- Курицу по-нумидийски. Ты помнишь, я купила на рынке немного асафетиды? Я добавила ее в блюдо. Получилось очень пикантно.
На маму это произвело впечатление.
- Дай рецепт Психее, - предложила мама. - Теперь она постарается.
В течение трех дней мы с Рахилью безуспешно пытались отобрать для развлечения гостей фокусников, актеров, певцов, танцовщиц и музыкантов. Мне хотелось пригласить поэта, но в конце концов я остановила свой выбор на фракийской танцевальной группе. Женщинам должно понравиться ее исполнительское искусство, а мужчинам - танцовщицы в нарядах, не слишком скрывающих их прелести.
Я тщательно продумывала, как будут размещаться гости. Конечно, Германик и Агриппина - справа от нас, а кто дальше - сразу возникали сложности. Поначалу я не включила в список приглашенных Пизона и Планцину. На такой просчет сразу обратил внимание Пилат:
- Ты в своем уме?
- Может быть, не стоит... на первый раз?
- Просто необходимо. Первый званый вечер - самый важный. Пизон - человек Тиберия. Ты это знаешь. Непростительно будет обидеть его.
Пилат оставался непреклонен, и мне пришлось нехотя согласиться. Кушетка слева от нас - для Пизона и Планцины. Высшие офицеры с женами, в том числе мои родители, а также двое многообещающих партнеров Пилата со своими половинами, будут сидеть по обеим сторонам на самых низких кушетках дальше всего от нас.
В тот день я встала рано и все время бегала на кухню, чтобы присмотреть, как готовится каждое блюдо. Курица по-нумидийски должна стать сюрпризом. Я с одобрением наблюдала, как присмиревшая Психея измельчала корень асафетиды и смешивала его с толчеными орехами и финиками, доставленными в то утро караваном из Александрии. В кирпичной печи готовились цыплята в белом вине. Вдыхая аппетитные ароматы, я макнула палец в соус и одобрительно кивнула, уверенная, что мой ужин запомнится как маленькая сенсация. Вне всяких сомнений, Психея была прирожденной поварихой и любила это занятие. Меня радовало, что ей понравилась наша печь. Около нее рабыня будет проводить много времени.
Предоставив ее заботам завершающий этап приготовления блюд, я удалилась в жилую часть дома. Я вникала в каждую мелочь предстоящего вечера, как это много раз делала мама. На рассвете Рахиль ходила на цветочный базар, и сейчас аромат роз наполнял каждую комнату. Просматривая составленный ранее перечень предстоящих дел, я с гордостью отметила про себя: полы блестят, серебро сверкает. Ничто не упущено. Успех вечера в руках Исиды.
* * *
По спине пробежали мурашки, когда Рахиль надевала на меня верхнюю тунику из тончайшей кружевной ткани. Поворачиваясь перед зеркалом, я критическим взглядом окинула себя. Кружева, сплетенные в виде паутины, подчеркивали изящество серебристого дамаста, облегавшего мою фигуру. Сидя за туалетным столиком из палисандрового дерева, я старалась не шевелиться, когда Рахиль завязывала серебряной лентой мои локоны, свободно ниспадавшие на плечи.
- Вы похожи на нимфу, - сказала она.
Стоя в проходе под аркой, преисполненный благородства, в белой шерстяной тунике, за мной наблюдал Пилат. В руке он держал ожерелье из звездных рубинов.
- Когда-то его носила моя мать, - объяснил он, застегивая ожерелье у меня на шее.
Я вскочила и крепко обняла мужа. Пилат негромко засмеялся, слегка отстранил меня и нежно коснулся пальцами моей шеи и плеч.
- Наверное, тебе лучше снять это, - сказал он, подцепив пальцем миниатюрный систрум.
Я отстранилась от мужа. Только не сегодня, когда я нуждалась в помощи Исиды. Богиня благоволила ко мне в последние месяцы, и я не представляла, как могу обойтись без нее. Я улыбнулась Пилату и, бережно взяв у него талисман, спрятала его под туникой. Ожерелье будет висеть поверх нее.
В этот момент Рахиль объявила о прибытии гостей, и мы пошли их встречать. И потом весь вечер я не отходила от них. Поначалу я с трудом поддерживала разговор. Меня не покидало чувство, что обо мне говорят, и более чем поколение отделяло меня от многих. Первыми появились Люций Рэций, совершенно лысый старик, и его жена Лукреция, опиравшаяся на трость из черного дерева. К счастью, мне приходилось больше слушать, потому что все наши друзья, и молодые и старые, без умолку говорили о себе. У меня радостно забилось сердце, когда я заметила, как мама с гордостью смотрит на меня. Но еще приятнее было услышать Пилата, шепнувшего, проходя мимо:
- Мне так повезло. Ты - украшение этого дома.
После этих слов я парила в воздухе. Гости общались между собой, вели оживленные беседы. Я непринужденно поболтала даже с Планциной, подумав, не ошиблась ли я в жене наместника. Сама любезность, она выразила восхищение сначала моим платьем, потом обстановкой, фресками и мозаичным полом. Казалось, ее приводило в восторг все вокруг.
- Я удивлена, что нет Германика и Агриппины, - сказала Планцина. - Вы, конечно, пригласили их?
Я озадаченно посмотрела на замысловатые водяные часы. Золотой сосуд почти наполнился. Что их задержало? Извинившись, я отошла от жены наместника. Положив руку на плечо Пилата, разговаривавшего с небольшой группой гостей, я отозвала его в сторону.
- Что делать? - шепнула я ему. - Считай, ужин испорчен, если тянуть дольше.
- Если наши гости выпьют больше вина, им будет все равно.
- Я пошлю раба выяснить, в чем дело.
Не успела я произнести эти слова, как появилась Рахиль и шепнула мне на ухо:
- Прибыл посыльный. Господину Германику нездоровится. Госпожа Агриппина просит начинать без них.
Не остается никаких сомнений: подтверждаются опасения, которыми я предпочла пренебречь, упиваясь своим счастьем. Случилось что-то страшное.
Глава 12
Проклятие
Хотя последний из наших гостей ушел почти на рассвете, спала я плохо, меня мучили тревожные сны, беспорядочные видения, перед глазами вставали страшные картины, связанные с моим любимым дядей. Промаявшись так несколько часов, я тихо выскользнула из объятий Пилата. Он все еще спал, когда я оделась и вышла из спальни.
Наш кучер отвез меня на колеснице на окраину города, где городские власти недавно запретили всякое передвижение на лошадях. Скопления повозок и колесниц, не говоря уже о запахе, невозможно было выносить. Теперь улицы остались только для пешеходов. Площадь у городских ворот запрудили носильщики с паланкинами, дожидавшиеся ранних седоков.
Я выбрала наиболее бойкую команду, но их начальная прыть и с виду крепкие мышцы обманули меня. Казалось, я никогда не доберусь до места.
- Быстрее! - подгоняла я носильщиков, трусивших по утренним улицам. - Вам говорят, быстрее!
Наконец мы прибыли, и я взбежала по широкой мраморной лестнице, ведущей к вилле Германика и Агриппины. Тяжелая, обитая медью дверь приоткрылась, образовав щелку. В ней показалось угрюмое лицо знакомого мне раба. Он заулыбался, когда узнал меня.
- Доброе утро, Ахилл. Мне нужно видеть...
- Да-да, госпожа, входите. - Он распахнул дверь и впустил меня. - Они обрадуются вашему приходу.
Ахилл провел меня через атриум и зал, расписанный фресками. Я бывала здесь неоднократно и хорошо знала виллу. Ничто в ней не изменилось, насколько я могла судить.
- Я доложу о вас, - сказал раб, показав, что я могу подождать в таблинуме Агриппины. С одной стороны в нем находилась полка, уставленная свитками в ярких разноцветных футлярах. Здесь были все известные авторы, в том числе мой любимый Овидий. Август перевернулся бы в гробу, знай он об этом. Старый император в свое время изгнал поэта из Рима за произведения, заклейменные как непристойные, а сейчас его внучка держит их на видном месте. Я подумала, доставались ли когда-нибудь эти свитки из футляров. Живая и общительная, Агриппина редко сидела за чтением.
И минуты не прошло, как в проходе появился Калигула, сонно протирая глаза.
- Что это ты так рано на ногах? - спросил он с притворной улыбкой на лице. - Удивляюсь, как твой муж отпустил тебя из постели. Я бы не отпускал.
Что за наглость выйти ко мне в ночной тунике?!
- Я пришла по поводу твоего отца, - спокойно ответила я. - Что с Германиком?
Калигула пожал плечами.
- Я только что вернулся с охоты на севере. - Он уселся на кушетку. - Очень сожалею, что пропустил твою вечеринку.
- Приглашали твоих родителей, но не тебя. Меня беспокоит, почему они не пришли, - сказала я, садясь на кушетку напротив него.
- До чего мило с твоей стороны! Но твоя сестра была еще милей. Кстати, что слышно о Марцелле?
Как он смеет произносить ее имя? Скрипя зубами, я повторила:
- Я пришла узнать, что с твоим отцом.
- Спасибо за заботу, - сказала Агриппина.
Я оглянулась, удивленная. Она появилась молча, как привидение, в своей помятой вечерней тунике. Я встала, чтобы поприветствовать ее, и поразилась, каким бледным, изнуренным казалось ее лицо при раннем утреннем свете.
- Я выгляжу ужасно, - извинилась она, убрав со лба прядь выбившихся волос. - Не спала всю ночь, ухаживая за Германиком. С каждым днем он слабеет. Врачи ничего не могут сказать.
Калигула, продолжавший развалившись сидеть на кушетке, поднял на нее глаза:
- Мама, я не имел ни малейшего представления...
Агриппина тяжело опустилась на кушетку рядом со мной.