Сохранились свидетельства лейтенанта Таранцева, жившего в тот период в Гельсингфорсе на улице, ведущей от порта в город. Эта улица построена в два уровня, из которых верхний расположен на 5–6 метров выше нижнего. Около половины первого к нему вбежал вестовой и закричал: "Ваше благородие, там внизу, на улице, убивают командующего флотом!" Лейтенант Таранцев бросился вниз, и глазам его предстала следующая картина: "Группа людей стояла у перил улицы и смотрела вниз, где на снегу, лицом вверх, лежал адмирал Непенин, а стоявшая от него в 10 шагах группа матросов стреляла в него из наганов. Увидев стоящую над ними и глядящую на происходящее публику, один из матросов направил на них наган и закричал: "Расходитесь, а то будем по вас стрелять!" Люди шарахнулись от них. Тело адмирала пролежало в снегу до трех часов дня, когда к месту убийства подъехал грузовик. Соскочившие с него матросы бросили тело на платформу и увезли в покойницкую клинической больницы Гельсингфорсского университета, куда свозились трупы всех убитых офицеров". Не только офицеры флота - очевидцы этих кровавых дней - документально засвидетельствовали все происходящее в Гельсингфорсе. Об этом свои воспоминания оставили и матросы, пришедшие во власть благодаря февральским событиям 1917 года. Так, дослужившийся в советское время до должности коменданта Московского Кремля матрос с крейсера "Диана" П. Д. Мальков в "Записках коменданта Кремля" о событиях февраля 1917 года в Гельсингфорсе пишет следующее: "В конце февраля 1917 года по боевым кораблям, сосредоточившимся в Гельсингфорсе, поползли слухи о революционных выступлениях питерских рабочих и солдат, о волнениях в Кронштадте, в Ревеле. Толчком к взрыву послужил приказ командующего флотом Балтийского моря адмирала Непенина, в котором сообщалось об отречении Николая II от престола и переходе власти в руки Временного комитета Государственной думы. Ненавистный адмирал заявлял, что в Ревеле, мол, начались беспорядки, но он, командующий, "со всем вверенным ему флотом откровенно примыкает к Временному правительству" и в Гельсингфорсе не допустит никакого нарушения порядка, никаких демонстраций и манифестаций. Приказ Непенина зачитали на кораблях 3 марта, и в тот же вечер поднялся весь флот, стоявший в Гельсингфорсе. Застрельщиками выступили матросы "Андрея Первозванного". Поздним вечером на клотике броненосца ярко засияла красная лампа. Восставший корабль просемафорил всей эскадре: "Расправляйтесь с неугодными офицерами. У нас офицеры арестованы". 4 марта утром "Андрей Первозванный" поднял сигнал: "Выслать по два делегата от каждого судна на берег". Это было первое собрание делегатов всех судов. На собрании был создан Совет депутатов. В тот же день на судах были избраны судовые комитеты. Делегаты с судов рассказывали на собрании о зверствах отдельных офицеров, ярых приверженцев самодержавия, об издевательствах, которые они чинили над матросами. Наиболее злостные из них по приговору команд были расстреляны. Приговор привели в исполнение прямо на льду, возле транспорта "Рига". С "Дианы" были расстреляны двое: старший офицер и старший штурман, сущие изверги, яростно ненавидимые всей командой".
Прервем столь гладкие, без подробностей, воспоминания матроса П. Малькова с крейсера "Диана" - видимо, за прошедшие годы подробности стерлись у него в памяти, и предоставим слово еще одному очевидцу: "В тот же вечер начала вести себя крайне вызывающе команда на крейсере "Диана". Старший офицер капитан 2-го ранга Б. Н. Рыбкин и штурман были арестованы. К вечеру они узнали, что их якобы решено отвести на гауптвахту и потом судить. С караулом в три или четыре человека их вывели на лед и повели по направлению к городу. Конвой по отношению к ним вел себя очень грубо. Когда их группа уже была на порядочном расстоянии от корабля, они увидели, что им навстречу идут несколько человек в матросской форме и зимних шапках без ленточек, вооруженные винтовками. Поравнявшись с арестованными офицерами, они прогнали конвой, а сами в упор дали несколько залпов по несчастным офицерам. Те сейчас же упали, обливаясь кровью, так как в них попало сразу по нескольку пуль. Штурман хотя и был ранен, но не сразу потерял сознание. Он видел, как убийцы подошли к капитану 2-го ранга Рыбкину. Тот лежал без движения, но еще хрипел; тогда они стали его добивать прикладами и еще несколько раз в него выстрелили. Только убедившись окончательно, что он мертв, подошли к штурману. Тот притворился мертвым, и они, несколько раз ударив его прикладами, ушли". Матрос П. Мальков не мог знать, что расстрелянный штурман с крейсера "Диана" выжил. Этой же ночью его случайно обнаружил финский мальчик, оттащил в сторону от протоптанной дороги, побежал за извозчиком и на санях привез в частную лечебницу в Гельсингфорс. Через месяц, несмотря на три сквозных пулевых ранения, штурман поправился и смог уехать из Финляндии за границу. Его воспоминания и записал капитан 2-го ранга Г. К. Граф и впоследствии издал их. Как видим, никакого суда и следствия над офицерами не было. Люди-звери в матросской форме просто убили офицеров, и все. Но вернемся к воспоминаниям матроса с крейсера "Диана" П. Малькова. Далее он пишет: "Лютой ненавистью ненавидели матросы своего командующего флотом адмирала Непенина, прославившегося своей жестокостью и бесчеловечным отношением с матросами".
Когда же успел прославиться своей жестокостью и бесчеловечным отношением к матросам адмирал А. И. Непенин, если командующим флотом он был назначен всего за пять месяцев до февральских событий, в сентябре 1916 года?! Тысячи матросов его просто в глаза не видели, чтобы ненавидеть лютой ненавистью. Они просто не успели. А. И. Непенин - тот самый адмирал, который распорядился организовывать катки, матросские лыжные и хоккейные команды, открывать на кораблях библиотеки и кинозалы для нижних чинов. Питание матросов при нем было куда лучше, чем в армии или у мастеровых Петрограда. Лукавит матрос с "Дианы" П. Мальков насчет лютой ненависти матросов, лукавит - для оправдания убийства. Далее он пишет: "Когда утром 4 марта Непенин отправился в сопровождении своего флаг-офицера лейтенанта Бенклевского в город, на берегу их встретила толпа матросов и портовых рабочих. Из толпы загремел выстрел, и ненавистный адмирал рухнул на лед". Бывший матрос Балтийского флота, не стесняясь, а может быть, до конца не понимая или делая вид, что не понимает, признается в своей книге, что без суда и следствия, по прихоти команд, в Гельсингфорсе во время войны с Германией в собственной главной базе флота в 1917 году расстреливались русские офицеры и адмиралы.
В официальном документе - Флагманском историческом журнале Минной дивизии Балтийского моря, хранящемся в РГАВМФ, за 4 марта 1917 года сделана следующая запись:
"Гельсингфорс 4 марта, суббота. 13 час. 40 мин. Убит Комфлота, вице-адмирал Андриан Иванович Непенин. Лейтенант Римский-Корсаков".
(РГАВМФ. Ф. 481. Оп. 1. Д. 77)
Балтийский флот за два дня кровавой бойни 3–4 апреля 1917 года потерял офицеров и адмиралов больше, чем во всех морских сражениях Великой войны. В кровавой вакханалии этих дней мичману Садовинскому повезло. Он уцелел. "Бог миловал", - думал он, целуя образок, подаренный ему Ириной.
В эти дни офицеров в Гельсингфорсе избивали сотнями. На мичмана Садовинского напали на окраине недалеко от завода. Темнело. Заводской сторож открыл ему калитку, мичман вышел из проходной завода, свернул на узкую боковой улочку и пошел по ней. Набросились подло, толпой. Крепкий, с юности занимающийся боксом, за все годы службы ни разу не поднявший руку на матроса, Бруно дал сильнейший отпор, но нападающих было много. Тяжелая матросская бляха, с изображением двуглавого орла и двух скрещенных якорей, просвистела у него над ухом, и мичман понял: удар в висок, и с ним будет все кончено. Случилось то, что крайне редко бывало в предыдущей жизни Садовинского. Глаза его стали белые от бешенства, ненависти и злобы. Что-то невидимое толкнуло его в спину, подняло с колен, оторвало от растоптанного грязного снега, вызвав прилив сил, вложенных в бешеный удар, сваливший с ног самого здоровенного из нападавших клешников. Увидев, а скорее почувствовав бешенство мичмана, кто-то из матросиков завизжал:
- Да черт с ним, с сумашедшим! Позже добьем! Мало мы их побили вчерась!
И матросы разбежались.
Возвращаться в завод на корабль мичман не стал. Стерев кровь с лица и с костяшек пальцев снегом, засунув кровоточившие руки в карманы шинели, Бруно побрел к Ирине, огибая скопления мастеровых, матросов, каких-то личностей, сбивавшихся в кучи и толпы на улицах Гельсингфорса.
- Что с тобой? - воскликнула Ирина, увидев разбитые в кровь лицо и руки Бруно, как только он переступил порог квартиры. - Идем, я промою и перевяжу, - заволновалась она. Бруно не стал сопротивляться.
Бунтовали матросы не только на кораблях, но и в береговых крепостях.
5 марта 1917 года взбунтовавшиеся матросы расстреляли коменданта Свеаборгской крепости генерал-лейтенанта по Адмиралтейству Вениамина Николаевича Протопопова. Как пишет очевидец:
"5 марта, на территории военного порта в Свеаборге был убит командир порта генерал-лейтенант флота В. Н. Протопопов - и тоже выстрелом в спину. А заодно - и оказавшийся рядом поручик корпуса корабельных инженеров Л. Г. Кириллов".
Отец Ирины, офицер-артиллерист, служивший в Свеаборге, пропал без вести во время разгула распоясавшейся черни и матросов в Свеаборгской крепости. Скорее всего, он погиб, а тело его восставшие матросы сбросили под лед.
От этого известия Ирина была в шоке. Мать ее находилась в Петрограде и еще не знала о случившемся.
- Это убьет ее, - твердила Ирина. - Это убьет ее!
В тяжком горе и трауре Ирина покинула Гельсингфорс и уехала к матери в Петроград.