- Не оставляй меня, - жалобно сказала она, - только рядом с тобой я чувствую себя в безопасности.
При звуках любимого голоса Винченцио очнулся от оцепенения и, в ярости обернувшись к негодяям, которые с угрюмым видом стояли вокруг, приказал им удалиться либо готовиться испытать на себе его гнев. В тот же миг те обнажили мечи, и испуганные вскрики Эллены вкупе с мольбами священнослужителя потонули в шуме битвы.
Вивальди, не желавший проливать кровь, ограничивался обороной, пока ожесточенные атаки одного из врагов не вынудили его пустить в ход все свое умение и силу.
Он поверг наземь одного из негодяев, но сноровки его все же недостало, чтобы отбиться от двух других, и Винчен-цио был уже близок к поражению, когда у двери раздался топот и в часовню ворвался Пауло. Увидев, что вооруженные незнакомцы вот-вот одолеют его господина, Пауло с яростью ринулся на помощь. Он сражался с безоглядной храбростью и свирепостью до тех пор, пока (в то самое мгновение, когда его противник пал) в часовню не вошли еще несколько головорезов; вскоре Вивальди с верным Пауло были ранены и разоружены.
Эллена, которую удержали чьи-то руки, когда она пыталась броситься меж сражавшихся, видя Винченцио раненным, возобновила попытки вырваться на свободу; свои усилия девушка сопровождала такими отчаянными мольбами и жалобами, что едва не тронула сердца окружавших ее головорезов.
Израненный Вивальди, схваченный врагами, вынужден был беспомощно наблюдать горестное положение своей невесты. Он обратился к старому священнику с безумной мольбой защитить девушку.
- Я не смею ослушаться святой инквизиции, - отвечал бенедиктинец, - не говоря уже о том, что мне не приходится тягаться силами с ее служителями. Несчастный юноша, пойми наконец: кто противится инквизиции, тот обрекает себя на смерть.
- Смерть? - вскричала Эллена. - Смерть?
- Ах, госпожа, именно так, и не иначе.
- Напрасно, синьор, вы не вняли моему совету, - сказал один из чиновников, - а теперь вам предстоит горькая расплата. - И он указал на раненого, недвижно лежавшего на полу часовни.
- Моему господину расплачиваться не за что, - вмешался Пауло, - потому что это моих рук дело; мне бы только вырваться, и я бы уложил еще парочку, даром что меня всего успели исполосовать вдоль и поперек.
- Молчи, мой добрый Пауло, ты здесь ни при чем. - Обратившись к чиновнику, Вивальди добавил: - Не о себе я пекусь - я свой долг исполнил, - а о своей невесте. Как можете вы без жалости взирать на это чистейшее и беззащитное создание! Неужто вы, как варвары, готовы увлечь к погибели жертву наглого, вопиющего оговора?
- Что проку ей от нашей жалости; так или иначе мы должны выполнить приказ. Она предстанет перед судом, а уж ему решать, справедливо ли обвинение.
- Какое обвинение? - спросила Эллена.
- В нарушении монашеских обетов, - ответил ей священник.
Эллена возвела глаза к небу.
- В довершение всего еще и это! - воскликнула она.
- Вы слышите, она сознается в преступлении, - произнес один из злодеев.
- Нет, - возразил Вивальди, - она говорит о чудовищной злобе, что преследует ее. О Эллена, и я должен отдать тебя на их милость, расстаться с тобой навеки!
Отчаяние на мгновение придало ему силы, он вырвался из рук чиновников и заключил Эллену в прощальные объятия, девушка же, склонившись на его плечо, рыдала так, будто у нее разрывалось сердце. Окружавшие их злодеи не решались прервать эту печальную сцену.
Страстный порыв исчерпал силы Вивальди; сломленный тоской и потерей крови, он разжал объятия и опустился на пол.
- Неужто вы не поможете ему, - вскричала Эллена в отчаянии, - вы оставите его здесь, на полу, умирать?
Священник распорядился, чтобы юношу перенесли в монастырь, где осмотрят его раны и окажут необходимую врачебную помощь. Пострадавшие в стычке служители инквизиции были уже там. Винченцио, однако, соглашался идти лишь в сопровождении Эллены. Но, согласно уставу, женщины в монастырь не допускались; об этом, опередив священника, поспешил сообщить брат-бенедикгинец и добавил, что преступить устав они не осмелятся.
Эллена, в заботах о Вивальди забывшая о собственных несчастьях, умоляла своего жениха позволить препроводить его к бенедиктинцам, однако тот наотрез отказался ее покинуть. Но, волей чиновников, влюбленным все же была уготована разлука; напрасно убеждал Вивальди служителей инквизиции не прибегать к этой совершенно излишней жестокости, раз уж, как можно было понять из их намеков, Эллене также предстояло явиться пред лицо святой инквизиции; безуспешным оказались и его попытки узнать, куда собираются отвезти его невесту.
- Довольно будет вам знать, синьор, что о ней позаботятся, - сказал чиновник. - Вас надлежит доставить в одно и то же место, но в пути вы будете находиться раздельно.
- Да слыхано ли такое, синьор, чтобы арестованных держали вместе? - вмешался один из злодеев. - Им ведь тогда ничего не стоит между собой договориться, показания будут похожи как две капли воды.
- Как хотите, но я не оставлю своего господина, - возвысил голос Пауло. - Требую, чтобы меня отправили с ним вместе, к инквизиторам или к самому дьяволу - разница невелика.
- Ну, ну, - отозвался чиновник, - сперва к инквизитору, а уж к дьяволу во вторую очередь - сначала суд, потом приговор. Поторапливайтесь, - обратился он к подчиненным. - Уведите ее.
При этих словах Эллену подхватили на руки.
- Пустите меня, - закричал Пауло, видя, как ее уносят, - говорю вам, пустите! - и в ярости разорвал веревки, которыми его связали. Впрочем, тут же он был схвачен снова.
Вивальди, обессиленный потерей крови и душевными муками, сделал все же последнюю попытку спасти свою возлюбленную, но, раньше чем он успел подняться с пола, глаза его внезапно застлала пелена, и с именем Эллены на устах он впал в беспамятство.
Пока Эллену выносили из часовни, она не переставала звать Вивальди, перемежая эти возгласы мольбами разрешить ей увидеть своего жениха еще раз и сказать ему последнее "прости". Злодеи оказались неумолимы, а от Вивальди отклика не было - он уже не слышал ее и не в силах был ей ответить.
- О, один только взгляд! - восклицала она в отчаянии. - Одно лишь слово, Вивальди! Дай мне услышать в последний раз звук твоего голоса! - Но ответом ей было молчание.
Покидая часовню, Эллена обернулась в ту сторону, где находился ее жених, и голосом, пронзительным от муки, воскликнула: "Прощай, Вивальди! О, прости, прости навек!"
Так трогательно прозвучали эти слова, что им не смогло противиться даже холодное сердце священника, но он тут же раздраженно смахнул с лица набежавшие слезинки, прежде чем их заметили. Вивальди услышал ее: жалобный голос потерянной возлюбленной пробудил его, казалось, от смертного сна, и, обратив взор к порталу часовни, он заметил, как мелькнуло там ее покрывало. Страдания, усилия, сопротивление - все оказалось тщетным; негодяи связали истекавшего кровью юношу и препроводили его в бенедиктинский монастырь, заодно с раненым Пауло, по пути не перестававшим вопить: "Я требую, чтобы меня отправили к инквизиторам! Скорее отправьте меня к инквизиторам!"
Глава 6
Тебе, пристрастна, на заре Эллады Вверяла Муза скорбные напевы; Благоговейные потупив взгляды, Внимали молча матери и девы.
Коллинз. "Ода Страху"
Бенедиктинец, который осмотрел и перевязал раны Вивальди и его слуги, объявил, что они неопасны, чего нельзя было сказать о ранах одного из их противников. Среди братии нашлись такие, кто проявил к пленникам немалое сострадание и добросердечие, остальные же (а они составили большую часть) не решались выказать сочувствие к тем, кому выпало несчастье попасть в поле зрения Святой Палаты, и даже предпочитали сторониться кельи, где они содержались в заточении. Этим ограничениям они, однако, подвергались недолго, ибо, едва восстановив силы, Вивальди и Пауло вынуждены были после краткого отдыха отправиться в дорогу. Обоих поместили в одну карету, но присутствие двух чиновников не позволило им гадать вслух о том, куда увезена Эллена, равно как и о своих собственных дальнейших судьбах. Пауло высказывал подозрения, даже утверждал положительно, что главный их враг - аббатиса Сан-Стефано и что двое кармелитов, подстерегавших их на дороге, были ее приспешниками и они сообщили, куда отправились Вивальди и Эллена.
- Так я и думал, что от аббатисы нам далеко не уйти, - говорил Пауло, - не хотелось только тревожить вас, синьор,
да и бедную госпожу Эллену, вот я и помалкивал. Все эти настоятельницы в хитрости не уступают инквизиторам, а уж власть так любят, что любого, как и те, к дьяволу лучше отправят, лишь бы не отпустить на все четыре стороны.