Глаша, управившись ранним утром с небольшим хозяйством в доме, отправлялась на целый день в лес. Летом она проводила здесь всё время, собирая грибы и целебные травы. Не раз она встречалась здесь с чернокудрым Цыгановым; красивый парень прельстил девичье сердце. Глаша полюбила княжеского приёмыша глубоко и вся отдалася ему.
Подойдя к мельнице, Николай пронзительно свистнул. Как бы в ответ на этот свист быстро отворилась дверь хибарки, и красавица Глаша поспешила навстречу молодому парню.
- Здравствуй, милый! Пришёл-таки. Что так поздно? Ждала-ждала…
- Некогда было - в путь готовился, - сухо ответил Николай.
- Стало быть, едешь, Николай?
- Завтра вместе с молодым князем поедем на войну.
- Зачем тебе ехать?
- А что же мне тут делать? Надоело мне тут всё.
- И я надоела? - спросила девушка, не умея скрыть тревоги, давно охватившей её.
- И ты надоела! - нисколько не смущаясь, ответил Николай.
- Разлюбил, разлюбил!.. - Глаша горько заплакала.
- Будет… Помиловались с тобой - и довольно! Слышишь, девка, я другую полюбил.
- Бесстыжий ты человек, погубитель ты мой!
- Не сердись на меня, Глаша, не кляни: сам я не рад своей любви. Ведь кого полюбил - и вымолвить страшно. На пагубу себе полюбил… От этой любви я и на войну напросился, авось там шальная пуля или острая сабля прикончат дни мои! - грустно говорил Цыганов.
- Кого же ты полюбил? Кто разлучница моя, скажи?
- Не спрашивай. Умру и никому об этом не скажу. Да тебе не всё ли равно? Где отец твой? Мне бы его повидать.
- Дома, спит. Зайди в избу, я разбужу его.
- Не пойду - душно в избе. Лучше сюда пошли отца.
- Проститься-то зайдёшь? - с глазами, полными слёз, спросила Глаша.
- Приду, жди! Поговорим с отцом, и приду.
Глаша ушла в избу, и через несколько времени к ожидавшему Николаю вышел старый мельник. Сердито посмотрел он на парня и хриплым голосом спросил:
- Зачем пришёл на ночь глядя?
- Без дела не пришёл бы.
- Что ж дня-то для тебя не хватило? Зачем я понадобился?
- Слушай, старик! Говорят, ты знаешься с нечистой силой?
- Ну, а тебе какое дело? - крикнул мельник.
- Приворожи ко мне одну красотку, корня приворотного мне дай.
- Вот чего захотел!
- За такую услугу - жизнь свою отдам!
- Зачем мне твоя жизнь? Велика в ней корысть!
- Есть у меня два заветных червонца - возьми их, а мало - украду, так больше дам.
- Тороват ты, паренёк, нечего сказать! А Глаша стала уж не нужна? Разлюбил её? Другую полюбил? - допрашивал мельник.
- Не волен я в своём сердце.
- Забыл ты, видно, паренёк, что отцом я Глашке прихожусь и тебе в обиду её не дам!
С этими словами Федот быстро опустил руку за голенище, вынул широкий нож и замахнулся им на Николая.
- Не стращай ножом: у меня припасён для тебя гостинец получше.
Николай быстро вынул из кармана своего кафтана небольшой пистолет, подаренный ему молодым князем, и прицелился в старика.
- Запаслив, дьявол! - злобно проворчал мельник.
- Что ж, испугался? Позови-ка своих чертей да ведьм на подмогу, - издевался Николай. - Что же, дашь приворотного зелья или нет?
- Погоди, пёс, попадёшься мне, узнаешь тогда мою месть! Заманю к себе да в омут, к водяному, к русалкам длинноволосым. Не минуешь моих рук! - хрипел в бессильной злобе мельник, уходя в своё логовище.
Николай, проклиная старого колдуна, зашагал домой, так и не простившись с Глашей.
Бедняжка долго ждала своего милого, но он был уже далеко.
Федот, вернувшись в избу, ни слова не сказал дочери и молча полез на печку.
Глаша вышла из избы, надеясь, что Николай ждёт её у мельницы. Напрасная надежда! Кругом была полная тишина. Вблизи не было ни одного живого существа.
- Ушёл, ушёл и даже проститься не зашёл! Разлюбил меня, над моею любовью чистой, девичьей надругался! Бог тебе судья! Моя слеза сиротская горючим камнем падёт тебе на сердце! - плакала Глаша. - Что же делать, куда с тоской деваться? Лучше в воду, в омут головой. Чего жить - мучиться, терзаться! В воду, скорее в воду…
Глаша побежала к речке.
- Господи, прости мне грех мой!
Глаша готова была броситься в быструю и глубокую реку. Старик мельник, следивший всё время за дочерью, подоспел как раз вовремя.
- Ты это что задумала? - схватив её крепко за руку, спросил мельник.
- Отец! - испуганно проговорила Глаша.
- Да, отец. А ты, безумная, что с собою хочешь делать? На что решилась?
- Невмоготу мне, батюшка, стало жить на белом свете.
- Жизнь прискучила, так ты к чёрту в лапы захотела! Одумайся! Кого ты удивишь своею смертью?
- Тошно жить на свете, батюшка! - плакала молодая девушка.
- Полно, глупая, а ты живи, живи для отместки своему врагу.
- Люблю я его, крепко люблю.
- А ты любовь-то да в ненависть обрати! Пойдём-ка в избу, там и подумаем, что делать, как беду избыть.
Глаша молча пошла за отцом в избу.
Глава III
У князя Гарина была ещё дочь Софья, восемнадцатилетняя красавица, недавно окончившая своё образование в Петербурге. Это была очень умная и начитанная девушка, обладавшая отцовским характером. Такая же добрая и ласковая, Софья считалась любимицей старого князя.
Княжна, вернувшись из Петербурга в "родное гнёздышко" - в живописные Каменки, с утра до вечера безвыходно жила в саду, а иногда уходила и в лес; несмотря на предостережение отца - не ходить в лес без сопровождения лакеев, княжна отправлялась только вдвоём со своей горничной, наперсницей Дуней. Дуня была очень молоденькая, хорошенькая девушка из дворовых; она жила в Петербурге с княжной во время её занятий в институте. Софья не разлучалась со своей любимицей и посвящала её в свои девичьи тайны.
Когда Софья уехала в Петербург, Николаю Цыганову было не более пятнадцати лет. Вернувшись после шестилетнего пребывания в институте домой, княжна с первого раза не узнала Николая - так возмужал и похорошел он за это время. Софья встретилась с Николаем в саду, гуляя по тенистым аллеям. Дуни на этот раз с ней не было. Николай учтиво поклонился княжне; та с удивлением и любопытством посмотрела на молодого человека.
- Не узнаёте, княжна? - смутившись от пристального взгляда красавицы, робко спросил Николай.
- Неужели Николай?
- Он самый, ваше сиятельство.
- Оставьте "сиятельство" и называйте меня просто княжной.
- Слушаю - с!
- Как вы, Николай, переменились. Я едва могла вас узнать.
- Шесть лет - время немалое.
- Да, да, шесть лет я не видала вас. Ну, как вы живёте, Николай? Довольны ли?
- Чем-с? - быстро спросил молодой человек.
- Ну, жизнью у нас в усадьбе?
- Ах, да-с. Очень, очень доволен. Их сиятельством князем, вашим родителем, и княгиней, вашей матушкой, премного доволен-с! Да и то сказать, разве я могу заявлять о своём неудовольствии?
- Почему же нет?
- Потому-с, человек я маленький.
- Вы маленький? Что вы! Вы очень рослый и видный мужчина, - засмеялась княжна.
- Смеяться изволите, ваше сиятельство.
- Опять "сиятельство"!
- Виноват-с, не буду-с.
- Какой вы странный, Николай!
- Чем-с?
- Вы так чудно говорите.
- Не от кого мне научиться хорошо говорить-с; с мужиками живу, в глуши-с.
- А разве вы у нас в доме не бываете? - с удивлением спросила молодая девушка.
- Как же-с, очень часто бываю, - больше для услуг их сиятельству.
- Разве только для услуг?
- А то для чего же? Ведь я на лакейском положении состою-с… Всё отличие моё от прочих лакеев то, что те крепостные, а я человек вольный. Не помня и не зная ни отца, ни матери, не понимая, что такое родительская ласка, я, как щенок, у ворот подобран; пригрели меня их сиятельство, ваш родитель, дали кусок хлеба - и я должен это помнить и век благодарить.
- Вас обучили? Дали образование?
- Как же-с, у дьячка курс кончил-с, у Петровича. Не изволите знать нашего дьячка? - иронизировал молодой человек.
- Нет, не знаю.
- Как же-с, особа учёная!.. Бывало, не столько учит, сколько колотушками угощает, - продолжал Николай в том же духе.
Княжна Софья заинтересовалась молодым, красивым парнем; они стали часто видеться в саду; разговаривали подолгу, она давала ему читать книги, доступные его пониманию. Николай чувствовал, что им заинтересованы. Ласковое обращение с ним княжны вскружило ему голову: он страстно, безумно полюбил княжну. Но мог ли он, подкидыш, нищий, без рода без племени, думать о взаимности! Княжне жаль было бедного малого - и только; ради его сиротства она и ласкала его. Но самолюбивому парню этого было мало - он хотел, чтобы Софья его полюбила так же, как он её любил; он старался всеми силами достичь этого.
В первый праздничный день Николай принарядился: на нём была голубая атласная рубашка, на плечах - бархатное полукафтанье, на голове была надета низенькая поярковая шляпа с павлиньим пером. Этот наряд подарила ему княгиня Лидия Михайловна в день его именин. Николай в нём был очень красив. Княжна невольно залюбовалась красавцем.
- Ты что это так нарядился? - спросила Софья.
- Нонче праздник. Вот-с ваша книга. Покорно благодарю, я прочитал всю, - сказал Николай, подавая книгу.
- Что же, тебе понравилась?
- Очень-с! В ней описывается, как некая царская дочь полюбила простого прислужника-с, произошло это в иностранном царстве-с, - краснея и не глядя на княжну, говорил молодой парень, - и прислужник сам крепко полюбил красавицу царевну.
- Ну и что же?