- Добрый вечер, - произнес он негромко. - Вы, если не ошибаюсь, и есть Федор Климов?
- Да, это я. А вы - Астахов? Давно вас жду…
- Извините, малость опоздал. Давайте отойдем от причала, вон к тем камням, - кивнул он в сторону.
Он сел на камень-глыбу, Климов примостился на таком же рядом.
- Вы обещали рассказать мне об отце…
Астахов, проводив взглядом рейсовое судно, уходившее от причала, спросил:
- Федор Максимович, где и в каком качестве вы плаваете, если не секрет?
- Командир подводной лодки.
- Выходит, что сын достиг большего, чем его отец? - Астахов улыбнулся, обнажив белые зубы.
Только сейчас Климов разглядел своего собеседника. Лицо у него было скуластое, с коричневым загаром, глаза черные, с синим отливом, чуть настороженные.
- Вы, должно быть, тоже служили на военном флоте? - спросил Федор.
Глаза у Астахова блеснули.
- Плавал на лодке штурманским электриком, а когда уволился в запас, уехал к родной тетке в Архангельск, она-то и помогла мне определиться на торговый флот. Выучился на штурмана дальнего плавания. Теперь вот на "Орионе", уже пять лет. Сейчас судно в Архангельске. Пройдет текущий ремонт, и снова в море. - Астахов ладонью потер лицо.
- Далеко ли?
- Еще точно не знаю, возможно на Кубу.
- Неблизко…
- А что мне? - усмехнулся Астахов. - Чем дольше пашем океан, тем больше заработок. Для истинного моряка любой океан ближе, чем земля. Так говаривал мой бывший командир лодки Коровин, в ту пору капитан-лейтенант. Как я уволился с флота, так ни разу не видел его. Где он теперь, Бог знает.
Климов взглянул на собеседника. Кажется, у того в глазах блеснула лукавая усмешка. Возможно, показалось.
- Коровин - мой начальник, капитан 1-го ранга.
- Да вы что? - удивленно вскинул рыжие брови Астахов. - Вот так сюрприз!
- Но я хотел бы услышать о своем отце, - напомнил Климов.
- Что вам известно о нем? - спросил Астахов.
- Очень немного. - Климов помолчал, собираясь с мыслями. - Он был боцманом, когда началась финская война в ноябре тридцать девятого, корабли стали перебрасывать из Мурманска бойцов четырнадцатой армии в Линахамари, где хозяйничали финны. В первом же броске завязался бой с белофиннами. Тогда-то и погиб отец. - Климов передохнул, ощущая жгучую необходимость добавить что-то, уточнить. - Дома мать хранит извещение о его героической смерти, полученное из штаба Северного флота. И еще одна деталь. В ту ночь стоял сильный мороз, море так парило, что с палубы корабля не был виден берег. Бой был скоротечным, а вот отец погиб…
Астахов жестко сощурил глаза.
- В ту ночь ваш отец не погиб, - неспешно, но твердо произнес он. - Его ранило в грудь, и он попал в плен. Финны его вылечили, и в марте, когда гитлеровцы захватили порт Нарвик и оккупировали Норвегию, передали вашего отца абверу как "ценного человека".
- Где он сейчас?
- Там же, в Норвегии. Я его видел вот как сейчас вижу вас!
- Невероятно! - горячо выдохнул Климов. - Послушайте, уважаемый, а вы не напутали? Мало ли какие нелепые бывают ошибки!
- Увы, ошибка исключена! - Астахов закурил. - Живет в городе Тронхейме в деревянном домике. А познакомился я с ним, когда наше судно зашло в порт пополнить запалы воды и продовольствия. Ваш отец ловко управлялся с вентилем и шлангами. Он попросил у меня закурить. Мы разговорились. Вдруг он сказал: "Я - русский!" Он еще прикрыл лицо ладонью, словно ему отчего-то стало стыдно. Я заинтересовался, и Максим Иванович Климов, как он назвал себя, кое-что мне рассказал о себе, вспоминал детали того ночного боя, и на его глазах появились слезы.
- Но почему он не давал о себе знать?
- Вы наивный, Федор Максимович! - Астахов насмешливо скосил взгляд. - Ваш отец попал не на курорт, а в плен!
- Они пытали его?
- Финны - нет, так как он тогда был ранен, а гитлеровцы крепко его терзали. Видимо, они ничего от него не добились.
- Тогда почему он остался жив? Или же… или же он сообщил им что-либо важное о флоте, и потому они его не расстреляли?
- Пока не знаю, об этом вашего отца я не спрашивал, - признался штурман. - Возможно, вы правы. На меня же ваш отец произвел хорошее впечатление. Вы удивлены?
- Я размышляю о другом, - смутился Климов. - Понимаете, в Тронхейм ведь и прежде заходили другие советские торговые суда, но им мой отец почему-то не открылся.
- Понимаю, - улыбнулся Астахов, загасив окурок. Правая бровь у него изогнулась месяцем. - Все просто. Когда мы с ним разговорились, он сказал, что был у него на Северном флоте земляк, тоже из Саратова. Я спросил, кто этот земляк. Он ответил: "Женя Коровин". Представляете мое удивление, когда я услышал это имя? Ведь Коровин был в свое время моим командиром!
У Климова загорелись глаза.
- И вы сказали об этом моему отцу?
- Да. Я думал, что ему будет приятна эта новость. Однако лицо у него посерело, стало как базальт, в глазах погас огонек. Я сказал, что у каждого человека своя дорога в жизни. Ваш отец возразил: мол, у каждого, конечно, своя жизненная дорога, только жизнь у каждого одна.
- Странно! - только и молвил Климов. - Ну а как он узнал, что я служу на Северном флоте?
- На другой день после этого разговора ваш отец пришел к судну и попросил вахтенного позвать меня. Мы отошли в сторонку, и он показал мне вырезку из газеты "Правда". Говорит, тут есть статья о его сыне Федоре - "Мастер торпедных атак". Я прочел. В ней сообщалось, что подводной лодкой на Северном флоте командует сын героя капитан 3-го ранга Федор Максимович Климов. Ваш отец спрятал вырезку и со слезами на глазах произнес: "Сын мой, моя кровинушка - командир подводной лодки!"
Долгое гнетущее молчание наступило. Потом Астахов сказал:
- Ваш отец приглашал меня к себе в гости, но мы в Тронхейме стояли трое суток, и я не смог выкроить время. Вероятно, мы скоро снова там будем, и я смогу передать ваше письмо, если вы напишете ему. Я же обещал вашему отцу найти вас. Только, пожалуйста, своим знакомым об этом не говорите. Это, как понимаете, не в ваших да и не в моих интересах. Да, чуть не забыл! - спохватился штурман. Он полез в карман и достал фотокарточку. - Вот, смотрите…
У Климова защемило на сердце.
- Отец… - прошептал он.
Фотография в его руках дрожала, пальцы окоченели, будто в мороз. Климов-старший стоял на палубе корабля и кому-то улыбался. Над ним высоко в небе застыли чайки.
- Вы прочтите, что он написал на обратной стороне, - заметил Астахов.
Климов, перевернув фото, прочел: "Это я, Максим Климов, перед походом. Июль, 1939 г."
Астахов посмотрел на часы.
- Мне пора, извините. Итак, до завтра! - Он протянул Климову руку. - Не забудьте о письме. Ваш отец ждет его…
- Я очень вам признателен, Федор… - Климов запнулся, - Федор Сергеевич. - Не знаю, чем вас отблагодарить.
Астахов ответил твердо, но, как показалось Климову, бесстрастно:
- Пустое! Как бывший моряк рад помочь вам.
Расстались они тепло, как давние друзья.
Домой Климов пришел поздно. Дарья уже спала. В окно ярко светила луна, и лицо жены было серо-белым, как ноздреватый снег весной, совсем бескровным. Федор поправил на ней одеяло, заглянул в другую комнату. Петр тоже спал. На тумбочке лежала его школьная тетрадь по математике. "Выпью чайку и сяду за письмо отцу, - подумал Федор. - Его надо завтра вечером отдать штурману, а на лодке писать у меня не будет времени". Фотокарточку отца он положил в ящик письменного стола, где хранились все его бумаги, прошел на кухню. На столике для него был накрыт ужин - молоко и его любимые блинчики с вишневым вареньем. Тут же лежала и записка: "Федя, легла поздно, не буди".
Он наспех поужинал, уселся за стол. "Здравствуй, дорогой отец", - вывел первую строку и задумался. Потом решительно скомкал листок, взял другой и написал: "Здравствуй, отец!.."
А на душе было горько.
Глава вторая
После подъема флага капитан-лейтенант Климов обходил лодочные отсеки с носа до кормы. Но на сей раз он поручил сделать это старпому Борисову и словно бы невзначай бросил:
- У меня срочное дело!
Борисов ответил "есть", а про себя отметил: "У командира что-то произошло". Климов, однако, свои переживания скрывал. Чутье подсказывало ему, что афишировать случившееся, как бы необычно оно ни было, не стоит. Скоро "Орион" снова уйдет к берегам Норвегии, и Астахов вручит отцу письмо, тот даст ответ, и тогда можно решать, как быть дальше. О том, что нашелся отец, Федор не сказал даже своей жене. На ее вопрос, встречался ли он с человеком, звонившим домой, Климов неохотно ответил:
- Да. Это и есть тот штурман, с которым ты разговаривала.
- Как его зовут?
- Федор Астахов, мой тезка…
И тут Климов, сам не зная почему, признался, что штурман передал ему фотокарточку отца.
- Да? - Похоже, Дарья восприняла новость спокойно. - Покажи.
- Не сейчас, - возразил Федор. - Покажу ее вначале Коровину, чтобы узнать, где тогда фотографировался отец. Да и тороплюсь я. Если позвонит штурман, скажи, что к вечеру я буду дома.
- Хорошо, Федя, так и передам, - пообещала жена.
Весь день Климов пробыл в штабе бригады, где Коровин проводил занятия с командирами лодок. Перед тем как сойти на берег, Федор уединился в каюте и еще раз прочел письмо к отцу.