Тамбовщину!
- Хорошо, очень хорошо! - потер от удовольствия руки Свистунов и взглянул на Демидова: - Ну что, братец, приложимся ради встречи. Вспомним нашу младость!
Счастлив тот, кто в вихре боя
Иль в пирушке громовой
Славной смертью пал героя
Хоть под стол за край родной… -
пропел он и, дыша в лицо гостю, толкнул его в бок:
- Помнишь, как распевали?
От степного помещика изрядно разило хмельным. Николай Никитич поморщился: в лицо ударило неприятным запахом немытого тела. Он отодвинулся.
- Водку! - заорал Свистунов.
Высокий гайдук оказался на редкость проворным малым. Он быстро выдвинул на середину кабинета круглый стол, расставил на подносе большой графин, закуски, рюмки…
- Садись, Демидов, - пригласил гостя хозяин. - Выпьем для встречи! - Он цепкими волосатыми пальцами схватил рюмку, - гайдук осторожно наполнил ее. Свистунов поглядел рюмку на свет и сипло продекламировал:
Эхма! Служба тяжела!
Часом просто не находка!
А была чтоб весела,
Что гвардейцу нужно? Водка!
Поручик в засаленном шлафроке поднял рюмку над головой:
- Смотри, вот она! А ну-ка, за храброго моего фейерверкера Павлушку, за сукина сына денщика Савку, спасшего мне не раз жизнь, выпьем, Демидов!
Размашистым движением он "вонзил рюмку" в рот, не делая передышки, налил вторую и снова поднял над головой.
- За моих товарищей по оружию - Николая Демидова и Дормидонта, за столяра Василия, выручавшего меня в юности из критической нужды, и за воинов, живот свой за отечество на поле брани положивших! - провозгласил он и снова быстро опрокинул рюмку. - Э-э, Демидов, не отставать! Помнишь, как по аршину пили? Было времечко! А за монашенку Аленку? Эй, наливай, Иван!
Изогнувшись над хозяином, гайдук в третий раз налил рюмку.
- Уйди! - отмахнулся от него Свистунов и снова провозгласил: - Выпьем за упокой души моих незабвенных родителей, рабов божьих Спиридона и Клавдии! Выпьем за блудницу цыганку Аграфену, и за нашего пономаря Сысойку, и за все православное воинство!
Демидов положил руку на плечо хозяина:
- А не хватит ли, господин гвардии поручик?
- Скоро ретируешься с боевой линии, Демидов! - запротестовал Свистунов.
- Не в том дело! - стараясь смягчить пьяницу, вкрадчивым голосом заговорил Николай Никитич. - Много лет мы с тобой не виделись, Феденька, а ты о себе не рассказываешь. Как живешь?
- Плохо живу, Демидов! - взволнованно сказал поручик, и хмельные глаза его возбужденно заблестели. - Ничего в жизни не осталось, кроме сих погребцов со штофами да коней. Последнее имение прогуливаю, братец! Все тут!..
Он опустил лохматую голову, в которой густо засеребрилась ранняя седина. Задумался.