- Халиф всего мусульманского мира, его святейшество султан Турции оказался одиноким в этой войне, войска их святейшества потерпели жестокое поражение. Эти поистине трагические события, уронившие престиж ислама, произошли только вследствие разобщенности мусульман и отсутствия согласия между ними. Если мы, мусульмане, не высвободимся из тины невежества, не встанем на путь прогресса, не укрепим взаимного согласия, то в ближайшее время христиане доберутся и до наших святых мест. Они не остановятся даже перед тем, чтобы взять под обстрел из своих пушек святыни Мекки и Медины.
- Предрешать что-либо заранее - ошибочно, Абдушукур, - внушительно возразил Мирза-Каримбай. - Все, что ни совершается - совершается по воле аллаха.
Тоненьким женским голоском в разговор вмешался мануфактурист Халыкбай - невзрачный, немощный на вид человек:
- Вы, Абдушукур, из тех, кто умеет отличить белое от черного. Только и вам не следует забывать, что милостью аллаха нога кяфира никогда не может приблизиться к святыне Каабы, а не то чтобы захватить ее или взять под прицел из пушек! Ведь каждому правоверному мусульманину известно - там священная могила Мухам-меда-Алайхи-саляма! А сколько там покоится великих святых! Это место охраняет сам аллах. Я простой человек, но даже и я понимаю - говорить надо о том, что мыслимо и возможно.
- Разве может попасть пушка в дом божий?! - присоединился к разговору торговец фарфоровой посудой Таджихан-байбача. В прошлом году возвратился из паломничества по святым местам мой дядя. По словам этого почтенного человека, через могилу пророка даже голуби не смеют перелетать. Подлетят, поклонятся и облетают стороной.
- Великий грех сомневаться в милости и покровительстве всемогущего аллаха, - пробормотал Мирза-Каримбай.
Медленно шевеля толстыми, мясистыми губами, заговорил Султанбек:
- Сказать по правде, в наше время много всякого болтают.
Но во всей этой болтовне ни смысла, ни смака. Только голова болит. Отчего это - не знаю. Может, наступили последние времена и уже явились Вэ-джудж и Ме-джудж! - Султанбек окинул взглядом присутствующих, раздумчиво поковырял в носу и, превозмогая одышку, продолжал: - Появилось много всяких молокососов, - он бросил насмешливый взгляд в сторону Абдушукура. - Вот Абдушукур их хорошо знает. Эти молокососы на каждом шагу лезут со своими вздорными советами. Недавно сижу я со своими приятелями. Разговор зашел о тоях. Я рассказал о своем намерении устроить осенью этого года той по случакт обрезания сына. Друзья надавали мне много хороших советов. Однако в нашем квартале завелся один блудливый козел. Тоже постоянно читает газеты. И что бы вы думали этот ублюдок сказал? "Султанбек-ака, говорит, вы, согласно шариату, устройте мавлюд-той. Чтобы это послужило примером всему народу. А я потом напишу в газету, мол, такой богатый и всеми уважаемый человек, как Султанбек, обрезание сына сопроводил устройством мавлюд-тоя". - "А что это за той, братец?" - спрашиваю его. А он: "Пригласите, говорит, два-три десятка людей, попросите прочитать мавлюд - молитву, которая читается в день рождения пророка. Это и будет той по шариату…" Меня даже в жар бросило от его слов. "Я не поминки, говорю, собираюсь справлять, а той! Той в честь сына! Три кобылицы, говорю, и двадцать одного барана зарежу!
С барабанным боем, с карнаями три дня пировать буду. Отцы-деды мои, говорю, задавали пиры по неделям!.." Так вот, зачем эти молокососы вмешиваются в чужие дела? Читай себе газету, если есть охота. А когда мне вздумается устроить большой той - не мешай.
Я сделаю это ради своего собственного сына, буду расходовать свои собственные деньги. У меня свои привычки, свои желания.
Да и как этот молокосос, даже не нюхавший пыли во дворе медресе, стал вдруг знатоком шариата? Если по шариату положено устраивать мавлюд-той, то почему об этом ничего не говорят наши улемы. И еще меня огорчает то, что им верят даже некоторые из наших баев и молодых купцов. Вот сын Азимаходжи - Турсун-байбача - тоже хлопочет об открытии новой школы. Недавно приходит к нам и давай меня обхаживать. "Один сын у меня учится в кары-хана - в начальной духовной школе, - говорю ему, - другого я отдал в русскую школу на Хадре. Все. Довольно!"
Султанбек, утомившись от такой длинной речи, тяжело облокотился на подушку и принялся вытирать пот с толстой красной шеи и с круглого, как точильный камень, лица.
- Для наших сыновей довольно и школы на Хадре. Какая же еще школа нужна?.. - поддержал Султанбека один из купцов.
У Абдушукура так и чесался язык ввязаться в спор. Он уже приготовился было дать обстоятельное разъяснение насчет устройства тоев по-новому, высказаться по поводу улемов, шариата и школ, но тут в разговор вступил Хаким-байбача.
Старший сын Мирзы-Каримбая говорил спокойно, рассудительно.
Он не стал возражать против новых школ, но высказал пожелание, чтобы в этих школах было уделено побольше времени изучению "благородного корана". О тоях же байбача сказал так:
- Шариатом, слышали мы, расточительность не одобряется. Однако пока от улемов нет прямых указаний насчет тоев, придавать какое-либо значение разговорам молодежи не следует. Блюстителями шариата являются отцы народа, и только они. Молодым следует выбросить из употребления слова "прогрессист", "консерватор", в деле просвещения народа надо идти рука об руку с нашими улемами и сохранять перед ними необходимую почтительность. Вмешиваться в дела шариата, помимо улемов, значит вносить раскол в народ, разрушать устои ислама. Последствия от этого могут быть только самые дурные. - Хаким-байбача обернулся к Абдушукуру: - Никогда не задевайте в спорах наших улемов, Абдушукур!
Абдушукур собрался было выступить с целой проповедью, но теперь счел за лучшее промолчать. Он лишь улыбнулся в ответ и кивком головы выразил согласие со словами Хакима.
Минутное молчание нарушил Салим-байбача.
- Не мало грехов водится и за нашими улемами, - сказал он, взглянув на брата. - Вместо того чтобы бороться с ересью, они потворствуют ей. Не запрещают расточительности в расходах на той и пиршества, а, наоборот, сами любят ходить с тоя на той и щеголять шелковыми и парчовыми халатами. Молодежь говорит: "Деньги, которые наши баи тратят на той, лучше пустить в торговлю, передать на устройство театров". И правильно! Улемы всех, кто читает газеты, называют "кяфирами", но это же просто невежество.
Гости мало придали значения словам Салима, но все заметили, что Мирза-Каримбай нахмурился и опустил голову, явно недовольный сыном.
- Брат наш Салим, - сказал Хаким-байбача, - болтает все, что ни придет в голову. Товарищи его из этих самых молокососов.
Салим промолчал. Он сидел, небрежно играя золотой цепочкой своих часов.
- А что это такое - театр? Цирк, что ли? - спросил Абдушукура чаеторговец Садриддин.
- Нет, это совсем не то, Садриддин-ака! - охотно пояснил Абдушукур. - Если вы хоть раз побываете, то поймете, что это настоящая школа!
- Видел я театр, - пыхтя и отдуваясь, заговорил хлопковик Джамалбай. - Абдушукур уговорил меня, и я пошел… Вы называете это школой, Абдушукур! А что это за школа? Где там учителя, ученики? Показали, как какой-то неграмотный мальчишка стал босяком, и все?
- Может быть, не школа, а показ поучительных примеров, - заметил кто-то.
- По-моему, ни то, ни другое, - продолжал Джамалбай. - И, если говорить правду, цирк во много раз интереснее. У них для меня только всего и интереса было - посмотрел игру Абдушукура. Я его и не узнал вовсе. Нарядился в пестрый халат, прицепил длинную бороду, то ли имама, то ли ишана представлял. И что главное - даже голос изменил… У кого он только научился так ловко изменять голос? Ну, будто совсем другой человек! А вообще я чуть не умер от скуки, пока досмотрел до конца. Одни только разговоры. Нет, один раз побывал - и довольно. Теперь они и тени моей около своего театра не увидят.
Джамалбай оглядел всех и зычно рассмеялся.
- Человек за свою жизнь всего насмотрится, - задумчиво почесывая лоб, заметил Мирза-Каримбай. - Раньше в дни праздника показывали кукольные представления, были "палатки фантазии". Теперь, выходит, только названия увеселениям переменили.
- Наш театр еще молодой, нет умелых, опытных артистов, - начал объяснять Абдушукур. - Вот в культурных странах, говорят, театры на большой высоте. И там, слышно, умеют ценить их. Недавно мне случилось беседовать с одним русским адвокатом. Когда он рассказал о театрах в Москве и Петербурге, я рот разинул.
- Там другое дело, - заметил Хаким-байбача. - В Петербурге дворец белого царя, и там к месту быть всяким удивительным вещам.
- Неужели и царь посещает театры? - спросил кто-то Абду-шукура.
- Конечно, посещает.
- Эх-ха!.. - воскликнули одновременно несколько гостей, выражая этим свое крайнее удивление.