- Бесплатно? - с самым невозмутимым видом спросил Базен. - Простите, не привык. А уж тем паче ради этого испанского кровопийцы палец о палец не ударю. К тому же сегодня воскресенье, а я - добрый католик в отличие от вас, мой дорогой. Лучше присаживайтесь, и разопьем бутылочку портвейна, а потом я напрошусь к вам в гости на ужин.
- Извините меня, - спокойно, но с затаенным бешенством произнес Огюст, - но сейчас я нахожусь в стесненных обстоятельствах и принимать гостей не в состоянии. Тем более, что по глупости своей нередко оказываю своим друзьям бесплатные услуги! Простите за причиненное беспокойство!
Возвращаясь домой, Монферран припомнил давно долетевшие до него слухи о том, что будто бы Базен мечтает занять место Августино.
Весь оставшийся день, весь вечер и потом всю ночь архитектор просидел в своем кабинете, не выйдя даже к обеду. Элиза и Алеша по очереди носили ему кофе и пытались несколько раз уговорить его пойти поспать, вызывая на себя громовые разряды его раздражения. В конце концов он заперся в кабинете на ключ.
Но когда в половине девятого утра Огюст вошел в гостиную и с самым непринужденным видом уселся завтракать, глаза его излучали торжествующее сияние и были в три раза синее, чем обычно.
- Вот вам и рисовальщик, господа академики! - пробормотал он себе под нос.
И потом, прощаясь с Элизой, целуя ее, шепнул:
- Лучше отомстить я и не мог бы! Жаль только, он ничего не заметит. А сказать ему - потерять половину мести.
Элиза, рассмеявшись, кивнула. Ей он рассказал все, как было.
Однако Огюст ошибся, подумав, что Бетанкур ничего не заметит и не догадается о допущенном просчете. Едва архитектор вошел, как сразу же увидел там генерала. Тот ждал его, и по его лицу было видно, что он волнуется, хотя, как всегда, он сумел скрыть волнение за абсолютно холодным взглядом.
- Вы еще не смотрели тех чертежей, Монферран? - спросил Августино, ответив на приветствие своего подчиненного. - Ну тех, испорченных?
- Вот они, - просто сказал молодой человек, подавая генералу папку. - Как вы приказали, я все переделал.
Бетанкур стремительно развернул чертежные листы, мельком взглянул на приложенные расчеты, увидел вместо своей руки знакомый почерк Монферрана и вдруг заметно побледнел. Несколько минут он сосредоточенно изучал чертежи, потом сложил их, взял со стола и, отвернувшись, сказал:
- Великолепно выполнено. Спасибо. И… зайдите ко мне, Огюст.
Когда они оказались вдвоем в кабинете, генерал, залившись непривычным румянцем, протянул руку архитектору:
- Огюст, я понимаю, это гадко… гадко, что я обидел вас фактически в присутствии своего секретаря, а извиняюсь с глазу на глаз, но в последнее время твердость стала мне изменять. Простите! Я нашел ошибку еще вчера и собирался сегодня отменить свое распоряжение и дать вам новый расчетный лист, но вы меня опередили. Забудьте мои несправедливые слова!
- Хуже всего мне показалось то, что вы сочли меня неспособным вести строительство… - горько заметил Монферран.
- Вы способны его вести! - румянец генерала стал пунцовым и на смуглых его щеках горел огнем. - Вы - порядочный человек. Это уже много. Если говорить честно, я больше всего боялся, что вы обнаружите мой просчет и доведете его до сведения двора… К сожалению, я почти не встречал людей, не способных на мелкую мстительность…
- А я хотел вам отомстить, - вдруг улыбнувшись, сознался Монферран, - честное слово, хотел. Хотел вчера же приехать и показать вам ваши листы, и посмотреть, как вам это понравится.
- И зря не сделали этого! - расхохотался Бетанкур. - А я-то промучился всю ночь! Спасибо, Огюст. И вот что… с проектом не отчаивайтесь пока. Может быть, вы еще сможете отстоять его. Кое в чем я постараюсь вам помочь. Знаю, вы мечтаете об ордене святой Анны на шею.
- Куда мне теперь! - устало махнул рукой Огюст. - Какая там Анна! Знали бы вы, что висит сейчас на моей шее, так не захотели бы вешать на нее и пушинку!
Говоря это, он снова вспомнил о долге ростовщику Семипалову…
Прошла неделя, наступило второе ноября. Откладывать посещение ростовщика больше было нельзя, и рано утром, еще до начала службы, Монферран отправился по адресу, который хотел бы забыть.
Ночью прошел дождь. Заморозки накануне кончились, и с утра на деревянных тротуарах стояли лужи. Прыгая через них, Огюст иногда ударял их тростью так, что фонтаном взлетали брызги. Это мальчишеское развлечение немного отвлекало его от мучительных мыслей.
В конторе ростовщика не было посетителей, и от этого Огюсту стало немного лучше: больше всего он боялся свидетелей. Господин Семипалов тотчас же вышел к визитеру:
- Чем могу служить вам, сударь мой?
Вопрос был несколько странен, но Огюсту некогда было размышлять об этом.
- Я пришел к вам, господин Семипалов, поговорить относительно моего долга, - отрывисто сказал архитектор. - Сегодня срок выплаты, но я…
Лицо ростовщика выразило вдруг настоящее изумление, и затем в глазах его возник какой-то особенный лукавый интерес.
- О-о-о, сударь, сударь! О чем вы говорите?! - вскричал он. - Долг ваш уже неделю назад был уплачен со всеми причитавшимися процентами.
Теперь изумление испытал Огюст, и у него сразу даже не нашлось сил скрыть это.
- Долг уплачен, вы сказали?! - голос архитектора звенел и дрожал. - Кем, сударь?!
- Долг выплачен через третье лицо, господин Монферран. Я не имею понятия, кем именно. Доверенному, производившему оплату, мною выдан соответствующий документ, и ваш вексель он сжег при мне, сударь. Я полагал, что вы знаете…
- Нет, - совершенно смешавшись, испытывая одновременно смятение, неистовое облегчение и стыд, Огюст не мог солгать, - нет, я не знал этого… Что, черт возьми, это значит? Вы, сударь, знаете в лицо этого доверенного?
Ростовщик вздохнул:
- Увы. Мне знакомо пол-Петербурга. Этого человека я никогда не видел. Он явно лицо подставное, верьте моему опыту.
Два часа спустя, едва дождавшись прихода в Комитет Бетанкура, Монферран как буря ворвался в его кабинет.
- Послушайте, ваше превосходительство! - еще с порога закричал он, в волнении забывая обо всех приличиях. - Не кажется ли вам, что это слишком?! Если я имел счастье оказать вам услугу, это не означает, что вы получили право благодетельствовать мне без моего ведома и ставить меня в самое дурацкое положение!
Генерал едва не лишился дара речи от такой атаки, но потом опомнился и рявкнул, когда Огюст умолк:
- Вы что, сошли с ума?! О чем вы говорите?!!
- О том лишь, что я не говорил вам ни слова о моих денежных затруднениях и не просил вас, коли уж вы узнали о них, оплачивать мои долги!
Бетанкур, привставший было в своем кресле, тут же опять упал в него. Его лицо было маской изумления.
- Я?! - только и выговорил он. - Ваши долги?
- Не прикидывайтесь! - чуть ли не со слезами в голосе воскликнул Огюст. - Кроме вас никто не мог узнать о моем долге и тем более никто не мог его оплатить!
Генерал схватился за голову.
- Черт возьми, это уже слишком! - возопил он. - Вы что, хотите меня свести на тот свет, Огюст?! Или все-таки сами не в себе?!
Монферран в изнеможении прислонился к двери кабинета. У него тряслись руки.
- Так значит, - прошептал он, - это не вы?
- Не я, конечно, и глупо, что вы на меня подумали, сударь. А велик ли был долг?
- Больше половины моего годового дохода в настоящее время, - еле слышно ответил архитектор. - И мне бы ни за что не уплатить этого долга, ни за что… Но кто мог это сделать, а?
- Это вам виднее, - уже сердито отрезал генерал. - Припомните всех своих знакомых и подумайте. А может быть, - и тут он пристально и очень выразительно взглянул на молодого человека, - может быть, это услуга кого-либо не совсем знакомого?..
Вечером, когда Элиза спросила Огюста, чем закончилось свидание с Семипаловым, он мгновение раздумывал и ответил, отвернувшись:
- Ростовщик согласился дать отсрочку на год. За год у меня будут заказы, мне уже обещали. Во всяком случае, можно не продавать библиотеку.
- Слава богу! - с искренним облегчением воскликнула Элиза.
В последующие дни через своих знакомых Монферран попытался осторожно выяснить, не проявляло ли к нему интереса какое-либо высокопоставленное лицо. Разумеется, никто не сообщил ему ничего особенного, и он понял, что благоразумнее будет не разыскивать благодетеля: тот явно не хотел быть узнанным.
XV
В один из последних дней ноября, вернувшись домой раньше обычного, Огюст нашел поджидавшее его в кабинете письмо в небольшом желтоватом конверте, надписанном незнакомым ему почерком. Внутри конверта оказалась только одна короткая записка без подписи:
"Если господин придворный архитектор желает испытать острые ощущения, очень советую ему посетить на этих днях цирк "Шапито".
"Что это значит? - подумал Монферран, вертя в руках записку. - На что мне цирк?" И тут вдруг его кольнула неприятная догадка, еще неясная, но болезненная. Он посмотрел на часы. Они показывали без двадцати семь.
- Алеша! - крикнул Огюст в приоткрытую дверь кабинета.
Слуга немного замешкался на сей раз, и хозяин встретил его сердитым вопросом:
- Ты что, из Москвы сюда шел? Быстро подай мне одеться!
- Август Августович, да вы же одеты! - удивился Алексей.
- Штатское платье мне подай! Мне в мундире за день надоедает таскаться. Принеси и беги на улицу ловить мне карету.
На лице слуги вдруг появилось беспокойство, которое подтвердило догадку Огюста.
- Куда ж это вы собрались? - тихо спросил Алеша. - Скоро ведь Элиза Эмильевна вернуться должна.