Когда Мокров повернулся, чтобы выйти, дверь вдруг распахнулась, и возник на пороге еще один командир, его Михаил знал, это был начальник Особого отдела их дивизии.
А особист дивизии, спросив у Ворошилова разрешения обратиться к Шашкову, сказал, что тот срочно нужен по неотложному делу. Обратившись к маршалу за позволением уйти, они быстро удалились.
Едва закрылась за ними дверь, Ворошилов прошел в комнату, где стояли телефоны. Обладатель двух ромбов на петлицах последовал за ним.
- Немудрено, - сказал он, - что Шашков поддержал утверждение врача о малом количестве самострелов. У нас есть сведения, что он покрывал членовредителей. Ведь это же ясно, товарищ маршал, что эффективность работы наших контрразведчиков определяется количеством выявленных и разоблаченных дезертиров, паникеров, самострелов и шпионов. И, согласитесь, проще простого заявить: дескать, в нашей армии существует особого рода патриотизм, и этим прикрыть бездеятельность и, что хуже всего, утрату бдительности…
- Ну вот что, - оборвал его Ворошилов. - Вы мне Шашкова не троньте. Я о нем побольше вашего знаю. Понятно?
- Так точно, товарищ маршал! - опустив руки по швам, ответил человек с ромбами на петлицах.
- Что там у вас стряслось? - спросил Александр Георгиевич.
Они шли в соседнюю избу, где разместился Особый отдел кавкорпуса. Шашков понимал: произошло нечто исключительное, если дивизионный особист решился вызвать его, когда он разговаривал с Ворошиловым.
- С той стороны пришел человек, Александр Георгиевич. Доставил срочное сообщение для вас лично.
- Где он? - спросил Шашков.
- У меня в отделе чаи гоняет. Едва не обморозился, пока добирался, оголодал… Мои ребята его угощают и присматривают за ним заодно.
Шашков усмехнулся:
- В избу, значит, пустил, как гостя, а охрану все же выставил?
- Так он согласно паролю свой, а там кто его знает. Вот увидите и решите, ваш ли он человек.
- Разберемся, - пообещал Шашков, прикидывая в уме, с чем мог прийти из-за линии фронта посланец.
В избе за чаем сидел в стареньком костюме человек неопределенного возраста.
- Как добирались? - спросил его Шашков, когда их оставили одних. - На немцев не нарывались?
- Бог миловал, - ответил посланец. - Партизаны меня до линии фронта провели, а тут уж я сам изловчился.
"Да, - подумал Александр Георгиевич, глядя на сидящего перед ним человека, заросшего рыжей с проседью бородой, одетого как местный житель, - ловок ты, братец, ничего не скажешь…"
- Торопился я, - сказал посланец, - знал, что несу сообщение крайней важности. И, кажется, не опоздал… Времени в обрез, товарищ комбриг.
…Спустя четверть часа взволнованный Шашков быстро поднялся по ступенькам избы, в которой размещался Ворошилов. Климент Ефремович сидел у стола, загроможденного аппаратурой связи, и писал в блокноте.
- Что нового, чекист? - спросил он у Александра Георгиевича, когда тот, откинув занавеску, вытянулся у порога.
- Товарищ маршал, - сказал Шашков, - вам необходимо срочно уехать из этого села.
- Почему? - полюбопытствовал Ворошилов, добродушно улыбаясь Шашкову и будто не замечая его расстроенного лица.
- Немцы охотятся за вами, товарищ маршал! - воскликнул начальник Особого отдела.
- Ну и что? Они давно за мной охотятся, с начала войны. Полагаюсь на тебя, Шашков, авось не подведешь, не дашь им меня в обиду. Что скажешь?
- Я не шучу, товарищ маршал. Только что прибыл из-за линии фронта человек. Он доставил сообщение о том, что абвер узнал о пребывании вас во Второй ударной армии и вычислил ваш путь. По всем предполагаемым пунктам вашего пребывания, в том числе и по Дубовику, будут нанесены массированные удары с воздуха.
- Когда? - спросил Ворошилов.
- Сегодня, товарищ маршал. Это может произойти в любую минуту. Поэтому я прошу вас как можно быстрее…
- Куда торопиться, Шашков, - возразил Климент Ефремович. - Чему быть - того не миновать. Не видел я ихних бомбежек, что ли?
- Товарищ маршал! - воскликнул Александр Георгиевич, и в голосе его появились умоляющие нотки. - Климент Ефремович… Поймите меня! Не могу я вас здесь оставить, не могу! Сведения достоверные, это точно… А ведь я отвечаю за вашу жизнь. Даже и не случится ничего… Вы знаете, что мне будет, если узнают: Шашкова предупредили, а он мер не принял? Да и просто по-человечески не могу согласиться с вами!
- Что с тобой будет, мне известно, - спокойно проговорил Ворошилов. - А ты мне вот что скажи, Шашков. По службе кипятишься или по-человечески?
- Как можно спрашивать об этом, товарищ маршал? - с обидой в голосе сказал майор госбезопасности.
- Ну-ну, понял тебя… Раз так надо - действуй. Тебе, брат, виднее. Передай от моего имени приказ - собираться в дорогу. Куда спрятать-то меня надумал?
- Об этом не беспокойтесь, - повеселел Александр Георгиевич. - Спрячем как надо. Сам черт не разыщет.
…Разбиравший историю с налетом на Дубовик Шашков отметил, что эскадрильи "юнкерсов" появились над деревней точно в шесть часов вечера 26 февраля. Именно в это время маршал назначил совещание с командованием кавалерийского корпуса. Случайностью это быть не могло.
Начальник Особого отдела в первую очередь вывез из деревни Ворошилова и тех, кто его сопровождал. Успели переместить и часть штаба кавкорпуса. Командира и его комиссара в Дубовике не было, ждали их к восемнадцати ноль-ноль. Шашков позаботился, чтоб Гусева и Ткаченко перехватили по дороге выставленные загодя люди. Но в Дубовике оставались два медсанэскадрона, тыловые подразделения корпуса. Сдвинуть с места их не успели, и бомбовый удар пришелся по ним.
…Военврач Мокров вернулся из перевязочной за час до налета, решил перекусить и отдохнуть немного, чтобы к ночи снова встать к операционному столу. Дома был его заместитель Сакеев.
- Чайку бы горячего, - сказал Михаил, - и поесть бы не мешало. Как у нас с харчами на сегодня?
- Сейчас сообразим, - ответил Сакеев, вышел из комнаты, где они размещались, и Мокров услыхал, как он говорит в сенях со старшиной. Занимали они полуподвальный этаж солидного дома на каменной основе. До войны здесь размещалась почта. Дом заметно выделялся в Дубовике размерами, и штабисты его сразу облюбовали. Только командир корпуса велел отдать помещение медицине. Наверху лежали раненые, а под ними квартировало врачебное начальство.
Но поужинать Мокрову не пришлось. Едва запустил ложку в котелок с оставшимся от обеда и теперь подогретым гороховым супом, как взвыл над головой авиационный мотор. Раздался оглушительный взрыв, дом содрогнулся, послышались другие взрывы, поглуше первого, и началось…
Сакеев бросился к двери, а Мокров, застыв с куском хлеба в левой руке и с ложкой в правой, остолбенело смотрел на заместителя, который бился плечом в заклиненную дверь. Дверь не поддавалась.
Грохнул еще один близкий взрыв.
- Давай в окно! - крикнул командир медсанэскадрона, бросая ложку в котелок, хлеб он засунул в карман полушубка.
Сакеев ногой, обутой в валенок, выбил оконную раму и вывалился наружу. Потом вскочил и бросился бежать по деревенской улице.
- Ложись! - крикнул ему Мокров. - Ложись, дурья твоя башка!
Где там! Сакеев бежал вдоль линии домов, смешно отбрасывая ноги. Вокруг рушились избы, летели вверх и в стороны обломки бревен, смрадный дым заволакивал деревню, в нем и скрылся убегающий военврач. А Мокров выбрался из окна, согнувшись, добежал до ворот и залег там, мысленно простившись с замом. Ведь тот, кто бегает во время бомбежки, куда как в большей опасности оказывается. Мокров лежал у ворот и чувствовал, как потрескивают доски, когда их пронизывают иззубренные куски металла. Ворота стали вдруг крениться, вот-вот прихлопнут его, и врач стал отползать.
Едва затихли взрывы и стал удаляться гул моторов, с запада стала нарастать новая звенящая волна. Опять загрохотало вокруг. Недалеко ухнула бомба, по спине Мокрова забарабанили мерзлые комья земли. Осмелев, он поднял голову и увидел черные края воронки. Мелькнула мысль: пробраться туда, залечь, уберечься от разрывов. Но Михаил тут же, сделав усилие, повернулся на спину и вдруг почувствовал, что одолевший его страх и оцепенение, желание слиться с землею, зарыться в нее подобно кроту удивительным образом исчезли. Мокров смотрел в небо, оно все больше и больше темнело, и думал: "Еще немного - и "юнкерсы" уберутся восвояси". Но коршуны продолжали ходить по кругу, и, когда оказывались над определенной точкой - откуда было знать Михаилу, что метят они в штаб корпуса, где должен заседать сейчас Ворошилов с командирами, - над этой точкой они сбрасывали бомбы. Но угодить в такую мишень нелегко, и бомбы разбрасывало вокруг, они падали рядом со штабом и подалее, крушили избы с размещенными в них ранеными бойцами.
После третьего захода "юнкерсы" улетели. Командир медсанэскадрона отряхнул с себя землю и снег, кашляя от едкого чесночного смрада немецкой взрывчатки, побежал в операционную. Она уцелела. Правда, оказались выбиты стекла, врач, который делал операцию, тяжело ранен. А боец пролежал налет на столе, ждал, когда им снова займутся.
- Найдите другого хирурга! - распорядился Мокров, увидев входящего Сакеева и даже не успев удивиться тому, что тот жив. Потом узнал: отделался Сакеев пустяком - осколок сделал дырку в валенке, только и всего. - Обойду деревню, определю потери.