Тухачевский мысленно поставил себя на место Ленина и содрогнулся: нет, ни за какие почести, богатство и славу, несмотря на свое ненасытное честолюбие, он не захотел бы оказаться сейчас здесь, в этом кабинете, на месте вождя. Он, военный человек, мог поменять свою судьбу, как уже поменял ее сейчас, сменив горделивый кивер гвардейского офицера на незамысловатую, чем-то смахивавшую на шутовской колпак и пока что ничем не прославившую себя буденовку.
Но вождь, Ленин, уже не волен ничего изменить в своей жизни: случись невозможное, отрекись он от своей власти, он ни по ту, ни по эту сторону баррикады не был бы принят и не был бы прощен: и там и тут его посчитали бы за изменника, способного только предавать.
Тухачевский впервые увидел Ленина так близко, как увидел сейчас, когда вслед за Троцким вошел в его кабинет, и первым его впечатлением было разочарование. Перед ним стоял невысокий, едва ли не тщедушный, смертельно уставший человек с лицом землистого цвета, с рыжеватой бородкой и усами. Свет от лампы с зеленым абажуром еще более подчеркивал нездоровый цвет лица и черные обводья под пытливыми, горевшими жадным любопытством глазами, огромный сократовский лоб. Он вопрошающе-удивленно всматривался в Тухачевского и, наконец, протянул ему руку - стремительно и нервно, будто опасаясь, что прикосновение к ладони этого молодого военного вызовет удар электрическим током.
- Товарищ Троцкий взахлеб хвалит вас, - сильно грассируя, произнес Ленин, указывая рукой на кресло. - Впрочем, это неудивительно: товарищ Троцкий знает только два цвета: белый и черный, он или любит, или ненавидит, или возносит до небес, или ниспровергает в пропасть. - Ленин негромко рассмеялся, как бы обозначая, что этой оценкой он вовсе не хочет обидеть Троцкого и не придает ей серьезного значения. - Вы прежде были знакомы со Львом Давидовичем? - тут же осведомился Ленин.
- Нет, мы никогда не были знакомы, Владимир Ильич, - поспешно ответил за Тухачевского Троцкий. - Но я думаю, вы не усомнитесь в моей способности откапывать ценные кадры?
- Не буду, не буду, - столь же шутливо заверил его Ленин. - А то, что познакомились теперь, - неудивительно. - Ленин говорил быстро, отрывисто, стараясь уложить в единицу времени как можно больше слов - времени ему постоянно не хватало, и он его ценил на вес золота. - Революция, Лев Давидович, вы же это знаете по собственному опыту, - великая сводница, почище любой свахи: когда обстоятельства прижимают, она тут как тут, и это прекрасно!
- Впрочем, - тут же подключился к разговору Троцкий, - кажется, Честертон в свое время метко подметил, что изучать людей, наблюдая своих современников, - все равно что рассматривать гору в лупу, а изучать их, глядя в даль прошлого, - все равно что смотреть на нее в подзорную трубу.
- Честертон - известный мастер изысканных парадоксов, - улыбнулся Ленин. - Что же касается вас, Лев Давидович, то вы, я уверен, прекрасно обходитесь как без лупы, так и без подзорной трубы.
- На товарища Тухачевского я возлагаю большие надежды, - убежденно сказал Троцкий: он не привык, чтобы кто-нибудь, пусть даже сам Ленин, отвергал предложенные им кандидатуры. - Как бы мы ни пытались строить армию на пролетарской основе, нам не обойтись без старого русского офицерства.
- Тут у нас с вами расхождений нет, - подхватил Ленин. - Чем же, однако, вам приглянулся товарищ Тухачевский?
- Прежде всего, тем, что у него не было колебаний - переходить на сторону большевиков или не переходить. Это - главный критерий. Прекрасное военное образование, фронтовая закалка, неоспоримое личное мужество, интеллект, решимость служить трудовому народу, а ведь это для человека дворянского происхождения - штука непростая, даже мучительная, тут надо сломать себя психологически, да еще как сломать! И товарищ Тухачевский сломал себя. Бывший поручик уже вступил в партию большевиков. Как вам это нравится, Владимир Ильич?
- Беда в том, что сейчас находится немало людей, которые стремятся примазаться к нашей партии. - Ленину захотелось несколько охладить пыл Троцкого. - Но будем надеяться, что товарищем Тухачевским руководят иные стремления - честные и благородные.
- В моей честности и преданности можете не сомневаться, Владимир Ильич! - со всей возможной искренностью воскликнул Тухачевский.
- Конечно, наши новые молодые кадры следовало бы изучать более продолжительно и более основательно, - не принимая всерьез порыва Тухачевского, раздумчиво произнес Ленин, глядя на Троцкого.
- А время? - недовольно вскинулся Троцкий: он считал, что вопрос уже решен и всяческие разглагольствования теряют смысл. - Пока мы будем изучать через лупу или же через подзорную трубу, извините меня, Владимир Ильич, за это время или шах умрет, или ишак сдохнет. Проверка - на поле боя! Не выдержит, переметнется - патронов у нас на изменников хватит.
Тухачевский густо покраснел, даже побагровел: он не ожидал, что в его искренности могут сомневаться, да еще высказывать это с такой чудовищной прямотой прямо при нем.
- Думаю, что, несмотря на молодость, товарища Тухачевского можно послать на Восточный фронт в должности командарма. - Троцкий решил подсластить пилюлю и произнес эту фразу так уверенно, будто уже сам подписывал приказ о назначении.
- Что касается молодости, то мы, товарищ Троцкий, должны отнести это к разряду преимуществ, испытывая вполне оправданную зависть к товарищу Тухачевскому.
- Несомненно, Владимир Ильич, - подтвердил Троцкий, поняв, что вопрос о назначении решен и что вся дальнейшая беседа - не более чем формальность.
- А как вы смотрите на строительство новой социалистической армии? - живо спросил Ленин, уставившись на Тухачевского немигающим взглядом.
- Во-первых, армия должна быть классовой, иной в гражданской войне она и не может быть, - уверенно заговорил Тухачевский. - Во-вторых, армия должна быть регулярной, нужно решительно покончить с партизанской стихией, соединить разрозненные красноармейские отряды в армию, спаянную железной дисциплиной. И в-третьих, пора не обороняться, а наступать, наступать и наступать!
- Это полностью совпадает с нашими целями! - В восклицании Ленина явственно проступила радость. - Надо объявить решительную, беспощадную войну этому бесстыдному, позорному желанию вечно отсиживаться в окопах или же в теплушках! И такую же войну всяческой партизанщине, всяческому своеволию, архипагубной анархии! И отмести прочь разглагольствования такого рода, которые позволяют себе некоторые наши так называемые военные деятели вроде товарища Крыленко. Он, видите ли, ратует за то, чтобы армия была насквозь демократической, с выборными командирами, солдатскими комитетами, создаваемой и распускаемой Советами. И требует на пушечный выстрел не подпускать к Красной Армии бывших царских офицеров и генералов. Какая чушь! Какое непростительное заблуждение! И самое страшное состоит в том, что этот великий путаник Крыленко не одинок! - Ленин помолчал, переводя взгляд с Троцкого на Тухачевского.
- Впрочем, не будем терять времени на теоретические изыски и на опровержения глупцов от политики, - заторопился он. - Главное, запомните, мы вверяем вам судьбу целой армии…
- Которую еще только предстоит создать, - вторгся в разговор Троцкий.
- Тем более! Вам, товарищ Тухачевский, предоставляется прекрасная возможность проявить себя - в ходе боев сформировать армию и одержать победы над белогвардейцами и белочехами, не дать им прорваться к Москве и, более того, погнать их на восток и полностью уничтожить в победоносных сражениях рука об руку с другими армиями Восточного фронта. Сейчас это фронт, где решается судьба нашей революции! Мы отдаем вам все, от вас требуем лишь одного: победы!
Ленин немного передохнул и продолжил еще более вдохновенно:
- А как хорошо, батенька мой, как чудесно вы нам тут сказанули: наступать, наступать и наступать! Учтите только, что у многих наших так называемых военных специалистов, порой даже у лучших, склонность - да, да, поразительная склонность - воевать не для того, чтобы побеждать, а для того, чтобы, представьте, просто воевать! Вы, кажется, не собираетесь брать с них пример?
- Это исключено! - пылко заверил Тухачевский. - Один из моих кумиров - Ганнибал. Я преклоняюсь перед его Каннами!
- Да, Энгельс писал о Каннах, что никогда еще не происходило такого полного уничтожения целой армии, - еще более оживленно подхватил Ленин, искренне радуясь, что нащупал у Тухачевского непримиримую враждебность к окопной войне и его фанатичную устремленность к наступательным сражениям. - Но нельзя забывать; что Канны - всего лишь маленькое селение в Юго-Восточной Италии. А Россия? Один наш Восточный фронт простирается от Аральского моря до Ледовитого океана.