Прижимая спасенную к себе, Чеботарев ощутил на своей руке ее длинную косу. Она была холодной и тяжелой от воды, но парень упрямо подумал, что и коса у этой девушки должна быть красивой. Один раз он почувствовал на своем плече ее твердую грудь, обнаженную белым разорванным платьем.
- Это все равно, - повторяла она, - это все равно, если Андрейка утоп.
- Подожди-кась, сначала давай разберемся, - оборвал парень ее бесцеремонно, поймав себя на том, как стало ему не по себе от сознания, что есть у нее какой-то Андрейка, без которого девушка не мыслит себе жизни. Дениска уже стоял на вязком илистом дне. - Сами идти сможете, барышня? - окликнул он ее сердито, но по тому, как слова отяжелело ее холодное тело, безошибочно понял, что девушка опять впала в обморок. Она бессознательно обнимала правой рукой короткую крепкую шею молодого казака, и от этого, несмотря на окружающий холод, лютую пляску волн и ветер с дождем, ему стало знобко и тревожно. Вышагивая из воды на берег с девушкой на руках, Дениска обеспокоенно поискал глазами Луку Андреевича и обрадовался, обнаружив его на берегу склонившимся над черным, распростертым на мокром песке телом. "Вот старый черт, раньше меня выплыл", - подумал он с восхищением, а Лука Андреевич в эту минуту озадаченно воскликнул:
- Ух ты! Никак, русалку выловил?
- Русалку, - польщенно согласился Дениска. - А у тебя там кто? Мужик или баба?
- Му-у-жик, - тяжело дыша, ответил Аникин. - Зараз он совсем квелый. Сердце бьется, а сознания нету.
- Смотри ты, какой богатырь, - насмешливо вымолвил Чеботарев. - Что же мы, накажи меня бог, будем с ним делать?
- Заштокал, - передразнил беззлобно Аникин, - што не што, а уж назад в воду топить не понесем. Давай их ко мне домой, в тепло.
- Дядя Лука, - обрадованно засуетился Дениска, - так я зараз барышню в твою горницу отнесу, а потом тебе вернусь пособить.
- Воротись, браток, - согласился Аникин, - а то этот пришелец тяжелый, одному мне его не поднять, грыжа, чего доброго, приключится.
Скользкой была стежка к аникинскому дому, свирепым ветер, но Дениска Чеботарев ничего этого не ощущал. От непонятной знобкости теплело на душе, и девушка казалась легкой-легкой. Левой рукой он поддерживал ее бессильно откинутую голову. Мокрая коса несколько раз ударила его по колену. Только однажды открыла она глаза, глухо застонав. Дениска жарким голосом прошептал ей в холодное ухо:
- Не волнуйтесь, барышня. Сейчас вам будет и светло и тепло.
- Андрейка, - всхлипнула она жалобно.
- Да не плачьте вы, барышня, - сердито оборвал Чеботарев, - живой ваш Андрейка. Это сам дядя Лука мне сказал.
Оставив спасенную в горнице аникинского куреня, Чеботарев поспешил на берег и вместе с Лукой Андреевичем перенес рослого парня в дом. Парень был еще без сознания. Сквозь стиснутые губы вырывалось слабое дыхание, а больше никаких признаков жизни на посиневшем лице уловить было невозможно.
- Решил уже, что упокойник, когда из воды его выносил, - сказал Лука, - если бы сердце не стукнуло, ни за что за живого не принял бы. Погляди-ка, Дениска, красавец какой. По всем статьям гвардеец. Плечи - косая сажень. А мускулы на руках как гири. Только промерз он чертовски в нашей донской купели.
- Мне парень ништо, - огрызнулся Дениска, - ты, Лука Андреич, на девку лучше гли-кась. Вот уж где красота писаная. А груди какие у ей белые. Ни дать ни взять, самая красивая русалка со дна донского.
Лука Андреевич неодобрительно покосился в его сторону.
- Чего зенки-то на нее пялишь? Не пристало казаку голую бабу разглядывать. Так еще нахальства наберешься, что ейные груди трогать начнешь.
- А я их в воде уже трогал, - нагловато улыбаясь, похвастал Дениска. - Сама прижималась. Русалка не русалка, а на дно донское пойти не схотела. Как там детинушка, тобою спасенный?
- Худо. Глаз так и не открывает.
В сенях загремели ухваты, и в комнату вошла раскрасневшаяся от быстрой ходьбы вернувшаяся от родни Анастасия, высокая стройная казачка в блестящих сапожках и цветастом, вымокшем на дожде платке, из-под которого выбивались пряди густых темных волос. Ее еще неувядшее лицо полуказачки-полутурчанки окаменело, когда увидела она на полу обессиленных, лишенных признаков жизни незнакомых людей.
- Господи Исусе! Да где ты, Лука, этих горемык подобрал?
- Цыц, баба! - прикрикнул на нее для порядка Лука Андреевич. - Цыц и нишкни, пока никому об этом. А то я вашу женскую породу знаю. Язык, как и волосы, длинный. Я сам еще разобраться должен, что тут к чему.
- Да ведь парень слабый какой. Того и гляди, преставится. Отвечать по закону придется.
- Молчи, Настёнка, - жестяным тенорком, но уже добрее перебил ее Аникин. - Готовь побыстрее для них постели, а я…
Не говоря больше ни слова, он ловко вскочил на тот самый стол, на котором еще стояли остатки ужина, снял повешенную на ковер саблю и выхватил ее из ножен.
- Водки нацеди стакан, Настёнка, - потребовал он веско у растерявшейся супруги. Дениска безучастно наблюдал эту сцену. Он не испытывал особой жалости к распростертому на полу парню, скорее завидовал его судьбе. Шутка ли сказать, везучим был, наверное, он, если такая видная девка согласилась плыть вместе через разлившийся Дон, чтобы неизвестно из каких краев к ним в Черкасский городок добраться. Впрочем, вглядываясь в широкое, чуть скуластое, отходящее от синевы лицо спасенного, с неохотой отдавал ему Чеботарев в своих мыслях и должное. "Видно, хват этот парень и смелости не лишен, если до последнего подталкивал к берегу остатки плота с девкой, зная о том, что сам вот-вот захлебнется. Жизнь за ее хотел положить, - подумал Дениска, - а раз так, стало быть, по храбрости нам, казакам, сродни".
- Подсоби-ка, парень, - позвал его в эту минуту хозяин, стоявший с саблей наголо над незнакомцем.
- Батюшки-светы, - всплеснула руками Анастасия и перекрестилась, - да что это ты затеял, незадачливый?
- В самом деле, дядя Лука, чего ты хочешь? - спросил и Дениска.
- Водки в него малость влить.
- А не окочурится? - усмехнулся Чеботарев.
- От водки еще никто не умирал, - философски заметил Аникин, - умирали от болезней, ею порожденных. А чтоб от ее, что-то не слыхивал.
По его приказанию Дениска развел твердые, посинелые губы парня, и тогда Лука Андреевич, встав на колени, лезвием сабли разнял его намертво стиснутые крепкие зубы.
- Вливай в его, Настюшка, - приказал он жене.
Когда почти весь стакан водки силком был влит в рот, незнакомец сдавленно застонал, охнул и шевельнулся.
- Вот теперь оно лучше пойдет, - захлопотал над ним хозяин. - А сейчас мы и над девкой врачевать будем.
- Водку я в нее вливать не дозволю, - запротестовал неожиданно Дениска и густо покраснел. - Смотри, какая она нежная, еще в нутрях что спалим.
- Согласен! - визгливо воскликнул Лука. - А ну, женушка, тащи стакан красного церковного, того самого, каким отец Епифан прихожан причащает.
Когда они вылили в рот незнакомке с полстакана вина, она глубоко вздохнула и раскрыла глаза. Они у нее были большие и, как заметил Чеботарев даже при блеклом свете свечей, ярко-синие. Смешанное выражение удивления и страха сковало их.
- Кто вы? - тихо спросила девушка, беспокойно рассматривая богатое убранство горницы.
- Не бойся, барышня, - опускаясь перед ней на колени, сказал, всех опережая, Дениска. - Здесь тебя никакой басурман не тронет. Ты у донских казаков, в самом городе Черкасске.
- А Андрейка?
- Живой твой Андрейка, - вяло утешил ее молодой казак. - Ничего ему не сделается. - Девушка глубоко вздохнула и вновь закрыла глаза.
- Это ее сон целебный теперь сковал, - высказалась Анастасия. - После такого сна хворь у нее из тела насовсем уйдет. А ну-ка, мужики, пособите мне под теплую перину ее, касаточку белокрылую, поместить.
Девушку перенесли в спальню, где стояла широкая кровать. Анастасия сноровисто ее разобрала и накрыла спасенную теплой периной из лебяжьего пуха, одной из самых дорогих вещей в их доме.
- Вот и спи, касаточка, а утром я тебя в баньке попарю, тогда ты и совсем на ноги встанешь. - Жалостливыми глазами никогда не рожавшей женщины она вглядывалась в порозовевшее лицо девушки, шершавой рукой нежно поправляла упавшую с подушки и все еще мокрую ее косу. Потом они все трое покинули спальню и вновь остановились перед парнем. С ним тоже произошла перемена. Рот теперь не был смертельно стиснут, как раньше, детина уже ровно дышал. Лука Андреевич вложил саблю в ножны, повесил на прежнее место.
- Как же с ними поступить? - спросил он скорее себя, чем жену и Дениску. - По всем статьям полагается в войсковую канцелярию или в сыскную часть хотя бы заявить, да что толку. В войсковой канцелярии атамана уже нет, а полицейский чин Онуфрий небось в карты режется или из второй бутылки пробку вышибает. Обождем-ка до завтра. Не свет же клином на этом событии сошелся. Завтра обои придут в сознание, сами от них сначала узнаем, откуда они, что и почему. Ишь, детина какой богатырский. Не хотел бы я с таким на темной дорожке встретиться. Силен, как бирюк.
Парень вдруг заохал, открыл глаза, и в них заметался откровенный ужас, будто заслониться он хотел от чего-то такого, от чего уже и спасения-то не было.
- Я не убивал! - закричал он натужливым и неверным криком. - Я никого не убивал. Это неправда! - И опять потерял сознание. Лука Андреевич обалдело переглянулся с женой и Дениской.