Волынщик на эту любезность ничего не ответил, согнулся влево, сдавил мехи волынки и подпрыгнул. А Гана стояла у стола и с такой любовью смотрела на него, что все парни ему завидовали.
После того как Гана заплатила серебряный талер, а Карла дала монету поменьше, парни двинулись в соседний дом. Так из одного двора в другой, из дома в дом обошли они всю деревню и снова вернулись в трактир.
Тем временем девушки нарядились в платья, которые надевали только на вечеринки, и тоже отправились в трактир. Парни встретили их песнями, музыкой, угостили сладким вином, а потом начались танцы.
Гана и Карла все время держались рядом, вместе пришли, вместе ушли, да и в кругу танцевали бок о бок. Если кто-нибудь из чересчур развеселившихся парней прижимал к себе Гану слишком уж сильно, Карла тотчас же это замечала, словно у нее и на затылке были глаза, и наступала ему на ногу так, что тот от боли даже приседал с криком:
- Побойся бога, я же без ног останусь!
- Ничего, я за тебя приду на твою свадьбу, понял?- смеялась Карла и продолжала танцевать, как ни в чем не бывало.
- Ну... это самое... кума, надо бы нам с тобой потанцевать, чтобы твои лен вырос длинным, а мои жилы под коленками не стали бы короче, - обратился к Марките развеселившийся Барта, когда в первый день праздника они встретились перед трактиром. Уже некоторое время отношения между ними были натянутые из-за того, что Барта все уши прожужжал ей о замужестве Карлы. Маркита ведь не знала о том, что Барте в свою очередь прожужжал все уши Петр, уговаривая, чтобы он сосватал его.
- Мне не до танцев, но раз надо, значит, надо... - как-то неохотно ответила Маркита.
- Да что с тобой... это самое... ходишь, как будто у тебя голова чем-то забита. Что ж ты мне не расскажешь, ведь я все-таки... это самое...
кум тебе.
- Отчего же не рассказать. Часто вижу во сне покойного Драгоня и думаю - нет ему в чужой земле покоя. Что ты на это скажешь, кум? Тебе он никогда не снится? Надумала я пойти весной на Святую гору, помолиться за него.
- Сходи, Маркита... это самое... мне тоже надо в Клатов за оловом, так что я... это самое... пойду с тобой. Мне он тоже снится.
- А он тебе при этом ничего не говорит? - спросила испуганно Маркита.
- Погоди-ка, тут он мне недавно приснился. Я его учил... это самое... артикулу, а он обругал меня дураком и не захотел учиться. Он всегда был такой. Он был... это самое... добрый малый, только упрямый. Карла вся в него. А что с девчонкой происходит? Она уже давно какая-то невеселая, на личико тучки набегают.
- А-а, у девчат как легко захмурится, так легко и прояснится, - ответила Маркита.
- Это самое... кума, вот ты не согласна, но ты еще вспомнишь, как я говорил, что она любит Петра... ты не согласна... а я бы с удовольствием...
- Давай не будем об этом, - оборвала его кума, не дав ему договорить.
Они вошли в трактир, битком набитый молодежью. Барта готов был накрутить ус на палец, да пришлось пустить в ход локти, чтобы пробиться к столу, где сидели те, что постарше.
Весело кончился первый день гулянья, на другой день после полудня Барта неожиданно привел с собой в трактир гостя. Это был его племянник который служил в Пльзни. Его отпустили к дяде на праздники.
В Страже его знали, и все, кто был в трактире, шумно приветствовали гостя. Солдат сразу же почувствовал себя как дома, снял мундир и пошел танцевать. Был он красив, и девчата украдкой поглядывали на него. Одна хвалила его лицо, другой нравился мундир, третьей - как он танцует, что считалось наиболее ценным достоинством.
- Карла, - сказала Гана, когда под утро они пошли подоить и накормить коров, - а племяннику Барты военный мундир идет правда?
- Я бы не сказала. И что ты в нем нашла? Просто самодовольный ветрогон, да к тому же рыжий, ты заметила? - ответила ей Карла и пытливо глянула своими темными глазами Гане в лицо.
- Не знаю, только мне нравится военная форма.
- Раньше ты мне про это никогда не говорила, - сказала с упреком Карла.
- Я только сегодня обратила на нее внимание, - сказала Гана равнодушно, откровенно зевнула и присела на скамеечку в хлеву. - Глаза у меня до того слипаются, что я уже ничего не вижу. Даже на камень бы легла и уснула как убитая. Да вот коров надо подоить, накормить да убрать за ними и снова на танцы... То-то завтра... будет... когда...
И не договорила. Прислонила голову к стене... уснула.
Карла, сложив руки, немного постояла около нее, пристально поглядела на подругу, глубоко вздохнула, взяла подойник и пошла к коровам
Молоденькая прислуга, прибежавшая вслед за ними, хотела разбудить Гану, но Карла не дала, пусть, мол, поспит немного, она за нее все сама сделает. И действительно все сделала сама, а Гана спала больше часу. Но потом им снова пришлось отправиться на танцы, чтобы парни не подняли их на смех и не сказали, что они сони, а ноги у них пудовые. Позориться им не хотелось.
VII
На третий день праздника парни с утра ходили по деревне. Они наряжались кем только могли, ко всем приставали, любая попавшаяся старуха должна была прыгать вместе с ними. "Выше, еще выше, чтобы лен высоким вырос!" - выкрикивали они после каждого прыжка. Один нарядился медведем, другой обмотал себя стеблями гороха и надел на топорище турнепс что должно было изображать голову, третий бегал на четвереньках и хватал всех за ноги, словом, вытворяли кто что мог, и, как это водится на свете, чем глупее была выходка, тем одобрительнее ее принимали. И так куролесили до самой ночи. К вечеру женщины постарше постепенно разошлись, ушла из трактира и Маркита.
И тогда Карла, подсев к Барте, шепнула:
- Крестненький, доставьте мне удовольствие!
- Говори, какое... ты же знаешь... это самое... для тебя я готов синеву с неба снять, если бы это было возможно.
- Этого я не прошу. Одолжите-ка мне лучше костюм вашего племянника, я хочу нарядиться солдатом. Только без шума.
- Ну и чертенок! Ладно, будет тебе костюм, - пообещал Барта и стал гладить усы, - смотри на все веселее!
- Я буду веселиться и куролесить до самой ночи, если вы так хотите, только сделайте то, о чем я прошу.
Барта отозвал своего родственника в сторонку, поговорил с ним, и, как только он дал согласие, оба незаметно вышли, а вслед за ними выскользнула Карла. Никто этого не видел. Прошло немного времени, и Барта привел в трактир солдата и крестьянского паренька. Все сразу же паренька заметили, потому что он был стриженый, на солдата сперва внимания не обратили, приняв его за племянника Барты.
Вдруг кто-то крикнул:
- Гляньте-ка, Йирка Бартов к нам в крестьяне подался!
Парни обступили пришедших и стали разглядывать их с головы до пят.
- Так ведь это же Карла, ей-богу! - воскликнул Петр, хлопнув переодетую девушку по плечу.
- Этот сразу узнал, - ухмыльнулся Барта. Карлу обступили со всех сторон, вертели и так, и этак, восклицая:
- Как будто на нее шили! А мужские штаны ей больше идут, чем юбка!
- А ну-ка, отойдите, хочу быть парнем что надо! - крикнула Карла, сильной рукой раздвигая молодежь.
- Как же нам тебя звать, раз уж ты теперь парень? - спросил кто-то.
Карла смутилась. Но переодетый крестьянином солдат тут же решил:
- Что святая Каролина, что святой Карел одинаково святые, так будем называть ее Карел.
- Стало быть Карел, - согласилась молодежь.
Тут Карел, как мы пока будем называть Карлу, взял со стола наполненный вином стакан, подошел к Гане, обнял ее за талию, дал ей пригубить, а затем, подняв стакан над головой, стал перед волынщиком и запел звучным голосом:
Спасибо стократное
Золотой моей матушке.
Что баюкала меня
В пестром одеяле.Растила, растила
Для кого - не знала.
А когда сын вырос,
В солдаты забрали.
Парни повторили за Карелом последний куплет, волынка поддержала мелодию, Карел, осушив стакан до дна, еще крепче прижал к себе Гану, и закружились они в танце, как веретена.
- Ну, что ты на это скажешь, Милотова... это самое... - засмеялся Барта. Если бы этот парень не был девкой, я бы сказал, что это парень, и чертовски ладный парень!
- Ты прав, Барта, если бы тетка не была дядькой, то была бы теткой, а если бы в голове у Барты не было столько хмелю, он бы не тянул себя за нос, - сказала жена старосты и засмеялась, наблюдая, как Барта не может найти свои усы. Он хотел ей что-то ответить, но тут подошел Карел и пригласил свою хозяйку на танец. Пришлось жене Милоты идти танцевать, что поделаешь, раз уж пошел такой маскарад.
- Ну, кажется, ты уже со всеми потанцевала, теперь давай со мной, - предложил Петр, хватая Карлу за фалду.
- Парню с парнем танцевать, все равно что есть хлеб с хлебом, - засмеялся Карел.
- Тоже мне парень нашелся! Да хоть ты бороду отрасти, все равно парня из тебя не выйдет, - стал дразнить ее Петр.
- Осторожней, Петр, а то столкнемся! Я ведь не Карла.
И, наклонившись к нему, зашептала на ухо:
- Послушай меня и займись-ка Барой Йокшевой, дивчина стоящая, да и любит тебя, это я точно знаю.
Не успел Петр ответить, а Карел уже снова обхватил Гану и танцевал с нею. После того как Карла переоделась, Гана была словно в дурмане. Хотя она прекрасно сознавала, что это Карла, однако когда подруга ее обнимала и шептала "Гана, золотая моя, милая!", сердце сладко замирало и девушка даже перестала понимать, где она, что с ней происходит, и то бледнела, то становилась красной, как калина.