- Николай Герасимович, срочно внесите в правительство предложение о введении Дня Военно-морского флота, - сказал он. - У меня был разговор с Иосифом Виссарионовичем, и, как я понял, это вы настроили его на это дело, И мне ни слова? Ладно, я не сержусь. Утром чтобы ваш документ был у меня на столе.
- Есть, Андрей Александрович! - обрадовался Кузнецов.
Каково же было его удивление, когда на второй день после этого разговора в "Правде" он прочел соответствующее постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б)! Особенно запали ему в душу строки: "Сделать День Военно-Морского Флота днем всенародного праздника и смотра состояния военно-морской работы всех общественных организаций". Документ подписали Председатель СНК Молотов и секретарь ЦК ВКП(б) Сталин.
- Вы читали постановление? - спросил наркома Галлер, едва вошел в кабинет. - Вот здорово, а? И как вам удалось пробить это дело?
- Читал, Лев Михайлович, и моя душа словно пела! - улыбнулся Николай Герасимович. - Я пробил, как ты выразился, очень просто. Во время первомайского парада Сталин похвалил курсантов, как отлично шли они в строю по Красной площади. Я и предложил ему…
После майских праздников Кузнецов выехал в Севастополь. Корабли стояли на Евпаторийском рейде. Еще издали он увидел своего красавца - крейсер "Червона Украина", откуда четыре года назад уехал в далекую мятежную Испанию. Катер подошел к трапу, и нарком поднялся на палубу. Сердце напряженно и гулко забилось. Командир крейсера встретил его рапортом:
- Товарищ народный комиссар, личный состав крейсера построен по большому сбору по случаю вашего прибытия…
- Ладно, командир, все понял, - тихо обронил Кузнецов. - Хочу пройтись по кораблю.
- Разрешите вас сопровождать?
- Не надо, командир. Здесь мне знаком каждый уголок…
"Непонятно, отчего разволновался нарком? - подумал командир. - "Крейсер живет в моем сердце… Странно, однако…"
(Николай Герасимович не красовался, он сказал правду. В 1970 году автору этого романа, в то время старшему адъютанту маршала Буденного, Семен Михайлович поручил съездить к адмиралу Кузнецову и пригласить его на дачу в Баковку. "Я трижды ему звонил, но никто не взял трубку, - посетовал Буденный. - Когда у нас День флота, через неделю? Вот я и хочу повидать его. А ты моряк, служил на флоте под его началом, тебе и карты в руки. Так что поезжай и без него не возвращайся!" Когда я передал Николаю Герасимовичу просьбу маршала, он оживился, повеселел.
- Дома я один, Верочка с детьми на даче, так что поеду к Семену Михайловичу. - И он стал одеваться. - Да и вопросы к нему есть. Буденный ведь был членом Ставки Верховного главнокомандования, а я стал им лишь в конце войны!
Маршал ожидал нас на крыльце дачи. Он обнял Николая Герасимовича, приговаривая:
- Как я по тебе, моряк, соскучился…
- И я тоже, Семен Михайлович.
- Сколько тебе было, когда ушел в отставку?
- Пятьдесят один…
- Садись в кресло, малость потолкуем. - Маршал тоже сел рядом. - Тебя "съел" кукурузник Никита, жаль, что к этому делу приложил свою руку и мой коллега Георгий Жуков. Как-то я спросил его, не видел ли он опального адмирала. - "Я сам опальный, Хрущев и меня "съел", - отозвался Георгий Константинович.
- Ну, говори, дружище, как живешь, над чем работаешь? Перо у тебя острое, а главное - правдивое. В своей книге "Накануне" ты честно рассказал о Сталине, пожалуй, лучше, чем кто-либо из военачальников. Зато Никита Хрущев очернил вождя как мог. Это же надо заявить, что Сталин изучал войну по глобусу! - возмутился Семен Михайлович. - И язык у него не отсох от такой брехни. - Маршал помолчал. - Да, всем нам было трудно на войне, особенно в сорок первом, порой до слез было жаль тех городов, которые мы оставляли фашистам. Но победили-то мы, а не Гитлер! Тебе, наверное, Николай Герасимович, тоже нелегко было? Скажи честно, ты хоть раз слезу обронил на фронте?
- Было такое, Семен Михайлович, - признался адмирал. - Это когда в сорок втором немцы в Севастополе потопили крейсер "Червона Украина". Когда адмирал Октябрьский доложил мне об этом, у меня будто в груди что-то поломалось. И так мне стало жаль корабля, что на глаза накатились слезы.
- Это чувство мне понятно. - Буденный шевельнул усами. - В сорок втором летом, будучи командующим фронтом, я находился в Краснодаре. Адмирал Исаков сказал мне, что в Новороссийск прибыл лидер "Ташкент", из Севастополя он доставил раненых. На всем пути следования корабль бомбили "юнкерсы", но экипаж выстоял! Я поручил Исакову наградить орденами и медалями всех, кто отличился, а сам на другой день прибыл в Новороссийск. "Ташкент" стоял у причала. Я взобрался на орудийную башню и поздравил моряков с успешным рейсом, поблагодарил их за то, что спасли и раненых, и свой корабль).
После Севастополя Кузнецов побывал в Николаеве, где на стапелях строились корабли, встречался с рабочими завода, призывал их "скорее дать флоту эсминцы". А из Николаева путь наркома лежал в Одессу. В июне Кузнецову удалось побывать в Архангельске и на Северном флоте в Полярном. В конце июля вместе со Ждановым он на Балтике принял участие во флотских учениях. Чем глубже Николай Герасимович вникал в жизнь флота, тем острее чувствовал необходимость решать прежде всего те проблемы, которые давали возможность резко повысить боеготовность кораблей и береговых частей. И начал он с главного - ввел в действие трехступенчатую оперативную готовность сил ВМФ (№ 3 - повседневная, № 2 - повышенная и № 1 - полная), определявшую место и действия каждого - от адмирала до краснофлотца. Систему, рожденную молодым тогда еще наркомом, главком ВМФ адмирал флота В. Чернавин назвал "исторической", ибо она позволяла в короткий срок, за несколько часов, подготовить все корабли и воинские части ВМФ к отражению внезапного удара противника и развертыванию сил в море для ведения боевых действий по планам первых операций. Важно и то, что нарком ВМФ предоставил командованию флотов самостоятельно объявлять степень оперативной готовности. В предвоенные годы это сыграло решающую роль в заблаговременном выполнении мероприятий по подготовке сил к отражению внезапного нападения.
В воздухе "запахло грозой". Становилось уже очевидным, что опасность войны в Европе нарастает и что фашистская Германия - наш вероятный противник. Кузнецов верил, что Гитлер начал подготовку к войне против СССР. А коль так, то следовало настойчиво готовить флоты к войне. Он пригласил к себе начальника Главного морского штаба Галлера. Тот не замедлил прибыть.
- Вот побывал на флотах и хочу с вами, Лев Михайлович, держать совет, - улыбнулся Кузнецов. - Одну проблему мы с вами решили: учрежден День Военно-морского флота. Но надо решать и другие, не менее важные проблемы, и пока товарищ Сталин благоволит к молодому наркому ВМФ, надо этим воспользоваться, - шутливо добавил он.
Галлер усмехнулся в рыжие усы.
- Я разделяю вашу озабоченность, нарком ВМФ провел заседание Главного военного совета, на котором обсуждались вопросы аварийности кораблей. "В чем ее главная причина? - спрашивал он. - Это ошибки командиров, нарушающих требования инструкций по управлению кораблем. Сплошь и рядом нарушаются правила кораблевождения".
- Надо отдавать под суд тех командиров, которые бьют корабли, - подал реплику заместитель наркома ВМФ Исаков.
- Тогда надо судить едва ли не каждого четвертого командира, - съязвил Галлер, глядя то на наркома, то на Исакова.
- Почему каждого четвертого? - загорячился Исаков.
Он ждал, что ответит ему Галлер, но заговорил Кузнецов:
- Потому, Иван Степанович, что многие командиры слабо подготовлены управлять кораблем. Так, значит, всех их судить? Нет, - решительно качнул он головой, - их надо учить! Да-да, именно учить - терпеливо, настойчиво, без скидок на чины и былые заслуги. Не зря же говорят в народе, что не станет тигром тот, кто носит шкуру зайца. А в "шкуре зайца", позволю заметить, есть люди и на ходовом командирском мостике.
Исаков близко к сердцу воспринял слова наркома.
- Николай Герасимович, возражаю! Исходя из многих моих наблюдений, наши командиры кораблей в своей основе смелы и мужественны от природы, - горячо произнес он. - А природная смелость, как справедливо говорил Ушинский, есть та глыба драгоценного мрамора, из которой страх вырабатывает величественную статую мужества! Да, учить командиров надо, и тут я с вами согласен…
- Но мы пока не решили проблему подготовки командирских кадров, - прервал Кузнецов своего заместителя, - пересмотрели процесс качества и систему их подготовки. Конечно, нередко аварии случаются из-за лихости командиров, когда они совершают маневры, дабы упредить противника, первыми нанести по нему удар. Вот с этих лихачей нужно спрашивать строго, а иных не грех и отдавать под суд…
Сошлись на том, что все эти жизненные проблемы следует незамедлительно решать. На другой день Галлер принес Кузнецову проект приказа о борьбе с аварийностью кораблей.
- Вот это оперативность! - похвалил нарком начальника Главного морского штаба. - Я посмотрю документ, все ли в нем учтено, а потом подпишу. И еще, Лев Михайлович: нам надо провести испытания кандидатов на должности командиров кораблей, дивизионов, соединений, а также продумать ряд мер по повышению военно-морской подготовки командного и начальствующего состава.
"Молод нарком, всего-то тридцать пять годков, а башка крепко варит", - подумал Галлер, а вслух произнес:
- И то, и другое очень важно и своевременно. У меня на этот счет имеются некоторые мысли. Да, - спохватился он, - есть одно дело, очень значимое дело, но боюсь, товарищ Сталин нас не поддержит. Нужны дополнительные финансы…
- А ты скажи, что это за дело, глядишь, я ухвачусь за него обеими руками, - усмехнулся Николай Герасимович, попыхивая папиросой.