- Чего ты хочешь от нас, Иисус из Назарета? - воскликнул гортанным голосом. - Ты пришел погубить нас?
С этими словами он вдруг обхватил голову руками и, обмякнув, бесформенной грудой рухнул на пол.
Мара схватила Марию за рукав.
__ Этот человек - он одержимый! Он в худшем состоянии, чем была ты.
"Как будто кто-то мог быть в худшем состоянии, чем я, - подумала Мария. - Бедная женщина, она ничего не знает, ничего не может понять!"
- Уймись! - промолвил Иисус, остановившись над несчастным - Оставь его!
Незнакомец забился в корчах, выгнулся дугой, вопя и брызгая слюной, а потом издал жуткий, нечеловеческий вой и затих.
Некоторое время царила мертвая тишина. Потом люди снова загомонили, но уже совсем о другом.
- Что это значит? Этот человек повелевает демонам, и они повинуются ему? Он имеет над ними власть?
Иисус склонился над исцеленным им человеком; но тут к нему подошел сам раввин Ханина.
- Что не позволено в Шаббат? - вопросил он. - Всякого рода работа, а исцеление и изгнание духов по Закону считается работой. Ты должен это знать.
- Рабби, - сказал Иисус, - а если предположить, что твой осел свалился в яму в Шаббат. Будешь ли ты ждать следующего дня, чтобы вытащить его?
- Нет, конечно нет. Закон разрешает спасти животное.
- А разве человек не более важен, чем осел?
- Почтеннейший, - раввин Ханина заговорил тише, - оставь мою синагогу. И не приходи сюда больше.
- Твою синагогу? Разве это не место, где собираются дети Израиля? И если я не нарушаю Закона, как можешь ты изгонять меня и не допускать снова?
- Друг мой, ты прекрасно знаешь, что, совершив акт исцеления в день Шаббата, нарушил Закон. Твой пример неубедителен, если осел упал в яму, это несчастный случай, и его необходимо вытащить, чтобы он не погиб. С этим человеком - другое дело. Он одержим уже давно, и ничего бы с ним не случилось, исцели ты его завтра, не преступая Закона.
- Будь ты одержим сам, ты считал бы иначе, - заметил Иисус.
- Да! - подтвердила Мария и, даже не сознавая, что делает устремилась вперед. - Рабби Ханина! Ты помнишь меня? Я Мария из Магдалы. - Она стянула головной платок, открыв короткую поросль волос. - Ты сам обрил мне голову. Тебе ведомо, как я страдала! Я была одержимой, как этот человек. Ты отослал меня прочь в надежде на мое исцеление, а этот человек изгнал демонов. когда все остальное оказалось бессильно. И я могу тебе сказать, ведь я доподлинно знаю: для человека, терзаемого демонами, один день равен вечности. Одержимые не могут ждать лишний день!
- Молчать! - воскликнул раввин, воздев руки. Его лицо побелело от потрясения, вызванного столь неожиданным появлением Марии, - Женщинам не позволено говорить в собрании. Впрочем. я рад, что ты исцелилась, - добавил он, но уже тихо. - Это самое важное.
- Вполне возможно, что это случилось в Шаббат, - произнесла Мария достаточно громко, так, чтобы ее услышали многие, - Если так, это порадовало Господа.
- Женщина, где твой муж? - спросил Ханина. - Почему он позволяет тебе говорить на людях?
Раввин, сам того не зная, нашел лучший способ заткнуть ей рот. Ошеломленная Мария молча повернулась и побрела к выходу.
"Где твой муж?" - звучало у нее в ушах.
- И ты тоже уходи! - велел раввин Ханина Иисусу. - Ты нарушил Шаббат!
- Пока день не закончился, я должен выполнять работу пославшего меня. Близится ночь, когда никто не сможет работать.
- О чем ты говоришь? - не понял раввин.
- Отец мой всегда в трудах, и мне пристало так же трудиться на ниве Его.
- Что? Твой отец? Кто он? Он тоже нарушает Шаббат?
- Он из Назарета, - подал голос кто-то. - И отец его умер.
- Я имею в виду Отца моего Небесного и твоего тоже, - сказал Иисус.
- Ты хочешь сказать, что Господь работает в Шаббат? Богохульство! В Писании говорится, что он отдыхал.
- Отдыхал от творения мира, - указал Иисус, - а не от творения добра.
Раввин заткнул уши руками.
- Довольно! Как смеешь ты говорить такие неслыханные вещи? Ты не можешь судить о том, что делает Бог, а чего не делает. Тем более для оправдания собственных нечестивых действий. Прекрати это, или я велю взятъ тебя под стражу!
- Не в твоей власти брать меня под стражу, - возразил Иисус. - Я не нарушал никаких законов.
Он повернулся и направился прочь из синагоги вслед за Марией, l уводя с собой исцеленного человека.
- Пойдем, - сказал Иисус. - Бедняга нуждается в помощи. - потом он улыбнулся Маре, вышедшей следом за ними, и попросил: - Можно, мы отведем его в твой дом?
Ближе к вечеру перед домом Петра стала собираться толпа людей, бывших сегодня в синагоге или прослышавших об исцелении от тех. кому выпало видеть чудо собственными глазами. Большую часть пришедших составляли больные, некоторых даже принесли на носилках, и одержимые. Все они жаждали исцеления. Мария и все находившиеся в доме Петра, выглядывая, видели в сумерках море людей, скандировавших имя Иисуса и умолявших его выйти к ним.
- Помоги нам! - просили они. - Ты говоришь, что можешь слепых сделать зрячими, освободить пленников! Вот мы - освободи нас! Освободи нас!
Иисус долго сидел, сосредоточившись, и молился. А потом встал и вышел наружу. Мария и Петр направились за ним.
Грянули громкие крики, и Иисусу с трудом удалось призвать всех оставаться на местах, пояснив, что иначе он просто не сможет подойти к каждому нуждающемуся.
Мария увидела, как Иисус вошел в толпу, обращаясь к стоявшим поблизости людям и возлагая на них руки, потом углубился в нее, двинулся дальше и скрылся в темноте.
Толпа колыхалась, из нее доносились восклицания. Казалось что людей стало во много раз больше, как будто они сходились со всех сторон или появлялись из вод озера. В конце концов это людское море захлестнуло Иисуса: ему с трудом удавалось проталкиваться между страждущими, а уж о разговорах и возложении рук нечего было и думать. Едва сумев пробраться обратно к дому Петра, он торопливо вошел и захлопнул дверь.
- Их слишком много, - сокрушенно сказал он. - Слишком много. Я не могу помочь всем. - Потом, увидев потрясенные лица своих последователей, Иисус пояснил: - Вот почему мне нужны помощники. Труды предстоят великие, и мне не справиться с ними в одиночку.
- Но какие из нас помощники? - изумился Петр. - Мы ведь не можем никого исцелять!
- Сможете! - заверил Иисус. - Сможете!
В этот момент их внимание привлекли удары и скребущие звуки, доносившиеся с крыши. Штукатурка стала падать им на плечи.
- Что это? - воскликнула теща Петра. - Что это? - Она выбежала на улицу, крича и размахивая руками. - Прочь от моего дома! Прочь от моего дома!
Но еще до того, как она вернулась, в потолке образовалась большая дыра и в ней появились четыре виноватых лица.
- Мы принесли нашего друга, он паралитик, не может двигаться, а сквозь эту толпу нам было не протолкнуться. Вся надежда на тебя! - Они стали опускать носилки в комнату.
На какой-то момент Иисус опешил, но потом сам помог выровнять носилки и, когда больной, едва способный приподнять голову над подушкой, взглянул на него, сказав ему:
- Вера твоих друзей принесла тебе благо, сын мой. Твой грехи отпущены.
- Да кто ты такой, чтобы отпускать людям грехи? - заорал кто-то, стоявший под окном и слышавший эти слова. - Закрой рот и не смей богохульствовать!
Иисус посмотрел на человека за окном и промолвил:
- Позволь мне спросить тебя, что легче: прощать грехи или возвращать жизнь в неподвижные члены?
Незнакомец за окном нахмурился.
- Нелегко и то и другое, - ответил он наконец. - Ибо и то и другое во власти Божьей.
- Так смотри же! - возгласил Иисус, и это был приказ, а не приглашение. - Смотри! Друг, встань на ноги и иди домой!
Он устремил взгляд на неподвижно лежавшего больного, и тот, медленно и неуверенно, приподнялся на локтях.
- Давай! - приободрил его Иисус. - Ты можешь. Можешь не только сам встать, но и поднять свои носилки вместе с подстилкой.
Теперь все взоры были прикованы к недужному. Он, двигаясь болезненной медлительностью, перешел в сидячее положение, сдвинул иссохшие ноги с носилок, уцепился дрожащими руками за один из шестов, оперся на него и заставил себя встать. А потом, кажется сам не веря случившемуся, сделал первый, нетвердый щаг. Перенес вперед одну ногу, потом подставил к ней другую, было ясно, что стоять и даже ходить ему под силу: правда, Мария боялась, что от потрясения он может лишиться чувств.
- Подними подстилку, - сказал Иисус. - Подними ее и вынеси.
Исцеленный наклонился, дрожащими руками поднял подстилку, свернул ее и направился к выходу.
Люди снаружи сначала встретили его появление гробовым молчанием, длившимся, пока кто-то не воскликнул:
- Хвала Господу, который явил нам свое могущество! Однако случившееся еще более воодушевило толпу, которая продолжала свое бдение, окружив дом и призывая Иисуса выйти.
- Не выходи, - попросил Петр, испуганный и потрясенный, как и все остальные.
Завывания и голоса снаружи звучали все громче, все требовательнее. Над тесно сбившимися людьми полыхали факелы - дрожащее пламя выхватывало из тьмы безумные, озаренные багровыми отблесками лица. Толпа колыхалась, как море, люди теснились, напирали, отпихивали один другого.
Иисуса, казалось, терзали сомнения. Потом, прежде чем кто-либо успел остановить его, он распахнул дверь и вышел наружу. Мария услышала оглушительный, наводящий страх крик сотен глоток, голодный рев, словно там бесновались львы, готовые пожрать его. дабы удовлетворить свои нужды.