- Решился, но этого не должны знать те, которым нужна моя решительность! Не так я глуп, чтоб, полагаясь на одни обещания, вверил участь свою людям, которым я нужен только как орудие к их собственным пользам. Короли могут завтра примириться с царём и, в залог своей искренности, предать меня. Нет, они не проведут меня. Я сам извещу царя о делаемых мне предложениях королями и тем самым обеспечу себя на всякий случай. Королям же буду обещать всё и исполню, когда это не будет сопряжено с опасностью измены с их стороны. Надобно забавлять их до поры до времени, а когда настанет решительная минута, тогда положение дел покажет нам путь, на который должно устремиться. Ступай же за иезуитом!
Войнаровский вышел, не говоря ни слова, чтоб позвать иезуита, а Мазепа, покачав головою, сказал про себя: "Молодость! Молодость! Пусть он верит в наследство!.. Оно, в самом деле, может достаться ему, если я останусь бездетным. Но за это ещё нельзя поручиться!.." В ожидании иезуита Мазепа стал снова пересматривать карту Польши, на которой означены были предполагаемый путь и становище шведского войска из Саксонии в Украину.
Дверь отворилась, и за Войнаровским вошёл пожилой человек низкого роста, бледный, сухощавый. Он сбросил с себя синий плащ, прикрывавший иезуитский наряд, поклонился низко гетману и сказал обыкновенное приветствие католических священников: "Laudatur Jesus christus!"
- In secula seculorum amen! - отвечал Мазепа и, указав рукою на стул, примолвил: - Присядь, старый приятель, патер Заленский, и поговорим о деле. - Патер снова поклонился и сел, а Мазепа продолжал: - Перед племянником у меня нет ничего скрытого, и я не стану говорить с тобою без обиняков, по врождённой мне откровенности и моей казацкой простоте. Начну с повторения сказанного уже мною тебе, патер Заленский, что пока вы не избавите меня от Палея, до тех пор у меня руки будут связаны. Я человек добродушный, не питаю к нему ненависти, а напротив того, много уважаю его. Но он вреден для нашего общего дела, и если вы искренно желаете освободить Украину от русского владычества, то должны начать со старого Палея, на которого оно опирается в здешнем крае. Притом же Палей жесточайший враг поляков и без разбору опустошает владения приверженцев обоих королей в Польше. За это самое он уже достоин казни! Я не постигаю, почему русский царь до сих пор терпит хищничество этого разбойника и не слушает ничьих жалоб на него! Вероятно, Палей оклеветал меня перед царём и царь, сберегая Палея и позволяя ему владеть независимо от меня Хвастовским полком и отнятыми у польских панов землями, хочет держать в узде меня, с моими полками, надеясь на неусыпность Палеевой вражды. Когда же не станет Палея - я буду один властелин в Малороссии и Украине и тогда... тогда могу безопасно совещаться о союзе с королями!
- По я не предвижу, какими средствами гложем мы избавиться от Палея... - сказал иезуит, потупя взор. - У нас нет войска в этой стороне, а атаман Заднепровских казаков в дружбе с ним и следует его советам...
- Полно, полно! - возразил Мазепа. - Ведь мы учились с тобой в одной школе, патер Заленский! Помнишь ли, как нам повторяли, что, где нельзя быть львом, там должно сделаться лисицей. В Украине много тайных католиков и учеников ваших, патер Заленский, а на что не решится католик с разрешения духовного отца и с уверенностью, что он действует для блага церкви! Иезуитский Орден уже не раз делал чудеса и доказал, что чашке шоколаду или рюмке вина он может дать силу нули и кинжала. Патер Заленский, пожалуйста, будем откровенны между собою. Я человек простой, не хитрый, и у меня, как говорится, сердце на ладони. Вот, например, первый любимец Палея, Огневик, который теперь в Батурине, твой ученик и друг. Здесь было бы опасно для пас, если бы он увидел тебя и узнал, что ты приехал сюда под именем врача; но когда б ты встретился с ним в другом месте и растолковал ему, какая польза была бы для него, если б старик Палей отправился ad patres, какие награды получил бы он от королей?
- Нет, ясневельможный гетман, об этом и думать напрасно, - отвечал иезуит. - Огневик обязан Палею жизнью и воспитанием и ни за что не изменит своему благодетелю. Я хорошо знаю этого молодого запорожца. Науки образовали ум его, но нисколько не укротили в нём дикости запорожской, не обуздали пылкого нрава и не изгладили того простосердечия, которым отличаются они в самой своей свирепости. С Огневиком нельзя делать попыток в подобных делах. Он хладнокровно готов перерезать половину рода человеческого, если б это надобно было для безопасности разбойничьего притона его благодетеля, но за все земные блага не сделает того, что почитается злом в их шайке. Огневик умён и просвещён за пером и за книгою, но при сабле он тот же хищный зверь, что и все запорожцы. С ним страшно переговариваться!..
- Так приищи другого... Нельзя ли употребить женщин? Это стрелки и наездники иезуитского воинства, патер Заленский! - сказал с улыбкою Мазепа.
- Дело это надобно обдумать, и я обещаюсь вам, ясневельможный гетман, предложить его на общее совещание в нашем коллегиуме. Но прежде надобно решить важнейшее. Благоволите подписать договор, ясневельможный гетман, которого ждут с нетерпением их величества!
- Подписать! - сказал с улыбкой Мазепа, - Я не думал чтоб, при твоём благоразумии, ты был так тороплив, патер Заленский. Царь Пётр, купивший мудрость опытностью, повелел присягать своим воинам, чтобы они во всём поступали: "как храброму и неторопливому солдату надлежит". Scripta manent, verba volant, патер Заленский! Ты человек умный, итак, скажи же мне, на что бы пригодилось королям условие, подписанное мною, если б его величество король шведский отложил намерение своё вторгнуться в Россию чрез Украину и заключил мирный договор с царём, а вследствие того, если бы моё содействие было ненужным его величеству, и с моей стороны даже невозможным?
- Тогда бы их величества возвратили вам, ясновельможный гетман, подписанный вами трактат, в такой же тайне, как и получили, - отвечал иезуит.
- Итак, для избежания затруднений при сбережении тайны, пусть же этот трактат останется неподписанным до тех пор, пока гласность его не будет ни для кого опасною. Я даю тебе моё гетманское слово исполнить все условия, изъяснённые в трактате, как только король шведский вступит с войском в Украйну и когда вашим содействием я, до того времени, избавлюсь от Палея, который своим влиянием мог бы помешать мне. Слово моё прошу передать их величествам. Одиннадцатая заповедь моей веры: Verbum nobile debet esse stabile.
- Но всё, что вы изволите говорить, ясневельможный гетман, не согласно с данным мне наставлением при отпуске к вам, - возразил иезуит, - и не удовлетворит...
- Как угодно, патер Заленский, - сказал Мазепа, прервав слова иезуита, - я человек простой, не хитрый и говорю откровенно, по-казацки, что думаю. Я буду верный слуга их величествам, но не прежде, как могу свободно действовать. Это моё последнее слово!
- Этот ответ не утешит княгини, - примолвил иезуит, - она особенно поручила мне сказать вам...
- Об этом после, патер Заленский! - возразил быстро Мазепа и, оборотясь к Войнаровскому, который во время этого разговора стоял почти неподвижно возле стола и слушал со вниманием, сказал: - Поди, любезный племянник, и узнай, готовы ли лошади и провожатые для почтенного моего врача. Да останься в канцелярии, пока я позову тебя, когда будет нужно.
Войнаровский приметно смутился, когда иезуит сказал о княгине. Не говоря ни слова, он вышел из почивальни и медленными шагами, в задумчивости, удалился из комнат гетманских.
- Хотя я и сказал тебе, патер Заленский, что перед племянником я не имею тайн, но ты должен был догадываться, что сердечные дела исключаются из общего разряда. Напрасно ты намекнул при нём о княгине!
- Прошу извинить меня, ясневельможный гетман, но мне мало остаётся времени для переговоров с вами, и притом же я так был занят моим предметом, что совсем забылся...
- Ну, что ж говорит прелестная княгиня Дульская? - спросил Мазепа, устремив пристальный взгляд на иезуита.
- Она приказала мне сказать вам, ясневельможный гетман, что с тех пор, как вы приобрели любовь её и получили согласие на вступление в брак, княгиня находится в весьма затруднительном для неё положении и не знает, как из него выпутаться. Родственник её, король Станислав, не зная о ваших связях с нею, принуждает её решиться на выбор мужа из числа знатнейших вельмож польских, старающихся получить её руку. При нынешних междоусобицах в Польше это послужило бы к поддержанию королевской стороны. Другие родственники княгини, которых участь соединена с торжеством короля, также просят её неотступно об этом. Будучи душевно к вам привязана, она решилась бы оставить все свои надежды в Польше и приехать к вам, если б не опасалась, что брак с родственницей друга Карла XII повредит вам в мнении царя московского. Итак, она просит вас покорнейше утвердить подписью договор с королями; тогда она объявит королю Станиславу, что она ваша невеста, и освободится от утруждающих её убеждений, близких к принуждению. Но пока она не уверена, что вы союзник её родственника, княгиня боится открыть ему о своих связях с вами, чтоб не подвергнуться подозрению, ибо весьма многие почитают вас искренним другом царя Петра.
Мазепа задумался.
- Вспомни, патер Заленский, историю Самсона с Далилою! - сказал он, улыбаясь. - Сила моя также вмещается в тайне, и если тайна сия выльется на бумагу до времени, то я попаду во власть филистимлян! Но для успокоения княгини я напишу к ней письмо!