Здесь живые изгороди стали повыше и погуще, они были оплетены вьюнком. Вполне могло показаться, что они в Англии и едут наугад глухим проселком где-нибудь в Девоне или в Чешире. Сходство было полнейшее, его нарушали лишь стервятники, слетевшиеся на свои тайные сборища и кое-где усеивавшие ветки деревьев. Дорога, одолев крутой лесистый склон, теперь расстилалась по ровной земле. Вскоре лес расступился и они перевели лошадей в галоп... "К черту все, как это чудесно, или нет, к черту, как хотелось бы поверить в этот обман, подобно Иуде, - думал Хью, - и вот все повторяется, будь оно проклято, - ведь, может статься, у Иуды была лошадь, или он взял ее у кого-нибудь, или, верней всего, украл после той зари, величайшей из всех зорь, уже сожалея, что возвратил тридцать сребреников. "Что нам до того? Смотри сам", - сказали эти мерзавцы. - И он жаждал выпить рюмку, тридцать рюмок (как наверняка выпьет Джефф сегодня утром), и быть может, ему даже удалось выпить в долг, и ехал, вдыхая приятный запах кожи и лошадиного пота, слушая мерный стук лошадиных копыт, думая, как радостно было бы ему ехать вот так, под ослепительным небом Иерусалима - забывшись на миг, чтобы поистине вкусить эту радость, - как чудесно было бы все, если б только я не предал вчера этого человека, хотя я прекрасно знаю, что не мог его не предать, как все было бы чудесно, когда бы этого не случилось, когда не было бы роковой необходимости удивиться..."
И вот снова явился он, искуситель, трусливый, всепагубный змей: растопчи же его, дурак безмозглый, будь достоин Мексики. Разве ты не преодолел реку? Во имя господа, погибни, И Хью действительно раздавил маленькую, уже дохлую змейку, распластанную на дороге, словно оброненный кем-то поясок. А может, то была ящерица.
Они ехали теперь по самому краю то ли большого, запущенного парка, то ли некогда пышной рощи высоких, горделивых деревьев. Они перешли на шаг, и Хью, придержав лошадь, несколько времени ехал один... Жеребята отделяли его от Ивонны, а она смотрела прямо перед собой застывшим, безучастным взглядом и, видимо, не замечала ничего вокруг. Ручьи были искусственно запружены; должно быть, некогда они орошали рощу, но теперь русла их заглушила палая листва - хотя многие деревья не осыпались, и на земле чернели густые, частые тени, - а по опушке разбегались тропы. В такую же тропу постепенно превратилась дорога, по которой они ехали. Слева послышалось громыханье поезда; как видно, где-то неподалеку была станция; скорей всего, она впереди, вон за тем холмом, над которым повисло белое облачко дыма. Но железнодорожное полотно с высокой насыпью проглянуло сквозь деревья справа от них; вероятно, здесь рельсы описывали широкую дугу. Они миновали иссякший фонтан подле развалин каких-то ступеней, полный сучьев и сухой листвы. Хью потянул носом: резкий, кисловатый запах, который он не сразу узнал, носился в воздухе. Казалось, они подъезжали к какому-то французскому замку. Полускрытый деревьями, он стоял как бы в центре большого двора, на опушке рощи, за высокой, обсаженной кипарисами стеной с массивными воротами, распахнутыми им навстречу. Ветер выдувал за ворота пыль. "Cerveceria Quauhnahuac".
Эти белые буквы Хью увидел теперь на стене замка. Он окликнул Ивонну, сделал ей знак остановиться. Итак, замок оказался пивоварней, но весьма необычной на вид - словно она еще смутно хотела стать ресторанчиком под открытым небом и распивочным заведением. Посреди двора стояли круглые столы (скорей всего, на случай, если нежданно нагрянут полуофициальные "дегустаторы"), почернелые, замусоренные листьями, под сенью могучих деревьев, чуть похожих и на обычные дубы, и на тропические растения, не слишком древних, но будто овеянных содой стариной, словно их собственноручно посадил тьму веков назад какой-нибудь император, который вскапывал землю лопаткой из чистого золота.
Под деревьями, где они остановились, играла с броненосцем маленькая девочка. Из пивоварни, которая вблизи выглядела совсем по-иному и скорей напоминала мельницу - причудливая, вытянутая в длину, странно грохочущая, словно внутри действовали мельничные жернова, испещренная зыбкими, отброшенными близким ручьем солнечными бликами, какие играют на мельничном колесе, - вышел, распахнув дверь, за которой на миг мелькнули работающие машины, живописно одетый человек в фуражке, похожий на лесника, неся две кружки немецкого пива, накрытые шапками пены. Хью с Ивонной не спешились, и он, подавая кружки, поднял их выше головы.
- Боже, оно как лед, - сказал Хью. - Но мне нравится.
Пиво оказалось забористое, с легким привкусом металла и земли, как у чистого глинозема. Оно было такое холодное, что обжигало губы.
- Buenos dias, muchacha. - Ивонна, опустив кружку, улыбнулась девочке с броненосцем. Мужчина, похожий на лесника, прошел за дверь, к машинам; он плотно закрыл дверь, словно задраил люк корабельного трюма, и грохот стал глуше. Девочка присела на корточки, не выпуская броненосца из рук и с опаской поглядывая на собаку, которая улеглась в сторонке и не сводила глаз с жеребят, разгуливавших на задворках пивоварни. Едва броненосец пускался наутек, словно катился на крошечных колесиках, девочка хватала его за длинный, как хлыст, хвостик и опрокидывала на спину. Каким поразительно смирным и беспомощным становился он сразу! Вот она перевернула его на брюхо и снова отпустила этого некогда свирепого хищника, который за миллионы лет выродился в такую жалкую тварь. - Cuanto? - спросила Ивонна.
Поймав броненосца, девочка ответила тонким голоском:
- Cincuenta centavos.
- Надеюсь, ты не собираешься его покупать?
Хью - похожий на генерала Уинфилда Скотта, подумал он про себя втайне, после перехода через ущелья Серро Гордо - сидел, закинув одну ногу на лошадиную холку.
Ивонна кивнула, поддразнивая его:
- Очаровательная зверюшка. Просто прелесть.
- Ты никогда его не приручишь, и девочка тоже; оттого она и хочет его продать. - Хью отхлебнул пива из кружки, -Я знаю этих броненосцев.
- Ну, я сама знаю не хуже! - Ивонна шутливо покачала головой и взглянула на него широко раскрытыми глазами. - Все знаю!
- Тогда учти, стоит только выпустить эту тварь в сад, она тут же попросту зароется в землю, и поминай как звали.
Ивонна все так же слегка насмешливо покачивала головой и блестела глазами.
- Разве она не мила?
Хью опустил ногу, поставил кружку с пивом на лошадиную холку и разглядывал броненосца, длинную, злобную мордочку, игуаний хвост и мягкое крапчатое брюшко, словно это была игрушка какого-нибудь марсианского ребенка.
- No, muchas gracias, - решительно сказал он девочке, стоявшей на месте с безучастным видом. - И мало того, Ивонна, если ты попробуешь удержать эту проклятую тварь, она и тебя уволочет под землю. - Он обернулся к ней, высоко поднял брови, и они долго смотрели друг другу в глаза, не говоря ни слова. - Кажется, любимый твой У. X. Хадсон убедился в этом на опыте, - сказал наконец Хью. Где-то позади них сорвался с дерева лист и упал с шуршанием, словно кто-то вдруг сделал быстрый шаг и остановился. Хью залпом пил ледяное пиво. - Ивонна, - сказал он, - сделай милость, скажи мне прямо, ты действительно разошлась с Джеффри или нет?
Ивонна поперхнулась пивом; она уронила поводья на шею лошади, которая неуверенно тронулась с места, но остановилась сама, прежде чем Хью успел схватить ее под уздцы.
- Ты думаешь к нему вернуться или нет? Или ты уже вернулась? - Лошадь Хью, словно разделяя его чувства, тоже тихонько шагнула вперед. - Прости мою бесцеремонность, но я попал в ложное положение, а это невыносимо... я хочу знать наверняка.
- Я тоже.
Ивонна уже не смотрела ему в глаза.
- Стало быть, ты сама не знаешь, разошлась ты с ним или нет?
- Ах, я... я с ним развелась, - горестно ответила она.
- Но ты не знаешь, вернулась ли ты к нему?
- Да... Нет... Да, я к нему вернулась, само собой.
Хью молчал, а с дерева сорвался еще лист, прошумел в воздухе и, трепетно клонясь, повис на кусте.
- Когда так, не будет ли проще и лучше для тебя, если я уеду сегодня же, - сказал он мягко, - хотя мне хотелось недолго побыть здесь?.. Все равно я собирался съездить на несколько дней в Оахаку.
При слове "Оахака" Ивонна вскинула голову.
- Да, - сказала она. - Да, пожалуй. И все же... Ах, Хью, мне нелегко это сказать, только...
- Что только?
- Только, пожалуйста, не уезжай, пока мы не объяснимся.
Мне так страшно.
Хью уплатил за пиво, с него спросили всего двадцать сентаво; на тридцать сентаво дешевле броненосца, подумал он.
- Может, выпьешь еще?
Ему пришлось повысить голос, перекрывая возобновившийся грохот машин. "Тартарары, тартарарары, тартарары", - гремели они.
- Нет, мне и эту кружку не допить. Допей ты.
Они медленно тронулись в путь, пересекли двор и выехали за массивные ворота на дорогу. Словно по молчаливому уговору, они свернули направо, в сторону от станции. Их нагонял автобус из города, и Хью подъехал вплотную к Ивонне, а собака отогнала жеребят на обочину.
Автобус - "Tomalin: Zocalo" - прогрохотал и скрылся за поворотом.
- На нем можно попасть в Париан. Ивонна отвернулась, пряча лицо от пыли.
- Разве этот автобус идет не в Томалин?