Но сытость зрением не помешала Петру сообщить в письме Виниусу и количество постов на валах, и даже примерную численность там находящегося гарнизона, и где что не доделано в крепости. А Ромодановскому он послал подробный рисунок перевязей на солдатах, дабы потом подобные делать и для своих полков: "Зело красиво и практично".
Через день к великому послу Лефорту прибыл от губернатора капитан Лильешерна. Щёлкнув каблуками, он представился и сказал:
- Господин посол, я имею поручение от графа Дальберг а просить от его имени извинения за то, что намедни стража не дозволила лицам вашей свиты прогуливаться на валах и по контрэскарпам крепости. И так как лица не хотели удалиться, стража вынуждена была пригрозить оружием.
- Я принимаю извинения графа, капитан, и прошу передать ему, что стража исполняла свой долг и действовала совершенно правильно.
- Господин посол, граф Дальберг надеется, что подобные огорчительные случаи далее не будут иметь места.
- Передайте графу, господин капитан, я уже отдал приказ, чтоб подобное не повторялось. А виновных за вчерашнее уже наказал. - Лефорт покосился на стоявшего у окна Петра, опасаясь, как бы тот ненароком не рассмеялся.
- Благодарю вас, господин посол, за понимание.
Когда капитан удалился, они расхохотались вместе.
Но Пётр, вдруг оборвав смех, молвил вполне серьёзно:
- А я ведь ждал, как ты начнёшь меня распекать при нём.
- Серьёзно?
- Конечно. Тебя, великого посла, подвёл под графские упрёки какой-то урядник. Надо было задать этому уряднику хорошего перца.
- И ты б стерпел?
- А то нет.
- Ну ладно, - усмехнулся Лефорт, - учтём на грядущее.
- Послушай, Франц Яковлевич, не могу я сидеть здесь с вами до морковкиных заговен.
- А я разве держу тебя, герр Питер? Вот пройдёт ледоход, переправляйся и тори нам путь.
Однако до конца ледохода русское Великое посольство отпраздновало ещё Пасху. Свой походный поп отслужил торжественную службу, и помогал ему в торжестве наскоро собранный из волонтёров и солдат хор певчих, в котором отлично вёл басовую партию бомбардир Пётр Михайлов. И после службы все радостно христосовались, и каждому было лестно поцеловаться с бомбардиром, попростеть у него прощения, а получив таковое, просить и его самого. Он христосовался со всеми, был ласков, растроган и непривычно тих.
6
Курляндия
Перед отъездом Петра в Курляндию Лефорт написал герцогу Фридриху Казимиру письмо и вручил его бомбардиру.
- Герр Питер, курляндский герцог мой давний приятель, в письме я сообщаю о своём скором прибытии и, блюдя твоё инкогнито, прошу не оставить вниманием моего посланца урядника Михайлова со товарищи.
- Спасибо, Франц. Я думаю, ты долго не задержишься?
- Выеду следом, как только поставлю всё посольство на колеса.
- Казна остаётся с тобой, Франц, поскольку я забираю Меншикова. Доверь охрану её Сергею Леонтьевичу Бухвостову - это мой первый преображенец, ручаюсь за него как за самого себя.
Взяв свою десятку волонтёров, Пётр переправился через реку, уже очистившуюся ото льда, и направился в Митаву - столицу Курляндского герцогства, где 10 апреля предстал перед Фридрихом Казимиром.
- О-о! - воскликнул он радостно, прочтя письмо. - Вы друг моего друга, герр Питер, значит, и мой друг. Я рад принять вас в своём доме.
После скудного рижского стола у герцога Фридриха волонтёры наконец-то ели досыта, правда, в основном рыбные блюда. Сам герцог дотошно расспрашивал герра Питера:
- Ну, как живёт Франц в России?
- Хорошо живёт. У царя он любимец.
- О-о, это прекрасно.
- Он носит два воинских звания - адмирала и генерала.
- Значит, у царя есть и флот?
- Да. Благодаря флоту, которым командовал Франц Лефорт, царю удалось взять крепость Азов на Азовском море.
- Надо же. Вот тебе и Франц, вот тебе и гуляка, - удивлялся герцог. - Скажу откровенно, герр Питер, я не ожидал от него подобной прыти.
- Почему?
- Ну как? Он прекрасный товарищ, балагур, весельчак, танцор - и вдруг адмирал, да ещё и генерал.
- Вот за это его и любит царь.
- Франц ведь и выпить не дурак.
- Царь тоже далеко не трезвенник, - усмехнулся Пётр, которому вдруг показалось забавным говорить о себе как о постороннем человеке. - Скажу вам откровенно, герр Фридрих, царь настоящий пьяница.
Меншиков, сидевший напротив, поперхнулся от услышанного и едва не подавился. Пётр метнул на него сердито-озорной взгляд, и Алексашка закашлялся, клонясь под стол, дабы подавить смех.
- Хм, - кивнул на него Пётр, - как с голодного мыса, спешит, аж давится. Ешь по-человечески, не аки пёс.
- Прости, господин бомбардир, - явился наконец из-под стола Меншиков, отирая слёзы. - Не в то горло попало.
Великое посольство прибыло в Митаву через день после Петра. Встреча двух старых друзей, герцога и Лефорта, была радостной и тёплой. Застолье обильное и весёлое с изрядным запасом вина. За столом были все послы, и по настоянию великого посла приглашён был и господин бомбардир, который не отставал ни в чём от хозяина и гостей и в питье, и в песнях, и в беседе.
- Нас беспокоит сейчас Польша, - признавался Лефорт герцогу. - Вот-вот выборы, и не дай Бог выберут француза. Тогда мы окажемся в затруднительном положении. Впору назад поворачивать.
- Я им выберу, я им выберу, - молвил угрозливо бомбардир, опоражнивая третью кварту вина.
Герцог покосился с неким удивлением на Петра, взглянул вопросительно на Лефорта, тот махнул рукой.
- Не обращай внимания, Фридрих, мой друг Питер как хватит через край, так и готов в драку с кем угодно.
Таков характер. Он и под Азовом лез со шпагой в самое пекло.
- А вот скажите, герцог, - заговорил бомбардир, гладя в глаза хозяину вполне трезвыми глазами, - отчего это Курляндия не согласилась в своё время на предложение моего... то бишь нашего царя построить у вас русскую гавань?
- Когда это было, герр Питер? - удивился герцог.
- В шестьдесят втором году, при Алексее Михайловиче.
- Охо-хо, - засмеялся герцог. - Тогда меня и на свете ещё не было, герр Питер.
- А вы знаете, что ответили ваши дипломаты?
- Нет. А что?
- Не очень-то вежливо: мол, пристойнее великому государю заводить корабли у Архангельска.
- Согласен, ответ был не очень вежлив. Но разве я могу отвечать сейчас за тех не очень-то умных дипломатов?
- Верно, Фридрих, - поддержал герцога Лефорт. - Ныне Курляндия самый лучший друг России. Верно?
- Точно, Франц. Сколь помню себя, мы всегда испытывали к России самые тёплые чувства. И даже сейчас, если б зашёл разговор о постройке у нас русского порта, я готов вести переговоры. Но ведь шведы ж будут против, они считают Балтийское море своим.
- Нынче нам со шведами ссориться не с руки, - сказал Пётр. - Дай Бог с турками управиться. Чёрное море - вот наша цель ныне.
- Говорят, Франц, ты в фаворе у царя? - спросил герцог.
- Кто говорил?
- А вот герр Питер.
Лефорт быстро взглянул на Петра, подавляя усмешку в углах губ.
- Верно. Царь мне выстроил настоящий дворец в Москве. Пожалуй, поболе твоего будет. В зале враз полтыщи человек могут пировать.
- О-о, я рад за тебя, Франц. Искренне рад. Ты, наверно, и на родину не хочешь ворочаться?
- В Швейцарию?
- Ну да.
- А что мне там делать? В Швейцарии и моря нет, а я всё-таки адмирал. И вот уж двадцать лет служу России. Ей обязан всем, и карьерой, и счастьем. Верно, Питер? - Лефорт подмигнул весело бомбардиру.
- Верно, Франц Яковлевич. Дай Бог нам, грешным, когда-нибудь дослужиться до адмирала.
- Дослужишься, герр Питер. Помяни моё слово.
- Дай Бог нашему теляти вашу корову зьисты, - отвечал Пётр малороссийской присказкой, наливая себе ещё вина.
Глядя на него, герцог с сожалением подумал: "Сопьётся ведь этот "адмирал". А жаль. Парень красавец!"
Вечером, когда собрались укладываться спать и остались одни, Пётр сказал Лефорту:
- Кстати, господин адмирал, я ведь ещё в Архангельске заслужил звание морского офицера. И между прочим, начал с юнги.
- Да? - удивился Лефорт, валясь на кровать. - А почему я не знаю?
- Потому что я не болтаю, как некоторые.
- Ну расскажи же, Питер. Кто ж тебя аттестовал-то?
- Когда я был в Архангельске, - начал рассказывать Пётр, - туда пришёл фрегат под командой капитана Виллемсона. Ну, сам понимаешь, сколь радостно мне было явиться на фрегат. Говорю ему: я хочу пройти все морские должности. Какая самая первая? А он мне отвечает: самая первая каютный юнга, но, мол, это не для вашего возраста, государь. Ничего, говорю, начнём с юнги, командуйте, капитан. Он мне и гаркнул: "Юнга, рюмку водки и трубку капитану!" Я кинулся к буфету, там, слава Богу, нашлась и водка и поднос. Тут я ему и представил на подносе и рюмку, и закуску, и трубку не забыл. Выпил он, крякнул: хорошо, говорит, юнга, перевожу тебя в матросы. Ну я говорю: рад стараться, господин капитан. Командуйте. А он: "Может, хватит на сегодня?" А я: нет, говорю, жду приказа. Он мне командует: "Матрос Питер, убрать грот-бом-брамсель!" А это, скажу я тебе, почти самый верх грот-мачты. Выше только ещё грот-трюмзейль. Но я мигом взлетел по вантам, убрал парус. Спустился. Виллемсон смеётся: "Скажу честно, государь, такого матроса я б хоть сейчас зачислил вахтенным офицером". Так что, Франц, - засмеялся Пётр, - нос очень-то не задирай. Ты-то, как я думаю, под грот-бом-брамсель не лазил.