- Хорошо, бек, я понял вас… Передайте вашему отцу, достопочтенному Кият-хану: я навещу его, как только закончу дела в Астрабадском заливе.
- Когда закончатся ваши дела?
- Не знаю точно, но, вероятно, скоро.
Кадыр-Мамед пожалел, что встал. Теперь надо было уходить и уезжать, иначе престиж его в глазах русских окончательно падёт.
- Тогда позвольте, ваше высокоблагородие, - сказал он холодновато, - ехать мне и сообщить отцу ваши слова?
- Да, конечно… И передайте мои заверения, что я непременно посещу ваше главное кочевье…
Карелин не стал удерживать Кадыр-Мамеда: "Пусть едет. Оставишь их здесь вместе, чего доброго перережутся". Начальник экспедиции, офицеры и все, кто был на корабле, с почтением проводили Кадыр-Мамеда до катера.
Ссора двух братьев несколько испортила настроение Карелину. Из дальнейшей беседы с Якши-Мамедом он сделал вывод, что оба сына Кията спорят о престолонаследии. Хоть и не велика власть стать обладателем Дарджи, Челекена и атрекских угодий, но чего желать большего, живя на этом скудном пустынном острове. Размышляя о ханских сыновьях, Григорий Силыч отдавал предпочтение Якши-Мамеду. И не только потому, что он более интеллектуален - хорошо знает русский язык и манеры обхождения, но и по той причине, что выглядит энергичнее и предприимчивее младшего братца. "Мне нужен такой джигит, - думал Карелин, неприметно разглядывая Якши-Мамеда и взвешивая каждое его слово. - Этот, по всей вероятности, может постоять за себя и своих соотечественников". О самом Кияте Карелин думал так, как думал бы любой другой на его месте: старику восемьдесят два года, не сегодня-завтра навестит его "старая с клюкой" и уведёт в кущи рая.
В ГАСАН-КУЛИ
К середине лета на Атрек начали съезжаться старшины. Каждый день прибавлялось в Гасан Кули несколько юрт. Развьюченные верблюды бродили за кибитками. Босоногие ребятишки ездили на лошадях к реке: поили и купали ахалтекинских красавцев.
Вскоре появились и передовые сотни с Челекена. Понеслась по аулу весть: едет Кият. Атрекцы хлынули на дорогу, к реке, встретить своего патриарха. Увидели его во главе сотни джигитов. Он ехал на белом коне. Рядом с ним сердар Махтумкули. Вид у предводителей был суровый. И хотя Кият кланялся встречающим толпам и даже улыбался, все понимали - он не в духе: никогда ещё так не оскорбляли его своим невниманием урусы. Начальник экспедиции даже не заехал к нему на Челекен.
Спешились возле белой восьмикрылой юрты Кадыр-Мамеда. Джигиты, ведя коней в поводу, разбрелись по всему порядку. Женщины и дети встречали воинов радушными возгласами, привязывали лошадей, поливали на руки из кумганов. Кият-хан с сердаром, раздевшись, тоже совершили омовение и, войдя в юрту, устало повалились на ковёр, подоткнув под локти подушки. Атеке побежал хлопотать о чае и обеде. Но всюду уже дымились казаны и тамдыры. Женщины торопливо метались возле печей, покрикивая друг на друга. Не успели ещё Кияту и его верному сердару чай подать - в кибитку вошла наряженная Кейик-ханым.
- Ну вот и пришла пора, потянуло тебя к родным дымам, - заговорила она без робости и смущения. - Урусы, однако, не очень благоволят к тебе. Стар стал.
"Вот она, истинная причина отчуждения, - с неприязнью подумал Кият. - Именно старость. И открывает мне эту истину, как всегда, эта мудрая ведьма Кейик". Ему захотелось прогнать её.
- Кадыр-Мамед где? - спросил он сердито.
- С Санькой везде ездит. Сети пропавшие ищет" - усмехнулась старуха.
- Ладно, ханым, иди скажи людям, чтобы нашли его, - приказал он и взял с ковра пиалу с чаем.
Кейик, недовольная, вышла.
Кадыр-Мамед приехал вечером, когда хан принимал гостей. Высокий, чуть сутулый, буркнув "салам", запыхтел, снимая с ног сапоги. Кият и его люди примолкли, наблюдая, как он копошится у килима.
- Что, сынок, от волков бежал? - спросил добродушно хан.
- От волков бы отмахнулся, - отозвался Кадыр.
- Кто же тебя так напугал, что и отмахнуться не мог?
- Хм, н-да, - промямлил Кадыр-Мамед. - Прав ты, отец, когда говоришь: "Если завёлся один глупый в семье, зови аллаха на помощь!" Не сочти за неучтивость, но виноват во всём Якши-Мамед.
- В чём опять его вина? - насторожился Кият-хан.
- Не знаю, отец, бранить его или жалеть, но посуди сам. Ты ждёшь к себе этого русского, а Якши-Мамед говорит ему: "Не спеши, Силыч, успеем на Атрек… Давай я тебя сперва со своими друзьями каджарами познакомлю"… И знакомит со всеми. В горы недавно отправились. Остановились у Сатым-бека - купили быка. Остановились у Гамза-хана - жену его молодую вылечили. В Эшрефе закупили мясо, рис, фрукты и целую арбу огурцов. Люди мои говорят, сами видели, как Якши-Мамед торговал рис для русских. А потом, по просьбе Карелина, отправился искать этих четырёх музуров. А ведь сам их украл! Наглости его нет предела, отец!
- Постой, постой, - перебил его Кият. - О каких украденных музурах говоришь?
- О тех, которых Якши стащил у Мир-Багирова в отместку за рыбу, вот о каких! Конечно, случай обычный, но рассуди, отец, что теперь думает о туркменах Карелин, если мы на его глазах тащим подданных русского царя?
Кият-хан тяжело засопел. Опершись на плечо Махтумкули-хана, поднялся на ноги, пошарил руками и взял стоявшую у терима трость.
- Где он сейчас, этот ублюдок?
- Не знаю, отец…
- Вот она, уважаемые, причина причин - почему Карелина до сих пор здесь нет, - выговорил Кият со злобой и опять обратился к сыну: - Когда Якши-Мамед утащил музуров, кто с ним был, знаешь?
- Овезли, кто же ещё!
- Махтумкули, Булат, - задыхаясь, выговорил хан. - Приведите сюда этого Овезли!
Пока ходили за виновником, Кият-хан стоял во дворе и с тоской смотрел в сторону моря. Он думал о старшем сыне. Он видел в нём предателя и врага, причину всех своих бед. Он думал: что же с ним сделать, чтобы не стоял на большой дороге камнем преткновения? Тем временем приближённые Кията выволокли Овезли из его кибитки и пригнали к белой юрте. Его подняли с постели. Он был в рубахе, балаках и босиком. Овезли сообразил, чего от него хотят, и решил прикинуться невинным ягнёнком.
- Где урусы?! - взревел Махтумкули-хан, вталкивая его в кибитку.
- Урусы где? - тише, но ещё злее повторил Кият. - Музуры где, сын шайтана?
- Какие музуры, хан-ага? - удивился Овезли, и тут Кият замахнулся и хрястнул по плечам рыбака своей тяжёлой тростью. Виновник присел на корточки, но тут же получил удар пинком и отлетел к килиму. Булат-хан зашарил руками, схватился за нож, но вовремя опомнился: достал из кушака наскяды и принялся ею колотить Овезли по спине. Тот стонал, скрежетал зубами и упрямо твердил: "Какие музуры?"
- Пристрели эту собаку, - устало сказал Кият, посмотрев на сердара.
Овезли понял - дальше препираться и скрывать бесполезно.
- В Чате они, хан-ага, в Чате, - быстро-быстро заговорил он.
- Ну вот, так бы и давно, - успокоенно произнёс Кият и распорядился: - Махтумкули, скажи своим джигитам, пусть едут с этим дурачком в Чат и привезут сюда русских музуров.
Почти всю ночь провёл старик в думах о старшем сыне и обстановке на побережье. Теперь он уже не сомневался, что дело портит Якши-Мамед. Судя по всему, из туркмен - он главный на русском корабле. И не соврал средний сын, сказав, что змеёныш знакомит царского человека с персидскими беками и вали. Теперь ему это нужно. Теперь и тесть у него, и жена- из продавшихся персам. Но не бывать тому, чтобы после Киятовой смерти этот ублюдок завладел властью! Вах, как он в нём ошибся! И поутру, когда Кия-ту сообщили, что корабли Карелина выплыли из Астрабадского залива и остановились на Гургене, хан уже не сомневался, что и эта остановка - по просьбе старшего сына. На всякий случай, дабы убедиться окончательно, спросил:
- Кого они хотят увидеть в Кумыш-Тёпе?
- Ай, не знаем, хан-ага. Говорят, их Якши-Мамед туда пригласил.
- Ладно, спасибо за радостную весть, - сказал Кият и, сгорбившись, скрылся в юрте.
В понедельник, 13 июля, после полудня с моря донёсся троекратный грохот русских пушек. Это суда Герасимова приветствовали приход экспедиционных кораблей. "Св. Гавриил" и "Св. Василий" остановились у входа в залив рядом с "Астраханью", "Св. Николаем" и "Св. Андреем". Несмотря на приличное отдаление, русская флотилия выглядела с берега довольно внушительно. Никогда ещё атрекцы не видели сразу столько громадных кораблей у своих берегов. Толпы людей кинулись из селения к мелководной косе, размахивая руками и крича о прибытии главного уруса. Люди садились в киржимы, тотчас поднимали паруса и спешили к кораблям ак-падишаха. Следом за парусниками двинулось несколько лодок, но те и другие вскоре вернулись. Море было неспокойным…
Гребные суда русских появились в заливе на другой день. Четыре катера отошли от кораблей, поблёскивая на солнце мокрыми вёслами. И вновь, как вчера, от селения к берегу потянулись толпы. Ехали на конях джигиты, спешили, опираясь на сучковатые палки, старики, бежали наперегонки дети. Распорядитель встречи и тоя Кадыр-Мамед велел выстелить коврами дорогу от берега к юртам, послал навстречу гостям кулазы. Русские пересядут в них. Сам он держал за повод красивого гнедого жеребца и посматривал на отца, который сидел на своём белом Аккуше. Хан был в богатом малиновом халате нараспашку, грудь украшена орденом Владимира и медалями…