2
Проиграв детям с десяток пятикопеечных монет, Мешулам поднялся со стула и бросил многозначительный взгляд на Пиню. Пиня считался в семье шахматистом; старик играл очень редко, но все знали, что шахматы он любит. Пиня бросил карты и разложил шахматную доску. Отец и сын сели друг против друга, готовясь к продолжительной схватке. Нюня должен был ехать домой - Даша пожаловалась на головную боль, а Йоэл и Натан подсели к столу, чтобы наблюдать за перипетиями шахматной баталии.
Мешулам, по своему обыкновению, сразу же устремился в атаку. Он сделал ход слоном, а затем ферзем, угрожая сопернику матом. Пиня защитился конем, а затем напал на ферзя и ладью. Старик этого не ожидал и, задумавшись, вцепился в свою жидкую бородку; к такому повороту событий он был не готов.
- Если хочешь, папа, можешь взять ход назад.
- Ошибка есть ошибка, - резко ответил старик. - Ход есть ход.
- Но ты ведь не заметил…
- Когда чего-то не замечаешь, приходится отвечать за последствия, - решительно заявил старик.
- Я же говорил, что надо идти пешкой, - глубокомысленно буркнул Йоэл.
- Если прислушиваться ко всему, что ты говоришь… - отрезал Мешулам. Он погладил бороду и, вперившись в доску, замурлыкал какой-то синагогальный мотив. Натан подхватил его, а следом за ним и Пиня. После долгих раздумий Мешулам сделал ход слоном и объявил шах. Верно, фигуру он потеряет, но предотвратить катастрофу на время удастся. Он двинул вперед слона, сказал: "Шах!" - и вновь принялся напевать.
И тут раздался пронзительный звонок в дверь. Все повернулись в сторону коридора, ожидая, что Наоми или Маня откроют дверь. Но обе они, по всей видимости, были заняты, и спустя некоторое время звонок повторился. Роза-Фруметл ушла в комнату Аделе. В результате дверь пошла открыть Салтча.
- К вам какой-то молодой человек, - сказала она, вернувшись, Мешуламу.
- Молодой человек? Какой еще молодой человек? - с раздражением спросил Мешулам. - Пусть идет, откуда пришел.
- Он говорит, что его просили прийти взглянуть на рукопись.
- Что еще за рукопись такая?! Знать ничего не знаю. Передайте ему, пускай лучше меня не злит.
- Может, это что-то очень важное, папа, - сказал Пиня. Он предпочел бы не доигрывать партию, чтобы избежать гнева отца, когда тот проиграет.
- Если это что-то очень, как ты говоришь, важное, пусть приходит ко мне в контору, а не домой, - прорычал Мешулам. Он понимал, что партия проиграна.
- А мне за него обидно, - сказала Салтча. - Почему-то этот парень вызывает у меня жалость. Что мне ему сказать?
- Знаешь что, папа? Пусть войдет. Ты же все равно проиграл, - посоветовал Натан.
- Да, ты прав, проиграл.
Не дослушав, Салтча вышла в коридор и вскоре вернулась с Асой-Гешлом, который с живейшим любопытством оглядел присутствующих. Еще бы, не всякому доводилось оказаться в семье Мускат в первый вечер Хануки.
Аса-Гешл остановился на пороге; он совершенно забыл, что сегодня праздник, и смутился, увидев столько людей.
- Ну, не стой в дверях, входи, - своим низким голосом проговорил Мешулам. - Не съедим же мы тебя.
Аса-Гешл бросил напоследок испуганный взгляд через плечо, словно готовясь убежать, и сделал шаг вперед. Остановившись в нескольких шагах от шахматного столика, он спросил:
- Вы реб Мешулам Мускат?
- Он самый. А ты кто будешь?
- Ваша супруга… жена… велела мне прийти сюда.
- Ага! Вон что! Так ты явился к моей жене. - И Мешулам прикрыл один глаз. Все рассмеялись.
- Я познакомился с ней в доме вашего сына.
- С моей женой, говоришь?! Да еще в доме моего сына! - Последовал очередной взрыв хохота. Все знали, что старик любит иногда пошутить, и никакая лесть не доставляла ему большего удовольствия, чем смех, вызванный его шутками. Кроме того, ему представилась неплохая возможность замять горечь поражения. Аса-Гешл в смятении смотрел по сторонам.
- Речь идет о рукописи… - запинаясь, проговорил он.
- Какой рукописи? Объяснитесь, молодой человек.
- Это комментарий… его написал ее покойный супруг… комментарий к Экклезиасту…
- А, понятно. Где она? Позовите ее! - приказал Мешулам.
Стефа, дочь Абрама, выбежала из комнаты и вскоре вернулась с Розой-Фруметл. Та, покраснев, вошла в комнату с таким видом, будто и ее тоже смутило неожиданное появление молодого человека.
- Какая неожиданность! - воскликнула она. - А я решила, что вы уже не придете. Почему вы так долго не шли?
- Был занят. У меня не было времени.
- Слыхали? Я хотела дать ему подзаработать - а у него, видите ли, времени нет. Вы, надо полагать, внезапно разбогатели, а? Наследство получили? Даже моя дочь поинтересовалась, отчего вы не идете.
- Право же, у меня совсем не было времени. Я ничего не мог поделать, - повторил Аса-Гешл.
- Положим, для уроков, насколько мне известно, время у вас нашлось, - сказала Роза-Фруметл.
Аса-Гешл беззвучно шевелил губами - он не мог произнести ни слова. Роза-Фруметл скорбно повела плечами.
- Я смотрю, вы отрезали себе пейсы, - сказала она. - А впрочем, Господь не уполномочивал меня следить за тем, как выполняют Его законы. Пойдемте со мной в библиотеку, я покажу вам рукопись. А я уже подумывала, где бы найти кого-то другого.
Она вышла из комнаты, и Аса-Гешл последовал за ней. И тут же женщины зашептались и захихикали. Мешулам бросил на них злобный взгляд.
- Кто этот парень? - спросил он. - И о каких уроках идет речь?
- Уроки ему дает Адаса, - сообщила деду Стефа. - Мне папа про него рассказывал. Он мог бы стать раввином - а вместо этого начал изучать математику… на чердаке.
- Она, стало быть, у нас теперь учительница, - сердито сказал Мешулам. - Что ж, прослежу, чтобы брачный договор поскорей был готов. Сразу после Шабеса.
Он смешал шахматные фигуры и встал. Даша, его невестка, слишком много на себя берет. Ведь он, скоро будет год, распорядился, чтобы провели предварительные переговоры о браке Адасы с Фишлом, внуком реб Шимона Кутнера. Зайнвлу Сроцкеру, шадхану, даже дали за услуги аванс в размере пятидесяти рублей. Приданое собрано и готово. Даша же под разными предлогами свадьбу откладывает; то говорит, что дочь больна, то еще что-нибудь придумает. Но Мешулама не обманешь. Даше не нравится жених, Адаса слишком увлеклась всей этой современной галиматьей, а тут еще этот Абрам, шарлатан, пустое место, подговаривает всех, чтобы не потакали желаниям Мешулама Муската. Ничего, Мешулам Мускат им покажет, будет все так, как он захочет! И прямо сейчас! Они узнают, кто в доме хозяин. Хозяин он, реб Мешулам. Это он обеспечил всем необходимым этих дармоедов и обжор. Это он женил и выдал замуж их детей. Он, а не Абрам, этот бездельник, этот бабник, от которого нет никакого проку. Только и знает, что деньги на ветер пускает да от семьи бегает!
Мешулам начал мерить шагами комнату, башмаки его угрожающе поскрипывали. Он почувствовал покалывание в кончиках пальцев, неожиданный прилив сил - так бывало всегда, когда он брался за какое-то новое дело. Его тусклые глаза сверкнули. Он потер лоб ладонью и начал обдумывать, как побороть упрямство своей самонадеянной невестки и ее "нежной", "драгоценной" дочки.
- Шлемели, паразиты, лоботрясы! - рычал он. - Кто спрашивает вашего совета!
И он, в который уж раз, решил вычеркнуть Абрама из своего завещания. Он не оставит ему ни копейки, даже если его собственная дочь и ее дети останутся, упаси Бог, без куска хлеба.