* * *
"Три Иерарха" проскочил Бискай на редкость удачно, залив к тому времени уже штормил. Присоединив к себе по пути "Святой Иануарий", Грейг завернул в Гибралтар. На рейде британской крепости качались фрегаты английского командора Проби. Пригласив к себе Грейга, он за кружкой доброго грога выговаривал бригадиру:
- Экспедиция эта есть авантюра, и весьма прискорбно, что славные британские моряки участвуют в ней. Можешь поверить мне, Самюэль, что мы, англичане, еще пожалеем о нынешней нашей близорукости. Русским не место в Средиземноморье, лучше всего было бы их перетопить по дороге, но, думаю, за нас справятся турки. Флот у них весьма приличный, над его подготовкой хорошо потрудились французы, и не русским недоучкам с ним тягаться!
Грейг, попивая грог, больше помалкивал. Тогда командор Проби перешел к самому главному:
- Самюэль, помнишь ли ты славного старшину Стефанса, с которым мы вместе глотали свинец при Бель-Илле? Стефане весьма сожалеет, что не смог повидать тебя в Портсмуте, и кланяется тебе.
Лицо Грейга разом окаменело, лишь бился предательски под глазом нерв. - Что же ты, не рад, старина? - засмеялся командор Френдрик Проби. - Нехорошо забывать старых друзей!
- Что ему от меня нужно? - наконец выдавил из себя Грейг.
- Стефане, если помнишь, никогда не был зловредным малым. Он и сейчас просит тебя о немногом - всего лишь регулярного извещения о планах вашей эскадры, пересылать ничего на надо, джентльмены из секретной службы отыщут тебя сами. Ну, а Родина тебя не забудет!
- Я не шпион, а моряк! - отрезал капитан "Трех Иерархов", вставая.
Руки его дрожали от волнения. Чтобы не выдать себя, Грейг засунул их в карманы камзола.
- Ты же англичанин, Самюэль, опомнись! - встал рядом Проби. Мгновение бывшие товарищи стояли друг против друга. Лицо в лицо, глаза в глаза.
- Нет, Френд, ты забыл, что я шотландец и родина моя не Лондон, всего лишь Инверкидзинг!
- Тебе не будет дороги назад, предатель!
- Что ж, я буду с честью служить России.
Уже уходя, Грейг обернулся.
- Прощай, Френд! Как жаль, что сегодня умер мой боевой товарищ!
В Гибралтаре "Иерархов" нагнала "Надежда Благополучия", за ней следом "Соломбала" и "Венера". Пополнив припасы, бригадир нанес прощальный визит местному генерал-губернатору Бойдому, и русские корабли устремились в лазурные воды Средиземноморья.
Скоро в Порт-Магоне собралась почти вся эскадра. Невзирая на личные обиды, Спиридов денно и нощно обмысливал верный план поиска и уничтожения турецкой силы. Да не тут-то было. Алексей Орлов в очередном письме велел делить эскадру на отряды. Одному из них под началом адмирала велено было идти в греческий порт Виттуло, другому под брейд-вымпелом Грейга в Ливорно, чтобы там принять на борт самого главнокомандующего. Братца Федора Алексей Орлов оставил при Спиридове для догляду.
Спустя несколько часов Магонская гавань опустела, там остался лишь переполненный больными транспорт "Сатурн".
В эти дни Екатерина II писала Вольтеру: "Мустафа запрещал верить в возможность прибытия моего флота в Средиземное море. Он говорил, что это слух, распространяемый неверными для устрашения служителей Магомета. Блистательная Порта, несмотря на свою блистательность, не отгадала этого..."
* * *
Пока Первая русская Средиземноморская эскадра пробивалась через шторма к берегам Греции, далеко на востоке посреди бескрайних степей создавалась Азовская флотилия.
Тянулся к Дону бесконечной вереницей работный люд. Шли целыми артелями: мастеровые и кузнецы, конопатчики и плотники, парусники и канатчики. Вдоль Азовского побережья, рискуя угодить под татарские пули, лазили дотошные гидрографы адмиралтейств-коллегии . Осматривали старые причалы, замеряли глубины, описывали берега и отмели.
Алексей Сенявин уже побывал зимой 1769 года на Дону и в Таганроге, но пребывание то было непродолжительным. Едва командующий Азовской флотилией покинул Петербург, как сразу там застопорилась вся работа. Пришлось ему вскорости возвращаться и вновь заниматься бумагами, складами и обозами. Но, едва досидев до весны, он засобирался на юг, теперь уже окончательно. Перед убытием Сенявина приняла Екатерина II.
- Ваша и Средиземного моря экспедиции есть детища мои, под сердцем лежавшие, исход их благополучный вижу я во снах своих! - говорила ему императрица, поглаживая лежащего на коленях лохматого английского пуделя. - Таганрог и Азов - эти два драгоценных камня должны получить достойную оправу - вашу флотилию, адмирал. Разумеете ли вы это?
- Уразумею, государыня, только тесно мне будет средь берегов азовских!
- Придет время, - улыбнулась Екатерина, - и увидит российский флаг не только море Азовское, но и Понт Эвксинский с Боспором. Но уж очень медленно плывет адмирал Спиридов. Может, нерадивость его всему виной?
На Сенявина внимательно смотрели четыре глаза. Первые - с собачьей злобой, вторые - с нетерпеливым ожиданием ответа.
- Нет, Ваше Величество, - ответил контр-адмирал твердо, - Григорий Андреевич - моряк искусный, а что плывет не скоро, так только по причине, что суда его починки требуют и служители болеют да мрут...
- Про то мне известно! - перебила его императрица. - Но от чего же они мрут?
- От горячек и поносов разных, - не моргнув, тут же разъяснил Сенявин.
- Фи! От поносов хороша можжевеловая водка. Могли бы набрать побольше да и пить понемногу! - Екатерина поморщилась и, встав, скинула колченогого пуделя с колен.
Шурша шлейфом по паркету, подошла к контр-адмиралу.
- Гибралтар нашим морякам казался концом света. Ничто на свете нашему флоту столько добра не сделает, как ваша и Спиридова экспедиции. Все гнилое и закостенелое наружу выйдет, и будет он обточен круглехонько. А я и все россияне будем ждать от вас подвигов на морях южных! Ведь на вас вся Европа смотрит. Вот что вчера я из Франции получила от одного из своих друзей.
Екатерина неторопливо подошла к стоявшей на низком столике шкатулке и, открыв ее, вынула письмо. Щуря близорукие глаза, зачитала по-французски:
- "Дай Бог, чтобы Ваше Величество успели завести на Черном море сильный флот. Вы, конечно, не удовольствуетесь продолжением оборонительной войны, и я весьма уверен, что Мустафа будет побит на суше и на море". Это пишет наш друг Вольтер, - проговорила она, положив письмо обратно, - мы все будем молиться за ваш успех!
- Не пощажу живота своего! - склонил голову Сенявин и, печатая шаг, покинул залу.
Вице-президент адмиралтейств-коллегии Иван Чернышев, сам собиравшийся убыть послом в Англию, напутствовал командующего Азовской флотилией с теплотой душевной:
- Бога ради, постарайся быть достойным имени сына Наума Акимовича. Дерзай, чадо!
Через несколько часов перекладной возок уже вовсю колотил Сенявина по ухабам российских дорог.
За Калугою завернул контр-адмирал в деревушку Комлево к двоюродному брату Николаю.
Был Николай помещиком руки средней, жил скромно. Служил он когда-то, как и все Сенявины, на флоте, но карьеры особой не сделал и рано вышел в отставку.
Встретились братья радостно. Сколько лет не виделись! Говорили несколько часов кряду, за столом сидя.
- Покажь-ка, Колька, мне недоросля тваво, - попросил наконец брата Алексей, от разговоров и угощений притомившись. Николай возражать не стал.
- Митька, подь сюды!
Прибежал Митька, худой и рослый мальчик.
- А чего, Колька, не сдать ли тебе недоросля своего в корпус? - потрепал по щеке племянника Алексей.
Сенявины в своей деревеньке едва перебивались, и выбирать не приходилось.
- Устроить помогу, - продолжал Алексей, - за этим дело не станет, сенявинской же породы малец!
- Премногим обяжете, Алексей Наумович, коль какую протекцию сделаете. Он спит-то у нас, весь раскидавшись, да руки за голову закидывает, не иначе, в чины высокие выйдет! - встряла в разговор хозяйская супружница.
- Ладно тебе, помолчи! - рыкнул на нее Николай.
- Ну, а сам-то ты как, в моряки желаешь? - поинтересовался у мальчика Алексей чуть погодя.
- Хочу, дядюшка, ведь я ж сенявинского роду!
Адмирал аж крякнул от удовольствия.
- Решено, - сказал, - вези его в корпус!
На следующую зиму отвез Николай сына в Санкт-Петербург, переговорил с ротным командиром, распил с ним бутыль водки, вышел, молча бухнулся в сани.
- Прости, Митюха, спущен корабль на воду, отдан Богу на руки! Пошел!
Но все это еще будет год спустя, а пока, трясясь в возке по заснеженным дорогам, продышал Алексей Сенявин в замерзшем окошке "глазок" и смотрел на убегающую дорогу.
- Ну-ка, Микола, - толкнул он в бок сочно храпевшего денщика, - раскинь умом, что для предохранения обшивки корабельной от древоточцев надежней будет: шерсть со стеклом толченым вперемешку или мазь смоляная с порохом в пропорциях известных?
Сонный Микола нехотя высунул из-под душного тулупа голову.
- Не, пороху не надоть, от ентой гадости завсегда одна беда!
Так и ехали, за Москвой - Калуга, за Калугой - Воронеж.