Эта прекрасная особа ни минуты не оставалась спокойной. Даже когда узнала, что на поездах вводятся тормоза системы Вестингауза, первой мыслью ее было: "А какая мне от этого польза?.."
Неожиданно Монахтина снова вспомнила о записочке преосвященного.
"Надо бы ехать… Но я пуста, как барабан, – верно рассудила она. – А старца следует ошеломлять!.."
– Ну погоди, – сказала она. – Я тебе испеку… Что-нибудь да испеку! Погоди только…
В этот момент вошла горничная и доложила, что ее желает видеть вице-губернатор князь Мышецкий.
– Кто, кто, милочка?
– Я же сказала, барыня, князь Мышецкий.
– Опомнись! – не поверила Конкордия Ивановна.
– Сергей Яковлевич, – повторила горничная равнодушно.
Монахтина тихо ойкнула и схватилась за грудь:
– Проси же… будь что будет!
Конкордия Ивановна заметалась по комнате, ничего не понимая. Что означает этот приход? Господи, он уже внизу, а она еще не одета, не причесана…
Но, может, так-то оно и лучше?
Замерла как вкопанная посреди комнаты, погладила себя по бедрам. И вдруг (ага, верно) метнулась к туалету. Быстро-быстро – раз, два, три, четыре – ловко продела в кольца пухлые пальцы. Обмотать голову полотенцем было делом одной секунды.
Так, правильно! Сети были расставлены…
И, на ходу скидывая туфли, женщина кинулась в пуховую ложбинку неприбранной постели. Закинула одеяло, наскоро обнажила плечо и отвернулась к стене.
Теперь все ясно – она… больна!
Раздались осторожные шаги, и тогда Конкордия Ивановна слабо произнесла:
– Ах это вы, князь? Я знала, что вы добрый человек, что вы придете ко мне…
…Надобно иметь немало мужества, чтобы решиться на подобный унизительный шаг. Сергей Яковлевич все тщательно продумал, рассчитал и пришел к выводу, что от лишнего поклона спина его не сломается.
А то, что он застал Конкордию Ивановну в постели, томной и расслабленной, сразу развязало князю язык.
– Весьма досадую, – уверенно начал он, – за то маленькое недоразумение, которое произошло при нашем знакомстве. Смею надеяться, что это маленькое недоразумение не повредит нашей дружбе…
– Не надо, князь, – попросила его Монахтина. – Не надо.
– И вот, – напористо продолжал Мышецкий, – прослышав о вашей болезни, я решил сразу же навестить вас, милая Конкордия Ивановна!
"А ты врунишка, – поймала его женщина. – А мы, оказывается, врем-то оба…"
Уренская Клеопатра легким постаныванием подтвердила, что ей действительно неможется.
– Что с вами? – спросил Сергей Яковлевич и пересел поближе к постели.
– Ах, князь… Такая боль, так душно!
Мышецкий приложил ко лбу женщины свою узкую белую ладонь.
– О! – сказал он, словно удивляясь. – Да у вас, кажется, сильный жар.
– Да, князь. Но ваша рука так прохладна, мне сразу стало легче.
– В таком случае, – любезно предложил Мышецкий, – я готов не снимать ее до тех пор, пока боль не пройдет вовсе…
Только что в этой комнате был один актер – женщина, теперь их было уже двое. Оба комедианта хорошо понимали, что находятся сейчас на подмостках, и честно разыгрывали свои роли.
Глаза женщины сияли:
– Князь… милый князь! – При этом она настойчиво соображала: "Что ему нужно?"
Мышецкий держал свою руку на голове Конкордии Ивановны, а Конкордия Ивановна держала свою руку на руке Мышецкого.
Союз – незримый и опасный – был между ними заключен.
– Ничего, мадам, – утешал Сергей Яковлевич, – сейчас все пройдет…
Впрочем, эти подмостки им скоро надоели, нетерпение Монахтиной было слишком велико (что хорошо понимал Мышецкий), и они оба спустились на грешную землю.
– Река еще не вскрылась, – сказал Сергей Яковлевич, – а первый эшелон уже подходит.
– И вы…
– И я не знаю, что делать!
Конкордия Ивановна скинула со лба полотенце и села в постели среди разбросанных подушек.
– Вам нужно выдержать испытание этой весны, – ответила она так же прямо и честно, и Мышецкий кивнул, соглашаясь. – Дальше вам будет легче, и тогда мы…
Она остановилась, проверяя, как он отнесется к этому рискованному "мы". Но князь не возражал.
– И тогда мы с вами, – закончила Монахтина уверенно, – будем в безопасности!
Мышецкий думал: "Вот, наверное, так она начинала и с моим покойным предшественником".
– Милая Конкордия Ивановна, – заговорил он снова, – я недавно видел, как упал мужик с крыши. Он летел вниз, но напротив моего окна тело его как бы замерло в полете. Я теперь часто вспоминаю этого мужика и… лечу, лечу, лечу! Где-то и я, прежде чем разбиться, остановлюсь на мгновение…
По наморщенному лобику Конкордии Ивановны вице-губернатор понял, что сейчас она усиленно вдумывается в его слова.
– Мне нужна ваша помощь, – заявил он открыто, и лоб женщины просветлел. – Вчера я посетил хлебные магазины…
Он улыбнулся и покрутил пенсне за шнурок, намотанный на палец. Конкордия Ивановна терпеливо выжидала.
– Мне показали запасы зерна, – договорил Мышецкий. – Это не зерно, а – дрянь, мусор. Все перегорело… Они думали, что я ничего не понимаю. Но на это хватило даже моих скромных познаний.
Конкордия Ивановна по-прежнему молчала, и это показалось Сергею Яковлевичу невыгодным в единоборстве с женщиной. Он решил вызвать ее на разговор.
– А вот Мелхисидек… – начал он.
Карий зрачок женщины заметно округлился.
– Мелхисидек, – повторил князь и замолчал.
Надо было что-то отвечать.
– Да, – признала Монахтина, – преосвященный дорожит моей дружбой…
Пенсне продолжало кружиться и вспыхивало искоркой. Раз! – Мышецкий перехватил его на лету и плавным жестом поднес к переносице.
– Конкордия Ивановна, – сказал он, – мне известно, что для вас нет ничего невозможного в Уренской губернии…
– Вы мне льстите, князь! Я только слабая женщина.
– В этом-то ваша сила. И – не спорьте…
Ox, как она сейчас наслаждалась – даже затихла вся, собралась под одеялом в сладострастный комочек, а по всему телу ее пробегали какие-то стреляющие токи.
– А что бы вы хотели, князь? – не утерпела она.
И тут же получила определенный ответ:
– Весь запас монастырского хлеба!
– Но я…
– Нет, не смеете отказать! – властно остановил ее Мышецкий. – Я знаю, что Мелхисидек скуп и жаден, но в его епархии очень богатые закрома. Мне он откажет, вам – никогда!
– Вы слишком уверены во мне, – растерялась Монахтина.
– Вы не откажете мне, а Мелхисидек не откажет вам!
– Но зачем вам столько хлеба?
– Мне нужен хлеб.
– Уж не собираетесь ли вы…
– Да, собираюсь! Положение в губернии ужасное. Северные уезды уже глодают кору деревьев. Снабжение переселенцев не налажено. Но мне нужен хлеб, – считайте, что лично мне, – чтобы пустить его под яровые… Иначе – мор!
Конкордия Ивановна затихла.
"Решает, сколько содрать с меня?" – подумал Мышецкий.
– Не знаю, – проговорила женщина, – согласится ли его преосвященство. Я попробую, но…
Смотря прямо на нее, Мышецкий диктовал ей свою волю. "Ну же! Что же ты медлишь? – грабь…"
– Но боюсь, что Мелхисидек потребует за это некоторых услуг…
– С вас или с меня?
– Боюсь, что с меня, – призналась хитрунья.
Далее было уже не столь трудно.
– В таком случае, – ответил он, – вы вправе, требовать услуг от меня…
Кажется, договор состоялся. Он ушел от Монахтиной, всю дорогу раздумывая: не допустил ли какой-либо ошибки?
"Может, – мелькнула мысль, – и мой предшественник начинал вот так же?.."