Там же спустя сутки
Калман занимал венгерский престол только третий год. Молодой двадцатичетырёхлетний мужчина, хорошо сложенный, красивый, был искусным наездником, фехтовальщиком и прекрасным стрелком из арбалета. Мог всю ночь пировать и не захмелеть. Незаконных детей имел кучу, а в церковном браке не состоял, не особенно стремился. Он, в отличие от прежнего короля - сына Анастасии Ярославны, проводившего явную прогерманскую политику, - был сторонником независимости Венгрии, Генриха IV считал сумасбродом и сближался с Русью. Даже не отверг предложение великого князя Киевского Святополка, сватавшего за него Евфимию Владимировну - дочку Мономаха. Впрочем, окончательного согласия тоже не давал, вроде колебался.
А когда ему доставили свиток от императрицы Адельгейды, не поверил своим глазам. Разломал сургуч, пробежал глазами послание, писанное по-немецки, и сидел какое-то время крайне озадаченный. Бог ты мой! У него в крепости, в Дьёре, пребывает беглянка государыня? О которой по всей Европе ходили слухи, что она - страшная развратница, соблазнила своего пасынка - сына Генриха, а потом сбежала от супруга и представила его богохульником и христопродавцем? Говорили, что она столь красива, что никто не в силах устоять перед чарами этой маленькой полурусской-полукуманки. Вот как интересно! Разумеется, Калман не останется безучастным к судьбе столь заметной высокопоставленной особы. Он теперь же поедет в Дьёр. И поговорит с этой женщиной. А затем решит: то ли выдворит за пределы Венгрии, то ли защитит и оставит у себя.
Вскоре самодержец сел на ладью и под парусом отправился вверх по Дунаю - до впадения в него Рабы. Извещённый заранее, комендант Дьёра встретил Калмана торжественно, как и подобает, как встречал не раз, принимая короля, регулярно приезжавшего сюда на охоту. Но сегодня государь был слегка рассеян, величальные слова слушал невнимательно; впрочем, когда узнал, что за самодержицей прибыл из Германии архиепископ Кёльнский, сразу насторожился. С явным нетерпением спросил:
- Где же Адельгейда?
Комендант ответил услужливо:
- Пребывает в отведённых ей комнатах. И окружена всяческой заботой. Так же, как и девочка.
- Девочка? Которая?
- Их величество прибыли с младенцем в руках.
- Дочкой Генриха?
- Нет, не думаю. Говорит, что её покойной товарки.
- Надо же, какая отзывчивая!.. Ладно, пригласите ко мне его высокопреосвященство, я желаю говорить с ним.
Порученец императора произвёл на монарха приятное впечатление - коренастый сорокалетний мужчина, гладко выбритый, с умными цепкими глазами. Мало походил на священника, а, скорее, напоминал учителя фехтования или конной выездки.
Калман произнёс:
- До меня дошло письмо от одной особы... утверждающей, что она - бывшая императрица. Верно ли, что дама, находящаяся здесь, Адельгейда?
Герман подтвердил:
- Я ручаюсь, ваше величество. Никаких сомнений.
- Правда ли, что вы уговариваете её возвратиться к Генриху?
- С этой миссией послан императором.
- Он её простил?
- Совершенно. Он считает решения церковного собора в Пьяченце незаконными и поэтому их не признаёт.
- Но она опозорила его на всю Европу!
- Императора это не волнует. Он же знает нрав её величества - нерешительный, тихий. Ею управляли враги. Сделала не по злому умыслу. Значит, невиновна.
- И она согласна вернуться?
- Окончательного согласия я не получил. Но наверняка получу - дело дня, другого. Что ей на Руси делать? В православии к расторжению брака очень плохо относятся, строже, чем у нас. Как воспримет нынешний киевский правитель появление двоюродной сестры, убежавшей от мужа? Не уверен, что с удовольствием.
- Что за девочка у неё на руках?
- Дочь убитой разбойниками служанки.
- Дочь служанки? Даже не товарки?
- Совершенно точно.
- Вот чудачка! Нет, она меня занимает с каждым разом всё больше. Пусть её сюда приведут. Комендант! Где он там? Нет, пожалуй, сам схожу. Этак выйдет непринуждённей. - И, пройдя анфиладой комнат, оказался в покоях бывшей императрицы.
Евпраксия была в новом наряде - платье, сшитом только что придворным портным (деньги заплатил Герман), фиолетовом, шёлковом, мягкими складками ниспадавшем вдоль изящной фигуры. Кружевная накидка прикрывала волосы, заплетённые в косу, открывая отдельные вьющиеся пряди. Цвет лица стал намного лучше - женщина, как видно, отоспалась и питалась правильно. С умиленьем смотрела, как служанка пеленает Эстер.
Калман появился - резко, шумно - и уставился на приезжую в упор.
Комендант провозгласил:
- Их величество король Венгрии!
Ксюша, побледнев, церемонно присела.
Молодой монарх подошёл поближе, заглянул в кроватку. Дёрнул левым усом:
- Никогда не любил маленьких детей. Несмышлёные и капризные. Вечно плачут. Для чего вам, сударыня, эта пеленашка?
Русская ответила тихо:
- Мой христианский долг... Ведь она сиротка.
- Можно сдать в приют при монастыре.
- Нет, хотела бы заменить ей мать.
- Игры в "дочки-матери", понимаю. Кто-то любит кошечку, кто-то собачку, кто-то девочку...
У Опраксы потемнели глаза, из ореховых стали тёмно-карими:
- Вы напрасно насмехаетесь, ваше величество. Мой единственный сын скончался, не дожив до четырёхлетнего возраста. Я скорблю о нём постоянно. А у этой крошки - никого из близких. Почему бы нам с ней не помочь друг другу в нашем одиночестве?
Венгр удивился:
- Вы настолько молоды и красивы, что могли бы родить собственных детей.
- Разве же одно помешает другому?
Самодержец сел и позволил ей сесть напротив. Произнёс по-дружески:
- Что ж, обсудим тогда вашу ситуацию. Вы вернётесь к Генриху?
Хорошо обдумав ответ, женщина сказала:
- Не исключено.
- Вы ему поверили?
- Нет. Не знаю. Я пока в сомнении. Разум говорит: "Опасайся!", а душа влечёт... Очень сильно к нему привязана.
Калман помрачнел:
- Бойтесь, бойтесь этого человека. Он на всё способен.
Евпраксия вздохнула:
- К сожалению, мне известно это лучше многих.
- Ваша речь в Пьяченце - как её понять? Произнесена под напором недругов императора или же была обдуманным шагом?
Ксюша покусала губу, посмотрела в сторону:
- Вероятно, и то и другое. Вместе с тем, и ни то ни другое до конца... У меня в голове был такой сумбур! Плохо понимала, что делаю. Столько разных чувств боролось во мне! Трудно объяснить.
- Но теперь-то вы отдаёте себе отчёт, что приезд Германа и письмо Генриха - не простой порыв, не одно лишь христианское прощение? Продолжается большая игра. Недруги императора привлекли вас как козырную карту. И добились своего: император разоблачён, проклят церковью и низложен - ну, по крайней мере, словесно. Но теперь последует ответный удар. Вы вернётесь к Генриху - он объявит: ваше выступление на соборе было под давлением, под угрозами и поэтому не действительно. Безусловный выигрыш. Он опять на коне, а враги и посрамлены, и повержены. Разве не логично?
Ксюша покраснела и довольно громко хрустнула пальцами. Прошептала:
- Я не думала... вы меня смутили...
- Да большого ума не нужно, чтобы раскусить подноготную! Если в деле замешана политика - жди подвоха, опасайся всяческих подводных течений. Генрих просчитал очень тонко. Вы - его погибель, но теперь и спасение. Он без вас не сможет обрести прежнее влияние.
Русская молчала, продолжая беспрерывно тереть кисти рук. Калман продолжал:
- Император теперь в изоляции. Он не принял участие в Крестовом походе, так как сей поход объявил Папа Урбан, неприятель Генриха. Пол-Германии не намерено подчиняться кесарю. Вся Италия, во главе с его сыном, перешедшим на сторону врагов, тоже. Что осталось от Священной Римской империи? Ничего, пустота, радужный пузырь. Генрих не король и не император. Сам - такая же фикция, как его империя. И внезапно вы - как спасительная соломинка!
Евпраксия сказала:
- Я могла бы ему помочь... если б наперёд знала, что потом со мной он поступит честно. Не убьёт, не посадит, не сошлёт в какой-нибудь дальний замок.
Венгр усмехнулся:
- "Если б наперёд знала"! Знать такого никто не может.
У неё в глазах появилось горькое, тоскливое выражение, говорящее, как она страдает.
- Да, пожалуй что возврат не возможен... Ну, по крайней мере, сейчас... Если б Генрих был не император, а простой смертный! Без амбиций, без желания управлять другими. Частное лицо. И тогда позвал бы: приезжай, будем тихо жить, только друг для друга... Побежала бы сломя голову! Но когда - политика, власть, интриги... не хочу, не стану. Возвращусь на Русь. А потом видно будет.
Он заметил вскользь:
- Вряд ли вам удастся проехать благополучно...
Ксюша даже вздрогнула, от испуга округлила глаза:
- Почему? Что такого страшного?
Калман усмехнулся:
- Разумеется, тоже политика, ничего больше. Киевский князь без конца воюет с местными князьками - и особенно с теми, что на западе, по дороге вашей: Перемышль, Нервен, Туров, Пинск... Их поддерживают поляки. Иногда - не поддерживают, как им выгодно. То же самое - половцы. Кто им платит больше, на того они шею гнут. Иногда - не гнут и сражаются против всех... И вот в эту кутерьму попадаете вы?.. Как у вас пословица? - Он сказал по-русски: - "Из огня да в полымя", нет? - и захохотал.
Бывшая императрица от волнения встала и прошлась по комнате - от окна к кроватке и обратно. Посмотрела на короля пристально:
- Что же делать? Я в смятении, ваше величество...
Он поднялся тоже, подошёл и взял её за руку: