- А, помню! - сказал он.
- Я тебе напишу шифрованное письмо, чтобы отец не прочитал.
- Ладно, - сказал он. - И пошли его Томми Гриффитсу.
В облаке пара у платформы остановился поезд Этель. Билли обнял сестру. Она заметила, что он с трудом сдерживает слезы.
- Ну, будь молодцом, - сказала она. - Береги нашу маму.
- Ладно, - сказал он и вытер глаза рукавом. - Да нам-то что. Ты сама там, в Лондоне, будь поосторожнее.
Этель вошла в вагон и села у окна. Через минуту поезд тронулся. И пока он набирал скорость, Этель смотрела, как все меньше становятся зубчатые колеса над шахтой, и думала, увидит ли когда-нибудь Эйбрауэн снова.
V
Мод с графиней Би сидели за поздним завтраком в малом обеденном зале Ти-Гуина. Графиня была в необычайно хорошем расположении духа. Обычно она постоянно жаловалась, в Англии ей очень многое не нравилось, - хотя Мод по собственному детскому опыту жизни в английском посольстве помнила, что Россия куда менее удобна для жизни: холодные дома, неприветливые люди, ненадежные слуги и несостоятельное правительство. Но сегодня Би не жаловалась. Она была счастлива, что смогла наконец забеременеть.
Она даже про Фица говорила только хорошее.
- Ты знаешь, ведь он спас мою семью, - сказала она Мод. - Он выкупил закладные на наше имение. Но до сих пор некому было его наследовать, ведь у моего брата детей нет. Было бы поистине трагедией, если бы земли Андрея и Фица унаследовал какой-нибудь кузен…
Мод в этом трагедии не усматривала. Упомянутый "какой-нибудь кузен" вполне мог оказаться ее сыном. Но она никогда и не надеялась унаследовать состояние и не особенно задумывалась о подобных вещах.
Этим утром Мод было тяжело поддерживать разговор, как она сама заметила про себя, пока пила кофе и пыталась осилить ломтик поджаренного хлеба. Она чувствовала себя несчастной. Сегодня ее угнетали даже покрывающие стены и потолок обои с по-викториански буйной листвой, хотя она смотрела на них всю жизнь.
Она не рассказывала родным о романе с Вальтером, и теперь не могла сказать, что все кончено, а это значило, что некому было ей посочувствовать. Лишь энергичная маленькая экономка Уильямс знала обо всем, но она куда-то пропала.
Мод читала в "Таймс" репортаж о речи, которую произнес накануне вечером на обеде в Мэншен-хаусе Ллойд Джордж. Он смотрел на балканский кризис с оптимизмом и заявил, что возможно мирное урегулирование конфликта. Она надеялась, что он прав. Хоть она и отказалась от Вальтера, но замирала от страха при мысли, что ему придется надеть форму и его могут убить или искалечить на войне.
Она прочла короткую заметку в "Таймс" из Вены, озаглавленную "Сербия в ужасе", и спросила Би, станет ли Россия защищать Сербию от австрийцев.
- Надеюсь, что нет! - воскликнула Би. - Мне совсем не хочется, чтобы мой брат отправился на войну.
Они сидели в малом обеденном зале. Мод вспомнила, как в дни школьных каникул они завтракали здесь с Фицем и Вальтером: ей тогда было двенадцать, им по семнадцать. У мальчишек был зверский аппетит, и каждое утро перед тем как поехать кататься верхом или плавать в озере, они уплетали за обе щеки яичницу с беконом и горы тостов с маслом. Вальтер был совершенно очаровательный молодой человек - красивый, да к тому же иностранец. Он обращался с ней учтиво, словно они ровесники, - что очень льстило двенадцатилетней девочке, и, как она теперь понимала, было скрытой формой заигрывания.
Пока она предавалась воспоминаниям, в зал вошел дворецкий Пил, и его слова, обращенные к Би, потрясли Мод:
- Ваше сиятельство, прибыл господин фон Ульрих.
Вальтер не мог здесь оказаться, в замешательстве подумала Мод. Может быть, Роберт? Но это столь же невероятно.
В следующий миг в зал вошел Вальтер.
Мод была слишком потрясена, чтобы заговорить.
- Господин фон Ульрих! Какой приятный сюрприз, - сказала Би.
На нем был легкий летний костюм из бледного серо-голубого твида. Голубой атласный галстук под цвет глаз. Мод пожалела, что на ней простое кремовое зауженное книзу платье - для завтрака с золовкой оно казалось вполне подходящим.
- Графиня, простите мое вторжение, - обратился Вальтер к Би. - Я был по делу в нашем консульстве в Кардиффе - разбирался в неприятной истории с немецкими моряками, повздорившими с местной полицией.
Это была какая-то нелепость. Вальтер - военный атташе, в его обязанности не входило вытаскивать из тюрьмы моряков.
- Доброе утро, леди Мод, - сказал он, пожимая ей руку. - Какой восхитительный сюрприз! Я так рад, что застал вас здесь!
И это тоже ерунда, подумала она. Он специально приехал, чтобы ее повидать. Она уехала из Лондона, чтобы не дать ему возможность уговорить ее - но в глубине души не могла не признать, что ей приятна такая настойчивость и то, что он даже сюда за ней приехал. Она была так взволнована, что смогла сказать лишь обычное:
- Здравствуйте, как поживаете?
- Выпейте с нами кофе, господин фон Ульрих, - сказала Би. - Граф отправился покататься верхом, но скоро вернется. - Она, естественно, решила, что он заехал повидать Фица.
- Благодарю вас, - сказал Вальтер, садясь.
- Вы останетесь на ланч?
- С огромным удовольствием. Но потом мне нужно будет успеть на лондонский поезд.
- Тогда я пойду распоряжусь, - сказала Би, вставая. Вальтер тут же вскочил и отодвинул ей стул. - Поговорите с леди Мод, - добавила она, уходя. - Успокойте ее. Она озабочена международным положением.
Уловив в ее голосе насмешку, Вальтер приподнял брови.
- Все здравомыслящие люди сейчас озабочены международным положением, - сказал он.
Мод стало неловко. Отчаянно пытаясь найти тему для разговора, она указала на "Таймс" и спросила:
- Как вы думаете, это правда, что Сербия призвала семьдесят тысяч резервистов?
- Сомневаюсь, что у них есть семьдесят тысяч резервистов, - серьезно ответил Вальтер, - но они пытаются поднять ставки. Они надеются, что опасность большой воины заставит Австрию действовать осмотрительнее.
- Почему же Австрии требуется столько времени, чтобы составить требования сербскому правительству?
- По официальной версии - они хотят собрать урожай, прежде чем предпринимать действия, в результате которых им может потребоваться начать мобилизацию. А по неофициальной - они знают, что президент Франции и министр иностранных дел находятся сейчас в России, что опасно облегчает задачу союзников договориться о совместных ответных действиях. Так что пока президент Пуанкаре не вернется из Санкт-Петербурга никакой австрийской ноты не будет.
Какая у него ясная голова, подумала Мод. Ей очень нравилась в нем эта черта.
И вдруг спокойствие ему изменило. Маска официальной вежливости спала, лицо исказила боль.
- Пожалуйста, вернись! - внезапно сказал он.
Она открыла рот, чтобы что-нибудь сказать, но ее так переполняли чувства, что слов не хватило.
- Я знаю, что ты бросила меня ради меня самого, - сказал он с тоской, - но я не могу так! Я слишком тебя люблю.
Мод наконец нашла слова:
- Но твой отец!..
- Пусть он принимает решения относительно своей жизни, я ему подчиняться не намерен… - Его голос опустился до шепота. - Я не могу тебя потерять.
- Но может быть, он прав: может быть, немецкий дипломат не может жениться на англичанке, во всяком случае сейчас.
- Тогда я займусь чем-нибудь другим. Но другой тебя мне не найти.
Ее решимость растаяла, глаза наполнились слезами.
Он потянулся через стол и взял ее за руку.
- Позволь, я поговорю с твоим братом!
Она скомкала лежащую под рукой белую льняную салфетку и промокнула глаза.
- Пока не говори Фицу, - сказала она. - Давай подождем несколько дней, пусть разрешится сербский кризис.
- На это может уйти больше, чем несколько дней.
- Тогда потом мы еще подумаем.
- Я сделаю все как ты скажешь.
- Вальтер, я люблю тебя. Что бы ни случилось, я хочу быть твоей женой.
Он поцеловал ей руку.
- Спасибо! - сказал он твердо и серьезно. - Я так счастлив!