- Ах ты, жалкий трусишка! Заносчивый гордец, обидчивый себялюбец! Как ты смеешь посягать на то, что уже не принадлежит тебе?! Ты не прошел еще и четверти пути, не изведал настоящей борьбы, и первое же поражение раздавило тебя, как букашку! Но тебе слишком много дано, чтобы ты имел право так скоро признать себя побежденным.
- Кому сколько дано - знает только Бог! - прошептал Монферран.
- Да, так и не гневи его! Вставай, трусишка, собери чертежи, приведи себя в порядок и отдохни от мыслей, не то все: и силы, и воля - уйдет в нервы, станешь психопатом, а не строителем. А все еще только начинается!.
Огюст медленно привстал с ковра.
- Я схожу с ума! - прошептал он и поспешно, поднявшись на колени, стал собирать бумаги.
Вошел Алексей с чашкой чая.
- Август Августович, вы что же на полу делаете? - испугался он.
- А то ты не видишь? - не поворачивая к нему головы, отозвался Монферран. - Видишь, чертежи развалились. Поставь чай на стол да снеси-ка это все в кабинет.
Допивая чай, он посмотрел на часы. За весь вечер они почему-то ни разу не попались ему на глаза, хотя стояли как раз на проклятом камине… Золоченые стрелки показывали половину десятого.
"Какого черта Бетанкур приказал завтра принести ему исправленные чертежи?! - зло подумал Огюст. - Ведь говорили мы с ним почти перед окончанием службы… Разве что всю ночь с ними возиться, да и то не успеть. Стоп! Но сегодня суббота… Завтра - неприсутственный день. Что он, с ума сошел, что ли? Забыл о времени так же, как и я… Говорят, и у него большие неприятности… Говорят, он теряет расположение государя." Подумав это, он не испытал ни злорадства, ни, напротив, сострадания к человеку, который прежде столько помогал ему. Просто промелькнула такая мысль.
- Алеша! - крикнул архитектор, поленившись протянуть руку к колокольчику.
Алексей, как всегда, вошел тотчас же.
- Посиди здесь, Алеша, - сказал Огюст. - Тошно одному. Моей милой супруге мое общество, кажется, окончательно надоело. Она опять проторчит у полковничьей жены до девяти и явится домой в половине десятого, с блеском в глазах, с румянцем и слегка запыхавшись, будто торопилась… Еще бы! Терпи тут мои огорчения. А там весело!
- Будет вам! - вдруг с упреком произнес Алексей и посмотрел на архитектора взглядом, от которого тот вспыхнул.
- Что значит "будет"? - резко спросил Огюст.
- Будет ее винить! - голос слуги задрожал. - Как вы можете? Элизу Эмильевну!.. И еще супругой ее называете! Разве она вам жена?
Огюст вздрогнул, едва не выронив чашку. Румянец на его щеках стал еще ярче.
- Та-ак! Она тебе рассказала?! Да?
Алеша резко шагнул к столу и проговорил непривычной скороговоркой, глядя прямо в глаза хозяину:
- Ничего она мне не рассказывала! И никому… Разве она о вас где-то когда-то скажет хоть одно слово плохое? Что вы! Да только я не дурак последний! А за столько-то лет догадался бы и дурак. Фамилия у нее не ваша, ваших гостей она сторонится, как зачумленная прячется от них. Письма из Парижа приходят только на ваше имя, будто ее и нет. Я давно понял, что вы не венчаны.
- Не твое дело! - в ярости закричал Монферран, вскакивая.
- Само собой, не мое, - Алексей странно покривился, будто ему больно было говорить. - И вам, барину, ясное дело, на простой жениться стыдно. Мало ли кто из светских что скажет! Как же - циркачка! Спаси Бог от лишнего шуму, когда и так шумят…
- Ах ты, скотина проклятая! - вскрикнул Огюст и замахнулся с такой силой, что чуть не вывернул себе плечо.
Алексей стремительно выпрямился, впервые в жизни Монферран увидел в глазах его чудесный гневный огонь.
- Ударьте меня, ударьте! - воскликнул слуга. - Что-то давно меня не бил никто!
Рука Огюста опустилась и повисла, будто тряпочная. Он отвернулся, тяжело дыша, потом опять упал на стул, низко опустив голову. Его губы дрожали, как ни старался он унять их дрожь.
- Август Августович! - через несколько мгновений произнес Алексей. - Вы простите меня, дурака! Простите!
- Это ты прости меня! - чуть слышно выдавил из себя Огюст. - Не понимаю, как я мог?.. Но ты тоже хорош… Рожей своей прямо в мою постель лезешь! И откуда ты знаешь, что Элиза из цирка?
- От нее и знаю, - голос Алексея вдруг выдал какое-то скрытое напряжение. - Она мне говорила, что вы ее в цирке и встретили… увидели то есть… на лошади.
- Нет! - Монферран покачал головой, рассыпав по лбу свои упрямые кудри. - Нет, это она тебе не то сказала, Алеша, совсем не то… Ну-ка сядь, я тебе расскажу, как мы с нею познакомились.
И он рассказал слуге о долине итальянской реки, о сражении, о поляне с разбросанными по ней телами убитых, о сумасшедшем южном солнце, которое тогда сжигало его воспаленный бредом мозг, о маленькой всаднице, прискакавшей искать его, живого среди мертвых, о бессонной ночи возле костра.
- И уже потом, через семь лет, я встретил ее в цирке, - закончил он свой рассказ.
- Во-от оно что! - прошептал совершенно потрясенный Алексей. - Вот она с чего такая… Но я ж не знал… извините!
- А я думал, ты хуже упрекнешь меня, когда узнаешь, - удивленно проговорил Огюст.
- Что вы, нет! - замахал руками Алеша. - Я, выходит, вовсе не то думал. Я не знал, кто она вам. Думал, полюбовница…
Он хотел сказать еще что-то, но тут дверь отворилась, и вошла Элиза, придерживаясь рукою за косяк двери и как-то странно, косо ставя левую ногу. В тот момент, когда она входила, ее лицо было напряжено, губы стиснуты в волевом усилии. Но, увидев, что на нее смотрят, она тотчас виновато улыбнулась.
- Добрый вечер. Прости, я поздно, Анри… Мы долго занимались.
- Что с тобой? - он вскочил и рванулся к ней. - Ты что это хромаешь?
- Я ушибла ногу, - жалобно сказала она. - На лестнице… упала и ужасно расшибла колено. Пожалей меня, Анри, поцелуй, не то будет долго болеть.
И когда он подошел к ней, она вдруг с бесконечной усталостью склонила голову в мокрой от дождя шляпе-кибитке к нему на плечо.
XIV
Следующий за этим воскресный день Монферран решил целиком посвятить злополучным чертежам.
Девять чертежей, которые он испортил, относились к срочному заказу двора. То были приложения к расчетам неких арочных перекрытий и сводов для дворцовых построек в Павловске.
Огюст ясно видел, что допустил в чертежах ошибку, из-за которой весь расчет сошел на нет. Но где ошибка? В чем?
С утра он уселся за рабочий стол и несколько часов подряд разбирал чертежи, все больше и больше приходя в отчаяние. Ему было никак не найти своего досадного просчета, казалось, все сделано верно. И вдруг его точно стукнуло. Он выхватил из папки данный ему Бетанкуром расчетный лист, перечитал его и сразу вспотел. Ошибка была, но только не в его, Монферрана, чертежах, а в изначальном расчете самого инженера! В первое мгновение архитектор испытал злобное торжество. Ему захотелось тут же взять извозчика и поехать на квартиру к генералу с тем, чтобы положить перед ним роковой листок и самым вежливым тоном произнести:
- Не угодно ли, ваше превосходительство, взглянуть, по какой причине произошло вчерашнее недоразумение с чертежами?
Потом он оставил эту мысль, испугавшись нового гнева Бетанкура, и решил отложить свое заявление до понедельника, когда ему все равно придется явиться к начальнику и объяснить, отчего чертежи не могут быть исправлены. Но через некоторое время архитектора разобрала досада: стало жаль своей работы и работы еще двоих чертежников, которым он давал задание по этим самым аркам…
Сразу после полудня он явился с толстой папкой к своему приятелю инженеру Базену, с которым у него завязались дружеские отношения после памятного заседания в Академии. Базен тогда вместе с Росси и Дестремом поддержал молодого зодчего. В последнее время Базен самым непринужденным образом использовал их дружбу, часто прося Огюста сделать то какой-нибудь "чертежик" к своему техническому проекту, то рисунок-другой для одного из своих частных заказчиков, и на правах друга, само собою, ничего не платил. На сей раз Огюст решил этим воспользоваться.
- Так-так! - расхохотался Базен, выслушав всю историю с допущенной ошибкой и просмотрев записки Бетанкура. - Наконец-то наш "непреклонный воитель" показал воочию слабость. Ишь ты, занервничал! Верно, припекло… А вы ловко поймали его, Огюст. Я бы и то сразу не заметил просчета. Ну так что же? Теперь вам есть резон показать этот генеральский шедевр министру двора, да заодно и пожаловаться. Я слышал, что он вчера безобразно накричал на вас.
Монферран покраснел:
- У секретаря его превосходительства отличный слух, как я вижу. Да, мне от него попало. Но только я не собираюсь жаловаться и не с тем пришел к вам, Базен. Помогите исправить его ошибку. Я не справлюсь сам в такой срок… до завтра.
Серые колкие глаза Базена выразили недоумение.
- Милый вы мой! Простите, это глупо… Он вас оскорбил, а вы собираетесь выручать его. Так, что ли? Не делайте этого! У милейшего дона Августино ныне крупные неприятности, он висит на волоске, и такое вот недоразумение, хорошо поданное вами, может вас раз и навсегда избавить от его тирании… Взгляните сами: если бы расчеты остались такими, какие они есть, все сооружение должно было бы разъехаться в считанные дни. Вы понимаете, чем это пахнет?
- Ничем, кроме лишней работы, - сердито проговорил Огюст. - Такие ошибки не остаются незамеченными, друг мой. Еще раз прошу вас: помогите с расчетом!