Иисус огляделся по сторонам, и вдруг его лицо утратило мягкость и сделалось грозным, таким, каким Мария его раньше не видела.
- Неужели вы этого не видите? Неужели не чувствуете? Что, по-вашему, означали эти исцеления и изгнание бесов? Они важны не сами по себе, но как знамение того, что Царство грядет, что могуществу Сатаны брошен вызов и власть его над миром ослабевает. Демоны, которых мы изгоняем, это признают.
При этих словах его лицо снова преобразилось, теперь он выглядел вдохновенным и окрыленным.
Слушатели молчали. Ни у кого просто не находилось слов.
"Но я не хочу конца! - подумала Мария. - Не хочу, чтобы все исчезло, не хочу исчезать сама…"
- Но мы не можем дойти до каждого, - вымолвил наконец Фома. - Мы никак не можем предупредить всех.
- Значит… вот почему ты думаешь, что усилия таких людей, как я, стремящихся освободить Иудею от римлян, ничего не стоят? - спросил Симон, в первый раз задумавшийся над этим.
- Наконец-то ты понял, - вздохнул Иисус. - Нелепо и постыдно принимать участие в этой мелочной возне, которая именуется политикой, когда весь мир может в любой момент обратиться в ничто. Разве так уж важно, кто кем командует, насколько высоки подати или, скажем, то, что римлянин может заставить кого-то целую милю нести его поклажу? Да хоть две, какая разница? Скоро сгинет и римлянин, и его вьюк.
- А что-нибудь останется? - нерешительно спросил Петр.
- Останутся добрые дела, вот почему вы должны нести поклажу лишнюю милю. Ваши добрые дела сохранятся, тогда как римлянин с его поклажей нет. Это трудно понять, но это часть тайны Господа.
- Учитель, - нерешительно подала голос Мария, - может быть, это неуместный вопрос, но… это будет сопряжено с болью?
- Для тех, кто не прав перед Богом, да, - Иисус печально кивнул. - Не успевших покаяться ждут рыдания и скрежет зубовный. Горестные стенания, худшие, чем падение Иерусалима во времена Иеремии.
Падение Иерусалима… это ужасное видение, сон… О Боже милостивый, не это ли ей открылось? Мария почувствовала как покрывается холодным потом. И это должно наступить скоро - вот. должно быть, к чему этот сон.
- Но… как мы узнаем, когда это настанет? - спросила мать Иисуса, - Как мы можем подготовиться?
Иисус посмотрел на нее, как будто испытывая облегчение оттого, что она с ним и он может предупредить ее сам.
- К этому нельзя подготовиться, нужно быть готовым всегда. Истинно говорю вам: это настанет столь стремительно, что уже никто ничего не сумеет изменить. Из двух людей, лежащих в одной постели, один может спастись, другой - нет. Один может поднять глаза и увидеть, как лежащего рядом уведут. День тот будет воистину страшен, но за ним последуют еще худшие - знамения в небе, и катастрофы, которые погубят землю. Я знаю это. Это знание получено свыше. Вы должны мне верить.
- Но, учитель, ты не говорил, чтобы мы возвещали это людям, - промолвил Петр. - Все, что мы должны были делать, - это призывать людей каяться, верить в грядущее Царство Божие и готовиться вступить в него.
- А что еще им нужно знать? - спросил Иисус. - Неужели ты думаешь, будто те, кто не откликается на это послание, воспримут другое, более подробное? Истинно говорю тебе, все будет так, как во времена Ноя, когда люди продолжали есть, пить и веселиться вплоть до того, как пошел дождь, хотя все были предупреждены. Они вели свою обычную жизнь до тех пор, пока Ной не вошел в ковчег и не затворил за собой двери.
- Но тогда… какой смысл им говорить? - спросил Матфей.
- Таково повеление Господа, - пояснил Иисус. - Так было и со всеми пророками. Он повелевал им вещать, ибо, если они не сообщат то, что им открылось, вина будет на их душах. - Он помолчал и добавил: - Если услышавший послание не внял ему, он виноват сам, но если послание не было сообщено ему, значит, виноват тот, кто не сообщил.
- А почему бы нам не рассказать людям все как есть, про все эти страсти, чтобы их проняло как следует? - спросил брат Матфея Иаков, склад ума которого требовал использовать все возможности.
- Давайте я расскажу вам одну притчу. Смысл ее прост. Жил на свете богатый человек, который как-то отказался подать крошку хлеба побиравшемуся у его ворот нищему по имени Лазарь. Когда оба человека умерли, Лазарь воссел рядом с Авраамом, богач же был низвергнут в ад, откуда умолял Авраама позволить Лазарю обмакнуть палец в воду и освежить его язык. И хотя Лазарь был добросердечным и готов был дать то, в чем отказал ему богач, он не мог исполнить просьбу, ибо рай и ад разделяет непреодолимая пропасть. Тогда богач стал умолять Авраама отпустить Лазаря к пятерым живым братьям этого богача, дабы они были предупреждены и избежали его горестной участи. Авраам же на то ответствовал: "У них есть Моисей и пророки. И раз уж они не слушают ни Моисея, ни пророков, то их не убедить, даже если кто-то восстанет из мертвых, чтобы говорить с ними". - Иисус обвел всех взглядом. - Разве это не ясно?
- Учитель, при всем уважении к тебе я вынужден не согласиться, - вступил Иуда. - Предупреждениями общего характера легко пренебречь, как и обычными увещеваниями. Будь аккуратным. Плати долги вовремя. Будь добр к вдовам. Люди помнят все эти предписания, но не особо следуют им в повседневной жизни. Но если кто-то приходит к ним и говорит "Ты умрешь сегодня ночью!" - на это трудно не обратить внимания. Может быть, нам следует предупреждать их более конкретно?
Прежде чем Иисус успел ответить, Фаддей огорченным голосом спросил:
- Когда все это случится?
- День и час не дано знать никому, - ответил Иисус. - Но это произойдет скоро. Очень скоро. - Он обвел их строгим взглядом и добавил: - Но вы должны радоваться. Радоваться тому, что вы уже принадлежите Царствию. И вам выпала честь донести это послание до других.
Ученики разбрелись по спальным местам. Праздничное настроение развеялось, подобно миру, которому Иисус предрек скорый конец. Все теперь казалось бессмысленным - собирание ветвей, еда, соблюдение правил сооружения шалашей в память о пребывании в пустыне - все.
Мария беспокойно ворочалась на подстилке, гадая о том, что будет с ней. И с Магдалой. То ужасное видение разорения Магдалы - может быть, во сне она узрела последние часы существования родного города? Но ведь там ее дочь, как можно бросить ее, обречь на такую участь? Услышав, что Иисус встает и выходит из шалаша, Мария торопливо поднялась и последовала за ним чувствуя необходимость рассказать ему о видениях.
Половинка луны едва начала восходить над полями, окрашивая скопления шалашей голубоватым светом. Мария видела, как Иисус направляется к лесистому склону вдалеке. Он был один, в это время лишь несколько человек в округе бодрствовали, и над полями разносился их смех. Подхватив подол, Мария попыталась нагнать его. Он шел быстрым, размашистым шагом, но она припустила бегом и у самой опушки леса настигла его и схватила за рукав.
- Иисус… у меня было еще одно видение. Прошлой ночью. Боюсь, что оно о том страшном конце, о коем ты говорил нам. Я должна рассказать тебе, - выпалила Мария на одном дыхании.
- А почему ты умолчала об этом, когда мы были все вместе?
Иисус повернулся к ней, и она поразилась суровой решимости, написанной на его лице. Холодный лунный свет придавал ему строгий вид судии.
- Я… - Марии показалось, будто он ее обвиняет в том, что она утаила открывшееся ей от товарищей. - Я не всегда доверяю своим видениям, плохо понимаю их смысл, и я не хотела понапрасну пугать остальных.
Уж не подумал ли он, что это только уловка, чтобы побыть с ним наедине? А она-то надеялась, что ему будет приятно ее увидеть. Подавляя вздох разочарования, Мария добавила:
- Видения были ужасными.
- Расскажи мне, - предложил Иисус, вроде бы несколько смягчившись.
Легкий теплый ветерок, обдувая их, относил запах нагретой солнцем земли к лесу. Этот мир явно не был готов к тому, чтобы прекратить существование.
- Их было три, - произнесла Мария тихим голосом, как будто земля могла услышать ее и впасть в отчаяние. - Первое - видение Магдалы. Там разразилась страшная бойня… Я видела, как конные римские солдаты ворвались в город и убивали отчаянно сопротивлявшихся горожан. Но еще большее кровопролитие происходило на озере. Там сошлось в бою множество лодок и судов.
- Лодки? В бою? Это не рыбацкие лодки?
- Некоторые из них, может, и были когда-то рыбацкими, но теперь в них сидели римские солдаты. На моих глазах некоторые из наших бойцов швыряли в римлян камни, да только проку от этого было мало, а вот римские стрелы слишком хорошо достигали своей цели. Часть лодок затонула, а барахтавшимся в воде людям римляне отрубали головы и руки. Они все пошли на дно, море же покраснело!
Иисус издал стон, словно тоже мог видеть это.
- Вся вода покраснела?
- Вся, словно в нее ведрами лили краску. Потом я увидела берег, весь усеянный телами и обломками лодок. Тела прямо у меня на глазах раздувались, и… я ощущала вонь. Страшную, невыносимую вонь. Я чувствовала ее даже после пробуждения.
Иисус молчал так долго, что ей пришлось спросить:
- Может ли это быть правдой? Суждено ли этому произойти? Это именно то, что ты имел в виду?
- Римляне… Господь может содеять бичом своим кого угодно, - задумчиво произнес Иисус. - В прошлом Он использовал вавилонян и ассирийцев. Значит, на сей раз это будут римляне.
- Мой дом! - воскликнула Мария. - Я не могу себе представить, чтобы это произошло с моим домом. И с детьми. Хоть их-то пощадят в конце времен? Им не нужен новый мир, чтобы начать все заново. Мир и так нов для них, они еще не запятнали его собственным злом.
Иисус выглядел так, будто готов был заплакать. Суровое выражение его лица сменилось тихой печалью.