Шла вторая половина дня, до закрытия городских ворот осталось еще несколько часов. Иисус набросил на спину осла плащ, сел на него, и они начали спускаться по крутому склону Елеонской горы.
Вскоре Иисус и ученики влились в сплошной поток паломников, направлявшихся в святой город, распевая псалмы. Мария полагала, что они затеряются в этом людском море, но неожиданно оказалось, что все взоры обращены к Иисусу и его ослу, который, хоть и впервые вез седока, как ни странно, совсем не артачился. Правда, поскольку он не привык выполнять команды, его вел в поводу шедший впереди Петр.
Густая толпа расступалась, давая им дорогу, а когда Иисус и его последователи приблизились к воротам Иерусалима, люди стали расстилать плащи под копытами осла, размахивать пальмовыми ветвями и выкрикивать строки из сто семнадцатого псалма: "Благословен грядущий во имя Господне".
Посыпались дружные возгласы:
- Осанна сыну Давидову!
- Благословенно грядущее царство отца нашего Давида!
- Благословен будь царь, пришедший во имя Господа!
- Мир в небесах и слава в вышних!
И наконец громкий, перекрывший все крик:
- Благословен будь царь Израиля!
- Сие сбывается предречение пророка Захарии! - выкрикнул какой-то мужчина. - Сказано: "Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на молодом осле".
- Это же представление! - послышался у самого уха Марии возмущенный голос Иуды. - Иисус назубок помнит эти пророчества, вот все и разыграл.
Мария обернулась. Иуда был зол и мрачен, словно чувствовал себя обманутым дважды. Не только ею, но и Иисусом.
- Осел… толпа… - злобно шипел он. - С ослом все подстроено, уж нам ли с тобой не знать. А все остальное? Что он вообще собирается делать, когда вступит в Иерусалим? Пророчеств на сей счет великое множество. Конечно, все ему не исполнить, но некоторые… Да, людям есть чему… дивиться! - Слово "дивиться" он произнес как ругательство.
Что ему ответить, Мария не знала, поскольку сказанное было правдой. С ослом уж точно все подстроено. Конечно, этому непременно должно найтись какое-то невинное объяснение, только вот она его не знала. Зато знала, что до сих пор Иисус на ослах не ездил. Это действительно вызывало беспокойство.
Мария предпочла промолчать и зашагала дальше, рядом с Иисусом, восторженно приветствуемым толпой. Со стен на него взирали солдаты и чиновники, наверняка спрашивавшие друг друга: "Кто этот человек?" Группа хмурых фарисеев обратилась к нему со словами: "Учитель, вразуми своих учеников", но крики "Осанна!", "Благословен грядущий во имя Господне!" заглушили их ворчание. Иисус же, не споря с ними, но и не игнорируя их, воскликнул:
- Истинно говорю вам, если заставить молчать людей сих, то возопят сами камни!
Они воззрились на него с досадой.
Наконец Иисус с учениками достигли ворот и вошли в них, оставив ликующих почитателей позади. Теперь они представляли собой обычную группу паломников. Когда они шли по узким улочкам, внимание Марии привлекли стоявшие на каждом перекрестке римские солдаты. Ей казалось, что во время прошлого паломничества она их тут в таком количестве не видела, хотя поручиться за точность детских воспоминаний, конечно же, не могла. Легионеры держались настороженно и, похоже, готовы были мгновенно пресечь все, что покажется им подозрительным. Их тяжелые взгляды выражали презрение и враждебность.
"Они действительно ненавидят нас, - подумала Мария, - Ненавидят наши праздники, нашу веру, то, что вынуждены находиться здесь. И видят в нас лишь источник неприятностей".
Через некоторое время Иисус и его ученики добрались до храмовой территории и оказались у больших ворот, отделявших обычные улицы от священной земли. Врата охраняли скучающие солдаты; они стояли, расставив ноги, и величие храма их ничуть не трогало.
Между тем сооружение поражало великолепием и размерами - воистину храм казался достойным обиталищем для самого Господа. Похоже, это было общее впечатление. Петр, все еще державший поводья осла, повернулся к Иисусу и сказал:
- Учитель! Какая каменная громада! Какая грандиозная работа!
- Производит впечатление? - отрывисто спросил Иисус. - а я говорю тебе, что в скором времени здесь камня на камне не останется.
Он слез с осла и пешком вступил на территорию внешнего храмового двора, где шел бойкий торг жертвенными животными и вовсю работали менялы. Некоторое время он молча смотрел на торжище, затем вернулся к ослу, сел на него и сказал:
- Идем. Здесь я вижу одно падение нравов, нам же нужно найти место для ночлега.
Когда вечерняя заря уже окрашивала небосклон, они покинули город через те же ворота, какими пришли, и перебрались через низину к Елеонской горе, на склонах которой устроили становища многие паломники.
У ее подножия находился огороженный сад, с древними оливковыми деревьями и старой давильней. Он манил и притягивал к себе взгляды, и Мария подумала, что было бы неплохо остановиться под его сенью.
По обе стороны от тропы люди расстилали одеяла и устраивались на ночь, ничуть не смущаясь неудобством крутого склона. Во время праздников население Иерусалима возрастало так, что для большинства паломников места в городе не хватало и им приходилось ночевать за стенами, под открытым небом.
Мария отметила, что, когда они проходили мимо, многие про-вожали Иисуса взглядами. Впечатление было такое, будто эти люди узнают его, хотя откуда паломникам из самых разных краев знать о нем? Впрочем, приветствовали же его те люди у ворот. Иисус выбрал место для ночлега, но сразу после этого, не вступая ни с кем в разговоры, отошел в сторону. Даже его мать вынуждена была довольствоваться обществом других женщин. Иоанну и Иакову он велел отвести осла хозяевам, но при этом явно дал понять, что не желает выслушивать вопросы.
Весь вечер до слуха учеников со всех сторон доносился многоголосый гомон сотен паломников, расположившихся на склонах горы, словно устроившая привал армия.
На следующее утро могло показаться, что весь склон горы шевелится - паломники пробудились и готовились к новому дню. Хлопот предстояло достаточно: приобрести агнца для ритуального заклания перед Песахом, раздобыть для стола предписанные обрядом травы и вино. Но Иисуса, похоже, занимало не это. Вместо каких-либо приготовлений он отрывисто распорядился:
- Возвращаемся в Иерусалим. Мы должны пойти в храм.
Едва дав ученикам время, чтобы привести себя в порядок, он быстрым шагом направился к городу. Проходя мимо ограды, за которой росла смоковница, Иисус схватил и обломал ветку, осмотрел ее и сказал:
- Плодов нет, а ведь выглядела обещающе - После этого он встряхнул ветку, бросил ее наземь и воскликнул: - Да не вкусит никто более плодов с этого древа!
Что его так разозлило? Мария никогда раньше не замечала столь странного поведения - ведь ему прекрасно известно, что нынче не сезон для смокв. Что у него на уме?
Она покосилась на шедшего рядом Иоанна и приметила в его глазах ту же растерянность. Однако ничто не могло поколебать их верности, ученики шли за учителем, не задавая никаких вопросов.
Огромная толпа, теснившаяся у ворот Иерусалима, хлынула внутрь, едва они распахнулись, и устремилась к храму. Там все уже было готово для предстоящего оживленного дня, ворота гостеприимно отворены, и гул голосов внутри указывал на то, что горожане, воспользовавшись своим положением, явились в храм первыми, чтобы не толкаться в очередях с пришлыми.
По периметру двора для неевреев находились загоны с выставленными на продажу козами и овцами, клетки с голубями и столики менял. Все это делалось во исполнение Закона, предписывавшего приносить в жертву животных. Ведь никто из паломников не стал бы гнать овец в город через всю Иудею, гораздо удобнее было приобрести их на месте.
Присутствие менял объяснялось тем, что в храме принимали только серебро из Тира, более чистое, чем римское. Ну а раз менялы предлагали народу услуги, на которые имелся спрос, могли ли они не извлекать из этого прибыли? В конце концов, им нужно было кормить своих детей, и, разумеется, их деятельность мало походила на благотворительность.
Вокруг стоял неумолчный, многоголосый шум, дурманящий, как поднимавшийся над жертвенниками дым, - люди расхваливали свой товар, торговались, спорили, и все это под доносившееся изнутри пение левитов.
- Козлы! Козлы! Лучшие козлы! Покупайте только здесь! - Вот первые слова, которыми приветствовал паломников храм. - Ни одного изъяна! Мои животные без изъяна! Вспомните слова Малахии: "И когда приносите в жертву слепое, не худо ли то? Или когда приносите хромое и больное, не худо ли то? А когда такое исходит из рук ваших, то может ли Он милостиво принимать вас?" Бог плюет на нечистые жертвы. Но мои животные - другое дело. Они превосходны! - распинался краснолицый! торговец, удерживая на привязи строптивых, норовивших удрать козлов.
- Агнцы! - пытался перекричать его другой торгаш. - Лучшие ягнятки, чистые и кроткие, угодные Господу!
- Есть у тебя нечистые деньги? - Ближайший меняла схватил Марию за правый рукав. - Их нельзя вносить на территорию храма. Ты должна обменять их здесь!
- Только не у него! - закричал другой, вцепляясь в левый рукав Марии. - Он лжец и мошенник! Посмотри! - Под носом у Марии появилась рука с пригоршней монет. - Сколько ни смотри. не увидишь ни одной фальшивки! Ни одной!
Неожиданно Иисус опрокинул один из обменных столиков.
- Грабитель! - воскликнул он. - Вор!