В зальце, обставленном старинной гостиной мебелью, с портретами в золочёных рамах на стенах, в глубоком кресле, закинув ногу на ногу, сидел Сергей Львович всё в том же домашнем атласном стёганом халате с кистями рукавов. В другом кресле сидела Надежда Осиповна - в тёмном капоте, с зачёсанными назад волосами, без чепчика; она вышивала на пяльцах. Неподалёку от дверей, почтительно согнувшись, стоял рослый, широкоплечий, с русой бородой и расчёсанными на пробор мягкими волосами приказчик Калашников. Он докладывал.
- С бабурок в гумно лён седни возить будем... - Он говорил тихим голосом, будто понимая, что докладом своим беспокоит барина.
Сергей Львович кивал головой.
- А, впрочем, как вашей милости будет угодно, - осторожно сказал Калашников.
Сергей Львович продолжал кивать.
- А не угодно ли вашей милости на гумно съездить, поглядеть скирды, складенные из своженного хлеба? - спросил Калашников.
Сергей Львович отрицательно качнул головой.
- Мне, Михайло, нужно одно, - сказал он строго, - чтобы всё было как положено. Понял? Ты понял?
- Я крещёный человек, барин, - ответил Калашников. - Вот вам Бог - правду говорю. Ныне год плохой, урожай - тоже. Молотам, а примолот неважный.
Сергей Львович сразу вскипел и перешёл на крик:
- У тебя каждый год так! Не позволю!
- Наш мужик бедный, - невозмутимо, хорошо зная своего барина, сказал Калашников. - Надобно делать опись: какая у кого скотина... Впрочем, как вашей милости будет угодно...
- Не позволю! - горячился Сергей Львович. - Да я тебя, пёс, сейчас за бороду отдеру!
- Я вашей милости покорный раб, - так же спокойно ответствовал Калашников. - Некоторых мужиков приказал наказать. Однако же Бог посетил нас скотским падежом, а сена были худые, да и соломы мало. Игнатка оброк не несёт, всё лето прохворал, а сын большой помер, так он нонешним летом хлеба не сеял, некому было землю пахать... Да и у каждых, почитай, недоимки, и просят господских лошадей. Да и с Филькой как прикажете...
Но Сергей Львович почувствовал утомление. Он сделал рукой слабый жест.
- Как вашей милости будет угодно, - сказал Калашников и, поклонившись, удалился.
И Надежда Осиповна утомилась и отдала шитьё девке, чтобы та докончила.
Летний день в деревне долог. Время тянется медленно. В Одессе к нему в номер гостиницы пришли бы Туманский, или Вигель, или Александр Раевский... И вот время собираться в театр - Никита уже готовил бы панталоны, фрак и туфли... В ландо, в каретах, на извозчиках съезжалось бы пёстрое и блестящее одесское общество!
...К вечеру из Тригорского приехали в колясках ближайшие соседи и друзья - семья Осиповых-Вульф. В доме Пушкиных сразу же сделалось шумно и тесно.
Семью возглавляла Прасковья Александровна - сорокалетняя, небольшого роста женщина, крепко сложенная, с выдвинутой вперёд нижней губой, энергичная и властная. Два раза судьба после двух замужеств обрекала её на вдовство, и все заботы о большой семье и немалом хозяйстве теперь лежали на ней.
- Знаем, знаем, ещё вчера проехала коляска, и мне доложили... Но, Боже мой, неужели прошло пять лет! - Прасковья Александровна оглядела Пушкина. - Вы были просто сосед, юноша, а сейчас... - Она обняла его. - Представляю счастье ваших родителей! - И она обнялась со своими друзьями-соседями.
Надежда Осиповна не удержалась и всплакнула. Сергей Львович в волнении прижал руки к груди.
С Прасковьей Александровной были сын от первого брака Алексей Вульф, дочери от первого брака Аннет и Зизи, племянница Нетти и падчерица по второму браку Алина Осипова - целый цветник, шуршавший лёгкими разноцветными нарядами и щеголявший высокими причёсками.
Алексей Вульф - молодой человек с продолговатым лицом и бачками - ради смеха надел старинную форменную одежду дерптского студента: колет кирасирского покроя, длинные ботфорты со шпорами и рыцарский шишак. У старшей, Аннет, ровесницы Пушкина, лицо было румяное, с простодушным и доверчивым выражением; шелковистые локоны падали на её округлые плечи. Пятнадцатилетняя Зизи была резвушкой с высоким лбом, подвижным лицом и проказливым, полным любопытства взглядом. Алина держалась спокойно, строго, скромно, была похожа на статуэтку и, несомненно, всех затмевала. У Нетти - полной, не по возрасту расплывшейся - был какой-то странный, выжидающий взгляд исподлобья.
Пушкин соображал. Серьёзного конечно же ничего быть не могло: это не одесские дамы или портовые девы, а дворянские барышни. Флиртовать же, влюбляться, играть и выражать любовь захотелось, разумеется, с первого взгляда, с Алиной Осиповой, но он мгновенно заметил, как поглядывает она на молодого Вульфа. Зизи была слишком юна, Нетти странна; оставалось обратить внимание на старшую, Аннет.
Впрочем, его окружили со всех сторон. На него смотрели, как на какое-то чудо. Он был гений - и для них непостижим. А он, привыкнув к поклонению, лишь одаривал то одну, то другую барышню улыбками.
- Мы круглый год в деревне, - говорила Прасковья Александровна, - но от городских не отстали. Журналы, книги... И радовались вашим успехам. - И она опять обняла Пушкина.
Потом старики заговорили о хозяйстве и уездных новостях, а молодёжь уединилась в зальце.
Он разговорился с Алексеем Вульфом. Тот дважды в году, на рождественские и летние каникулы, приезжал из Дерпта в деревню к матери и сёстрам.
- Студенческая жизнь - какой-то пир дружбы, - рассказывал Вульф. - Правда, колония русских невелика - большинство прибалтийцев и немцев, - и я вступил в члены корпорации "Дерптский буршеншафт". И конечно, бурсатские пиры, полурусские-полунемецкие, - в общем, разгул вакханалий. Дуэли, - он показал на чуть заметный шрам возле виска. - У каждого на квартире палаши, рапиры, эспадроны, пистолеты... Что сказать о нашем университете? Он в одном разряде со всеми кадетскими корпусами. Профессора - не без достоинств - направляют ум на способы исследования и познания. Читают исторические, географические науки, логику, но офицеру-то, в общем, нужна математика. - Он собирался стать инженерным офицером. - А знаете, кто много о вас говорил? Языков.
- Как! - воскликнул Пушкин. - Поэт Языков?
- Наш дерптский студент, мой приятель. О, он ищет многого, он хочет обыкновенную жизнь возвысить! Все, даже неприятели - а у кого их нет? - соглашаются в обширности его дарований.
- Тащите его сюда! Я желал бы знакомства...
- В обществе, на студенческих наших празднествах он не душа, нет, он молчит, но вдруг скажет что-нибудь и по-новому как-то осветит...
- Николай Языков! Да он талантище...
- Прочтите нам что-нибудь... - между тем наперебой просили барышни.
Пушкин отнекивался. Но они не отставали. Он сослался на усталость. Но они настаивали. Он обыкновенно читать своих стихов не любил и из озорства прочитал давнюю свою шалость:
J’ai possede maitresse honnete,
Je la servais comme il lui faut,
Mais je n’ai point tourne de tete,
Je n’ai jamais vise si haut.
- Сашка! - возмущённо вскричала Ольга. - Как не совестно!
Лёвушка хохотал, корчился и так тряс головой, что казалось, он сошёл с ума.
Алексей Вульф сдержанно улыбнулся.
Тригорские барышни напряглись, чтобы сохранить приличие. Они переглянулись, и личики их раскраснелись.
И пошла та болтовня - с двусмыслицами, с намёками на отношения двух полов, - которая всегда забавляет молодое общество. Лишь бы старики не мешали!
Круглолицая Аннет Вульф, видимо, влюбилась в него с первого взгляда.
- Как вы похожи на Байрона! - воскликнула она.
Что за нелепость! Он, которого всю жизнь мучила некрасивость его лица, похож на английского красавца, сводившего с ума даже чопорных леди! Однако он подумал, что в кабинете рядом с портретом Жуковского следует повесить портрет Байрона. И он произнёс мрачно:
- Увы, здесь не юг. Здесь небо сивое, а луна точно репка...
Аннет, потрясённая, вскинула на него глаза: вот, значит, как он чувствует! Он чувствует так же, как герои его поэм!
- Но всё же мы здесь живём... - пролепетала она.
Она, несомненно, была изрядная дура. Ну что ж, пусть так. И он потихоньку пожал ей руку.
Когда гости собирались уезжать, Прасковья Александровна подошла к нему.
- Рада, рада вам, - сказала она, целуя его в лоб. - Однако, Alexandre, я слышала, что губернатор приглашает вас в Псков?
Он сразу же почувствовал раздражение. Вот оно: Прасковья Александровна уже переговорила с его отцом.
- Сосед-помещик приезжал и рассказал мне, - поспешно прибавила она, прочитав раздражение на его лице.
- Если я не получу особенного повеления, - резко ответил Пушкин, - я не тронусь с места!
- Ну хорошо, хорошо, - поспешно сказала она. - Я говорю это потому, что ваши дела всё равно что мои дела!
Гости уехали.
- Как завивается - в её-то возрасте, - сказала Надежда Осиповна мужу о Прасковье Александровне.
Тот многозначительно поднял брови.
- Алексей Вульф интересен и воспитан, не правда ли? - доверительно спросила Ольга у брата.