Глава 8
СМУТА
Афанасий Углицкий был крайне встревожен смертью царя: Годуны и вовсе воспрянули духом. Ныне ничто не помешает им полностью подмять под себя царевича Федора. Скоро тот венчается на царство, станет великим государем всея Руси, но заправлять всем будут Годуновы, а именно боярин Борис.
Ох, как люто ненавидел Афанасий Федорович любимца Ивана Грозного, этого лукавого красавца!
Борис Годунов и в самом деле был украшен самыми редкими дарами природы: сановитый, благолепный, прозорливый, стоял у окровавленного трона, но был чист от крови. С тонкой хитростью избегал гнусного участия в смертоубийствах, ожидая лучших времен, и среди зверской опричнины сиял не только красотой, но и тихой нравственностью. Всегда был наружно уветливый, а внутренне - неуклонный в своих дальновидных замыслах. Более царедворец, чем воин, Годунов являлся под знаменами Отечества единственно при особе монарха, в числе его первых оруженосцев, и еще не имея никакого знатного сана, уже был на свадьбе Ивана в 1571 году дружкой царицы Марфы, а жена его Мария, свахой.
После того, как Борис сумел выдать свою сестру Ирину за царевича Федора, Иван Грозный возвел своего любимца в боярский чин. С той поры Афанасий Нагой стал еще сумрачней. С Годуновым тягаться будет гораздо тяжелей. А теперь и вовсе одна надежда на оружничего Богдана Бельского, опекуна не только царевича Федора, но и малолетнего сына царицы, Дмитрия. И пока еще слабоумный Федор не венчан на царство, надо решительно действовать, а в первую очередь - срочно провести совет в покоях Марии.
Богдан Бельский находился во дворце и он, понимая всю остроту создавшегося положения, вместе со всеми Нагими отправился в покои царицы.
- Мы пришли к тебе посовещаться, государыня, - молвил Бельский.
- Всегда рада тебя видеть, Богдан Яковлевич. Попечитель моего сына - самый желанный мой гость.
- Рад слышать, государыня, - поклонился в пояс оружничий и, глянув на Афанасия Федоровича и братьев Нагих, произнес:
- Мы бы, государыня, хотели действовать не только от имени твоего сына, но и от твоего имени - супруги Ивана Грозного.
- Я уже подумала об этом, Богдан Яковлевич, - молвила Мария Федоровна. - В России еще только одна великая государыня.
- И что же ты можешь предложить? - довольный словами племянницы, спросил Афанасий Федорович.
Царица не замедлила с ответом: видимо она обдумала своё решение заранее.
- Надо отстранить от власти попечителей придурковатого Федора. И немешкотно! России неугоден такой слабый государь.
Свои слова Мария Федоровна произнесла с необычайной твердостью и резкостью. При жизни Ивана Грозного она не могла бы назвать наследника "придурком", но сейчас она дала волю своим чувствам.
Все уже знали, что Федор, боясь уподобиться своему ненавистному народом предшественнику и желая снискать всеобщую любовь, легко мог впасть в другую крайность и послабление, вредное государству. Сего могли опасаться истинные радетели Отечества, тем более, что ведали необыкновенную кротость Федора Ивановича, соединенную в нем с убогим умом, величайшей набожностью и равнодушием к мирскому величию.
На громоносном престоле свирепого мучителя Россия увидела постника и молчальника, подходящего более для монашеской кельи и пещеры, нежели для власти державной: так, в часы искренности, говорил о Федоре сам Иван Грозный.
Не наследовав ума царского, Федор не имел и сановитой наружности отца, ни мужественной красоты деда и прадеда. Был малого роста, дрябл телом, бледен лицом, на губах его постоянно витала блаженная улыбка. Двигался Федор медленно, ходил, от слабости в ногах, неровным шагом; одним словом изъявлял в себе изнеможение естественных и душевных сил.
- Слова твои прозорливы, государыня. Пока попечители Федора находятся у власти, устранить их будет нелегко. Но сие дело времени. Ныне же есть и более надежный способ, - высказал Бельский.
- Говори, Богдан Яковлевич, - кивнула Мария Федоровна.
- Надо объявить наследником царя юного Дмитрия Ивановича.
- Отменно, Богдан Яковлевич. Только царевич Дмитрий способен управлять таким громадным государством. Так мы и поступим. Мой народ нас поймет, - всё с той же твердостью произнесла Мария Федоровна.
"Ты не совсем точно выразилась, племянница, - подумалось Афанасию Федоровичу. - Управлять Россией мечтает опекун Бельский. Если Дмитрия сейчас признают наследником, то до его шестнадцатилетия хозяином державы станет его опекун. Правда, и Нагие будут самыми влиятельными людьми государства… Но есть в сегодняшнем совете одна заковыка. Богдан Бельский является не только другом, но и свояком Бориса Годунова. Конечно, ситуация после смерти Ивана Грозного значительно изменилась, но пойдет ли Бельский на открытую борьбу против всесильного Годунова?"
И Афанасий Федорович спросил напрямик:
- А что с Борисом Годуновым, Богдан Яковлевич?
- С Годуновым?.. Своим присутствием у государыни я уже сделал свой выбор. И я буду изо всех сил биться за царевича Дмитрия.
- Не худо бы и митрополита Дионисия привлечь на нашу сторону, - произнес отец Марии, Федор Нагой.
- Разумно, - одобрительно молвил Бельский. - Владыка весьма прохладно относится к Годунову. И это нам на руку. Без поддержки митрополита объявить наследником Дмитрия будет крайне сложно. Я сегодня же переговорю с Дионисием.
Уходили от царицы Марии ублаготворенными.
Но не дремал и Борис Годунов. Его доверенные люди уже проведали о тайном совете у вдовы Ивана Грозного. Борис Федорович забил тревогу и "от имени" еще не провозглашенного царя, ночью собрал Боярскую Думу. Приняв государственную власть, новая верховная Дума в ту же ночь выслала из Москвы "известных услужников Иоанновой лютости", других заключила в темницы, а к родственникам вдовствующей царицы, Нагим, приставила стражу, обвинив их в злых умыслах.
Москва волновалась, но бояре сумели пресечь волнение купцов и черни. Они торжественно присягнули Федору, на следующее утро вышли на Красную площадь и письменно огласили народу о воцарении нового государя.
Отряды стрельцов, конные и пешие, на всякий случай перемещались по площадям и улицам. У проходных кремлевских ворот были расставлены пушки.
Немедленно послав гонцов по всем городам с указом молиться о душе покойного царя Ивана и счастливом царствовании Федора, новое боярское правительство созвало "Великую думу Земскую", отцов церкви, дворянство и всех именитых людей, дабы принять общие меры государственного устройства. Великая дума назначила день царского венчания, соборной грамотой утвердило его священные обряды, и пообещала облегчить тягости народа.
Вдовствующая царица Мария Федоровна, дядя ее, Афанасий Нагой, братья, Федор, Михайла, Григорий и Андрей находились под стражей до конца апреля. В первых числах мая 1584 года Афанасия Федоровича сослали в Ярославль, остальных Нагих, с младенцем Дмитрием, отправили в свой удельный город Углич, дав опальным "царскую услугу", стольников, стряпчих, детей боярских и два десятка стрельцов для оберегания.
Глава 9
БОГДАН БЕЛЬСКИЙ
Пестун Дмитрия, Бельский, остался в Москве. Он надеялся на участие в Боярской Думе. Иностранцы напишут, что главным заводчиком смуты в пользу Дмитрия был именно Богдан Бельский.
Глава Сыскного приказа, племянник Малюты, свояк Бориса Годунова продолжал крамолу. Человек властный и честолюбивый, он упрямо помышлял править Русью именем двухлетнего царевича Дмитрия.
Бояре-земцы шумели:
- Худородный Богдашка о великом княжении возомнил!
- К опричным временам царство тянет, кромешник!
- Не хотим, чтоб сродник ката Малюты верховодил!
- Гнать из Москвы Богдашку!
Бояре разослали по улицам и площадям Москвы своих холопов; те, во всеуслышанье, кричали:
- Поруха на Руси, православные! Бельский на государев престол замахнулся. Царь-то Иван не своей смертью преставился. Бельский царя отравил, о том доподлинно сыскано. Ныне же Бельский хочет государя Федора извести да сам на престол сесть. Спасайте царя-батюшку!
Чернь взволновалась.
Бельский кликнул в Кремль стрельцов. Головам и сотникам молвил на своем дворе:
- Царь Иван Васильевич всегда благоволил вам, служивые. Имели вы доброе жалованье, цветное сукно и торговые промыслы. Были вы защитой Руси и грозой усобников. Ныне же бояре вновь головы подняли. Дворовую думу, что царя от крамолы оберегала, надумали родовитые разгромить, а вас, стрельцов, разогнать. То дело изменное! Не нужны Руси новые боярские порядки! А посему призываю вас, стражи державные, сохранить Двор. Быть вам за то в великой милости и получать жалованье вдвое прежнего.
Стрельцы примкнули к Бельскому.
Оружничий приказал закрыть кремлевские ворота и направился во дворец, дабы уговорить Федора следовать по стопам грозного родителя, создавшего Дворовое правительство, одним из руководителей коей (наряду с Афанасием Нагим) был и Богдан Бельский.
По пути же к государю оружничий надумал зайти к свояку, дабы заручиться поддержкой царева шурина. Но Бориса Годунова дома не застал.
- Боярин Борис Федорович из хором отбыл, - сказал Бельскому ближний челядинец.
- Далече ли?
- О том мне неведомо.
"Никак у царя", - подумал Бельский и поспешил во дворец.
Но у Федора шурин не появлялся. Борис Федорович уединился в своих покоях. Он сидел в высоком резном кресле и напряженно раздумывал: