4
От заводского причала "Кашалот" отваливал под бравурно-щемящее "Прощание славянки". На лицах работяг и итээров читалась грусть, кто-то даже слезу пустил – из их жизни уходило нечто уникальное, во что вложен многомесячный труд рук и мозгов, то есть корабль уносил частичку их тел и даже душ. У Рогова же настроение было приподнятое. Его мозги и тело оставались на корабле, и впереди ожидала масса интересного. Вот сейчас, положим, они тащатся на буксире, выдавая узла четыре. Темп морской черепахи, но это пока не включили наддув и не врубили маршевые двигатели. Тогда не четыре, а все сорок четыре узла можно выжать! Семьдесят четыре! Черепаха, таким образом, превращалась в торпеду, летящую над водой с немыслимой скоростью…
Дождавшись, когда причал скроется из виду, Рогов направился в ракетный отсек. Кубрики оккупировала матросня, жилые каюты заняли офицеры, а сдаточную команду разместили там, где чернела пустыми трубами РБУ (ракетно-бомбометная установка). В отсеке находился один Гусев, тоскливый и со стаканом в руках.
– Отвалили? – спросил сумрачно.
– Ага!
– Ясненько… А ты там не видел…
– Кого?
– Неважно кого. "Шило" будешь?
– Не хочется что-то…
Настроение и впрямь было такое, что поднимать его не требовалось. Рогов глазел в иллюминатор на скользящие мимо заводские корпуса, яхт-клуб, новостройки Васильевского, что вскоре сменились водной гладью залива. Добив бутылку, Гусев сунул пустую тару в одну из труб.
– Начинаем отсчет, – усмехнулся. – К финалу все эти дырки будут заполнены, поверь моему опыту.
– А как стрелять?
– Боезапас позже завезут. Тогда в этом отсеке не только бутылок – и нас не будет. – Он помолчал, затем с ожесточением проговорил: – Вот кто сказал, что баба на корабле – к несчастью?
– Это древнее поверье, – отозвался Рогов. – Но автор высказывания неизвестен.
– Мудак был этот автор. Наоборот, баба могла бы что-то человеческое сюда внести, уют создать… Разве это место для жизни?! – Он пнул дюралевую переборку. – Металлический сарай! Ты бритву с собой взял? Ах, взя-ал… Напрасно. Через неделю-другую здесь кончится вода. И электричество будет не всегда подаваться, так что лучше отпускай бороду.
– Да? – Рогов озадаченно потер подбородок. – Я подумаю…
Буксир не торопился, делая близкий Кронштадт отдаленным островом. В таком режиме половина механизмов не работала, электроника спала, а те, кто наполнял "Кашалот", были праздными пассажирами. Праздность же подвигает понятно к чему.
Вначале Рогов, Жарский и Гусев выпивали втроем, затем отсек начал наполняться гостями. Быстро устав от гвалта и дыма, Рогов вспомнил, что обязан проставить Палычу, бригадиру алмазовских монтажников. За прошедшую неделю тот дважды перевешивал по просьбе Рогова пульты и блоки, что требовало отдельной благодарности.
В поисках Палыча он поднялся в рубку, спустился в машинное отделение, однако бригадира нигде не было. Наконец знающие люди послали Рогова под второе дно:
– Палыч всегда там логово устраивает. Где именно? Вон за той дверцей лючок – в него и ныряй!
Пространство между первым и вторым дном для обитания не предназначалось, только Палыч, как всегда, клал на это с прибором. Этот седовласый угрюмый работяга чем-то напоминал отца: и характеры были схожие, и руки могли мастерить такое, что другим не снилось. Главное же, Палыч проникся к Рогову и безропотно исполнял его просьбы, что окружающих несколько удивляло.
– Приглянулся ты старику! – качал головой Жарский. – Когда "Косатку" сдавали, я неделями его упрашивал что-то сделать, а тебе, смотрю, сразу навстречу пошли!
Нырнув в лючок, Рогов скрючился в три погибели – низ от верха отделяло расстояние в метр, не больше. Вдалеке, если смотреть по левому борту, горел одинокий фонарь, мелькала чья-то тень, и Рогов, придерживая бутылку за пазухой, пополз в ту сторону.
– Притащил свою отраву? – пробурчал бригадир. – Ладно, сгодится на черный день…
Забрав бутылку со спиртом, он сунул его в облезлый рундук. Рядом валялись два бушлата и стоял ящик с инструментами – Палыч, похоже, занимался обустройством "логова". Он усадил гостя на один из бушлатов, после чего достал "Столичную":
– Мы, считай, еще на берегу. Вот когда нормальная выпивка кончится, можно и "шило" потреблять…
Когда бутылку ополовинили, Рогов начал привыкать к скрюченному положению и свету фонаря. Было что-то мудрое в решении опытного работяги сгинуть с глаз долой. Там, наверху, мельтешили итээры, нес службу экипаж, отдавало распоряжения начальство, а тут тишь да гладь, только слышно, как дюралевый корпус обтекает вода. Если же учесть, что Палыч еще и нахваливал гостя…
– Насмотрелся я на вашего брата, – говорил бригадир, закусывая воблой. – И кандидатов, и докторов видал, только для меня ваши звания – тьфу! Я за милю чую, на что человек способен. В тебе вот хватка есть, я сразу понял. Ты сквозь железо видеть можешь, значит, наш человек.
Пунцовый от похвал, Рогов плескал в кружки, они выпивали, и накатывали мысли о том, чтобы плюнуть на ЭРУ (подумаешь!) и перейти руководить такими, как Палыч. Диссертация, считай, была у Рогова в кармане, только кандидатская степень меркла в сравнении с трудами рук человеческих. "Теория суха, – не раз повторял доцент Зуппе, – а древо жизни шелестит ветвями, и плевать ей на наши умозаключения".
– Скажите, Палыч… – Рогов запнулся. – А вы про белого мичмана слышали?
– Чего?!
У бригадира даже кусок воблы изо рта выпал, настолько он был встревожен.
– Нет, ничего… – забормотал Рогов. – Просто говорят про него, я думал: пугают…
Пристально на него посмотрев, Палыч отвел взгляд.
– Пугают… – проворчал. – Не буди лихо, пока оно тихо. Если уж он появится, то…
– То что?
– Жмурика жди. Или аварии. На этой посудине вроде не появлялся пока, но ходовые только начались. Да и Сашку Митина уже прихлопнуло, стропаля нашего. Слышал об этом?
– Видел, когда начинал работу…
– Значит, где-то поблизости чертов мичман. Говорят, его самого в свое время за борт смыло – во время таких же испытаний. И теперь он предупреждает, мол, что-то случится! А может, к себе забирает – хрен их разберешь, мертвяков…
Зависла долгая пауза.
– Сами-то верите в эту байку? – выдавил Рогов. – Ну, видеть его приходилось?
– Мне другое приходилось видеть. – Запустив руку в рундук, Палыч извлек оттуда еще одну "Столичную". – Например, корабельных крыс размером с две таких поллитры. На крейсере "Непобедимом" водились, подлюги, оплетки кабелей жрали. Представляешь?! Им еда вообще не нужна! И вот сидишь ты, значит, ночью в пультовой, паяешь, и вдруг эта зараза серая вползает. Встанет на задние лапы, как суслик, и смотрит на тебя! А у тебя по спине мурашки бегут, потому что кажется: это вообще не живое существо, а что-то другое…
– Мутант?
– Да хрен его разберет. В общем, ничему я уже не удивляюсь: если такие крысы появляются, почему белому мичману не появиться?
Рогов с тревогой оглядел поддонную темноту:
– Здесь-то крыс нет?
– Пока нет. Тут кабели в металлических каналах проложены, возможно, крыс вообще не будет. Ладно, пошли-ка в рубку!
Когда вышли на корму, вокруг царила ночь, только мерцали вдалеке огни покинутого города. Пошатываясь, они поднялись в рубку, где на высоком стуле сидел сдаточный капитан и таращился в темноту. На его лице читалась тоска, даже вытащенная бригадиром бутылка ее не рассеяла.
– Здорово, Палыч… – пробормотал капитан, протягивая могучую ладонь. – Не могу, знаешь, привыкнуть к такой скорости. Предлагал пойти своим ходом, а они: сто двадцать децибел от движков, жилые кварталы проснутся! Не успели бы проснуться! А мы бы не тащились, как беременная корюшка, давно в Кронштадте были бы!
Он в досаде махнул рукой, едва не опрокинув расставленные стаканы. Палыч разлил водку.
– Погоди, будет тебе скорость. Только бы на Балтику выбраться… Ну, за "Кашалота"? Задницей чувствую: будут нам приключения!
Вылив водку в рот, Булыгин не стал закусывать.
– Типун тебе на язык. Эти испытания нормально пройдут, набрались уже опыта…
Они заговорили о чем-то своем. А Рогов уже перестал что-то понимать, он просто смотрел вперед, где все ярче делались огни Кронштадта. Это были огни новой жизни, манившей своей неизвестностью, что-то обещавшей, ради чего можно было отпускать бороду, воевать с крысами, встречаться с белыми мичманами…
Он не помнил, как добрался до ракетного отсека, чтобы тут же отключиться. Во сне он продолжал кружить по кораблю, двигаясь среди причудливых агрегатов, оружейных установок, и ничуть при этом не боялся. Неожиданно впереди мелькнул и скрылся за дверью белый китель. "Ага!" – сказал себе Рогов, устремляясь вслед. Китель мелькнул еще раз, потом еще, но догнать его обладателя не получалось. Еще бы, этот призрак любой корабль как свои пять пальцев знает, поди догони! И все же Рогов продолжал преследование. Они опускались все ниже, под второе дно, за которым, как ни странно, оказалось следующее дно, и так несколько раз. Наконец Рогов выбрался в просторный, будто танковый трюм, отсек; здесь-то и можно было прищучить мичмана. Но вместо него Рогов увидел восседающее в центре существо с туловищем Палыча и с головой быка. Минотавр?!
– Он самый! – заколыхалось от утробного смеха существо и протянуло бутылку "Столичной". – Пей! Но дело разумей!
– Не хочу пить… – бормотал Рогов, отступая. – Так совсем сопьешься, а мне еще систему сдавать…
– Нормально пройдет сдача системы. И вообще это не главное.
– А что же главное?
– Что? А это ты у нее спроси!
– У Аллочки?
– У какой Аллочки?! Глаза-то разуй!