Книга Анатолия Марченко "Смеющиеся глаза" состоит из повестей "Дозорной тропой", "Смеющиеся глаза" и нескольких рассказов. Главные герои книги - пограничники, зорко берегущие передний край нашей любимой матери-Родины от посягательств империалистических лазутчиков. В повестях и рассказах, написанных в лирическом, романтически приподнятом ключе, выведены люди суровой и завидной судьбы, влюбленные в свой ратный труд, смело идущие навстречу трудностям и опасностям, до последнего дыхания преданные великому делу коммунизма.
В творчестве Анатолия Марченко основное место занимает тема воинского труда, тема границы. Повесть "Дозорной тропой" в 1962 году выходила в Воениздате отдельной книгой и получила хорошие отзывы читателей и критики. Перу Анатолия Марченко принадлежит также повесть "Юность уходит в бой", посвященная становлению молодежи в грозных битвах Великой Отечественной войны.
Содержание:
Дозорной тропой 1
Смеющиеся глаза 27
ПОЧЕМУ Я НАЧАЛ С "АППАССИОНАТЫ" 27
ВЫСШАЯ МАТЕМАТИКА 28
ГРАЧ ВТОРГАЕТСЯ В НАШ МИР 30
ТЕРЕМЕЦ И КУЗНЕЧКИН 31
У ШАХИНШАХА ГОЛУБЫХ ГОР 32
ОДИННАДЦАТЬ СТРАНИЧЕК ИЗ ДНЕВНИКА 35
МЫ ВТОРГАЕМСЯ В МИР ГРАЧА 37
ЕЩЕ ТРИ СТРАНИЧКИ ИЗ ДНЕВНИКА 38
ПЕСНЯ ГОРНОЙ РЕКИ 40
КАПИТАН ТУМАНСКИЙ СТАНОВИТСЯ МАЙОРОМ 41
ВЕРТОЛЕТ НАД ГРАНИЦЕЙ 42
РУБИНОВЫЕ ОГОНЬКИ БАРБАРИСА 43
ЕГО НАЗОВУТ "НОВЕЛЛИТОМ" 45
ПУСТЬ ВСЕГДА СМЕЮТСЯ ГЛАЗА! 46
К СВЕДЕНИЮ САМЫХ ЛЮБОПЫТНЫХ 47
Счастье старшины Самарца 48
Огонек разгорится 49
Смеющиеся глаза
Дозорной тропой
1
Подполковник Перепелкин смотрел на меня прищурившись, склонив набок маленькую лысую голову. Я никак не мог догадаться, почему он щурится. Можно было подумать, что он смотрит не на человека, а на солнце.
- Что это вы навалились на наш отряд, товарищи с Парнаса? - весело воскликнул он, узнав о цели моего приезда. - Мы еще кинематографистов не проводили, а тут на́ тебе - журналист.
- Мы друг другу не помеха, - бодро заверил я. - Считайте, родные братья. Дайте только настоящих героев.
- Понимаю, - протянул Перепелкин, и в его тоне я уловил оттенок недовольства. - Понимаю, что вы ищете. А я так думаю: о герое всякий напишет, а вы вот попробуйте показать самого простого человека. Обыкновенного.
Это начало мне не особенно понравилось.
"Интересно, если бы на моем месте сидела какая-нибудь литературная знаменитость, ты так же бы вел разговор?" - подумал я.
Тем временем Перепелкин придирчиво осматривал меня, нацеливаясь взглядом, словно в мишень.
- Костюм вы себе выбрали подходящий. Чувствую, приехали всерьез и надолго. Не ошибся?
- Там видно будет, - неопределенно ответил я, заранее оставляя за собой право уехать, когда мне захочется.
В моей одежде не было ничего необыкновенного. Просто, собираясь в дорогу, я попросил Иринку разыскать армейское обмундирование, в котором уходил в запас, и решил ехать в нем. Хранил я эту одежду не из жадности. Она напоминала мне о фронте, об армии; не давала забыть, что я и теперь в строю, хотя давно перестал, носить военную форму. И потому меня немного внутренне передернуло, когда Перепелкин назвал мое военное обмундирование костюмом.
"Может, он хочет подчеркнуть этим, что я не военный? Так и в нем военного не очень-то много". Уж слишком домашним, слишком мирным веяло от Перепелкина. Мягкие розовые щеки, чересчур нежные для мужчины; задорно вздернутый нос, подслеповато прищуренные глаза, лысина, начинавшаяся прямо со лба и оголявшая почти весь его череп, еще больше усиливали это впечатление. "Ему бы реденькую бородку, очки - и, ни дать ни взять, учитель-пенсионер. Куда уж такому скакать на коне или вступить в бой с нарушителями!"
Три ряда орденских планок на кителе подполковника говорили о другом, но я приписал это заслугам молодости.
И все же Перепелкин понравился мне с первой минуты. Я не люблю людей, которые при первом знакомстве скрывают свой характер и стараются выдать себя не за тех, кем они являются на самом деле, Я люблю натуры открытые, прямые.
Перепелкин был, кажется, из этих людей. Он не рисовался и не старался понравиться. Он не строил из себя простака, не похлопывал меня по плечу, даже не обращался ко мне на "ты". Напротив, он как-то выжидательно поглядывал на меня в упор, будто каждый раз находил во мне что-то новое. Я сразу почувствовал себя с ним запросто. Может быть, потому я и наступал на него без особого стеснения, добиваясь того, чего мне хотелось.
- Меня интересуют не только ветераны и герои, - заявил я в ответ на его ворчание. - К тому же я не ищу святых и не собираюсь писать икону. Мне нужен…
- Академик пограничной службы? Доктор пограничных наук? - торопливо подсказал Перепелкин и вдруг расхохотался так раскатисто и заразительно, будто был убежден, что этот смех доставляет мне истинное наслаждение.
- Пусть будет так, - сказал я, дав ему вволю посмеяться.
- Ясно, ясно, - сгоняя улыбку с лица, все так же поспешно проговорил Перепелкин. - Значит, вам нужна шкатулка пограничных историй и сюжетов, чтобы превратить истории в рассказы? Не слишком ли легкое занятие? И есть ли смысл ехать за этим на заставу?
- На заставу - обязательно.
- Ну хорошо, - миролюбиво сказал Перепелкин. - Вы полагаетесь на мой выбор?
- Вполне.
- Застава Нагорного… - Подполковник проговорил это так, словно перед этим перечислил десятки застав.
Я в свою очередь спросил:
- А давно он служит на границе?
- Да все это вы узнаете на месте, - Перепелкин остановил меня жестом руки. - Мне не хочется заранее рассказывать о нем и навязывать свое мнение. Смотрите сами. Только не делайте выводов о Нагорном с первого взгляда. Я убежден, что человека надо открывать постепенно. Знаете, как открывали материки.
Я сказал, что это долгий и мучительный путь, и если таким путем открывать каждого человека, то на это, пожалуй, не хватит жизни.
- А что поделаешь? - снова вопросительно посмотрел на меня Перепелкин. - Сначала открыватели видят одни очертания неведомой им суши, да и то в тумане. А уж потом шаг за шагом познают новый материк.
Я заговорил о дороге. От провожатого отказался. Отказался и от машины, предложенной Перепелкиным. Весь путь до заставы мне хотелось проделать пешком.
- Одобряю, - лукаво подмигнул мне Перепелкин. - Машины не жалко. Одобряю потому, что сам люблю бродяжничать. Жизнь своими руками щупать. Договоримся так: не понравится у Нагорного - выбирайте сами. Застав у нас хватит.
- Решено, - обрадованно сказал я, загораясь желанием поскорее приняться за работу. - Тем более, что рекомендующий, как известно, несет ответственность за рекомендуемого.
Перепелкин в шутку погрозил мне коротким толстым пальцем, подробно рассказал, как добраться до заставы, и вручил все необходимые документы. Мы пожали друг другу руку.
В коридоре, проходя мимо знамени, возле которого стоял часовой, я по привычке отдал честь.
2
До Фурмановки я шел по проселочной дороге, петлявшей в сосновом бору. Изредка мимо проносились машины, оставляя за собой прозрачный шлейф пыли. Иной раз меня обгонял велосипедист. Пешеходов почти не было.
Стеной стояли невозмутимо спокойные сосны, устремив в небесную высь светло-коричневые стволы. Кое-где виднелись березки. Их детские кудри испуганно взмывали кверху от налетавшего ветра. А сосны стояли молчаливые, торжественные, и только где-то высоко, у самых вершин, негромко и ровно шумели.
Рядом с этими великанами я чувствовал себя маленьким и счастливым, словно вернулось далекое детство. Я был рад, что осуществилась моя давняя мечта - пожить на пограничной заставе, где пахнет свежей хвоей, где нескончаемо бежит по лесу дорога. И мне хотелось по-дружески обнять шершавый ствол старой сосны или приложить ухо к худенькой березке и долго слушать, как тревожно вздрагивает ее сердце.
Я совершал переход по всем армейским правилам: сперва сделал малый привал, потом большой. Дважды старательно перематывал портянки и лежал на траве, закинув ноги на высокий пень.
Сумерки настигли меня в пути. Постепенно стемнело, и я не мог уже любоваться соснами. Зато я вдоволь насмотрелся на огни встречных машин. Интересное это было зрелище. Неожиданно впереди ослепительно вспыхивал яркий глаз автомобильной фары. Он несколько раз лукаво подмигивал, как бы говоря: "Хоть ты далеко и хитришь, а все же я тебя заприметил". Тут же он исчезал, вспыхивал снова, теперь уже совсем близко, выхватывая из темноты все новые и новые участки дороги.
Мне было весело. Приятно было сознавать, что вот опустилась на землю ночь, а люди, как и я, не спят, куда-то едут, что-то везут. Им, как и мне, не сидится на месте.