XVII
Поделился отчий дом на четыре штата, каждый со своим уставом, своей верой, симпатиями и антипатиями, а насмешница - любовь со своим единым и вечным уставом во все монастыри лезет и все карты идеологические путает.
Марксист ленинского толка Костя Гаврилов безнадежно влюблен в невесту Пенхержевского, в буржуйку Наташу: тоскует, ревнует, злобится на весь мир и на самую любовь человеческую. А марксистка того же толка Ольга Ивановна безнадежно влюблена в Костю Гаврилова и ревниво презирает как Костю, влюбившегося в буржуйку, так и буржуйку Наташу. Людочка Тыркина влюблена в Петра Павловича, а тот не страдает, а только говорит ей разные глупости, а сам… (сама она видела!) целуется с дворовой девкой Лушкой… Марья Ивановна тоже влюблена, но и сама не может понять в кого: в обворожительного Пенхержевского или Вронча. И тоже - никаких надежд: один женится, а другой, кажется, с Ларисой шуры-муры разводит под носом у мужа: вчера ночью в парке на них наткнулась - сидят на скамеечке, прижавшись друг к другу. Тоска! Марья Ивановна грустно напевает: "Так жизнь молодая проходит бесследно!", позабывши, что ее молодость давно уже прошла и наступили серенькие "средние лета"…
Уже стих барский дом. Погасли огни во всех штатах, заменившись звездным сверканием на стеклах окон. Спит мертвым сном и Никудышевка. Только петухи да собаки нарушают безмолвие. Безмятежно плывет звездная летняя ночь с таинственными шорохами и вздохами земли и старого парка, с ласковым дыханием теплого ветерка, пропитанного ароматами трав и цветов.
Не спится в такие ночи влюбленным.
В затаенной тишине слышатся голоса. Это в саду, на террасе. Никак не могут наговориться и разойтись. Сбились в кучку все враги и общими силами пытаются разрешить неразрешимое: что такое любовь?
Костя Гаврилов смотрит на этот вопрос мрачно:
- Все - чепуха! Любовь есть только инстинкт к размножению!
Но вот какая странность: размножаться он никакого намерения не имеет, но от взгляда и голоса Наташи забывает начисто Карла Маркса и обжигается ревностью.
- Господи, какую ерунду вы, Костя, порете! - тайно краснея, шепчет Наташа, глубоко оскорбленная за собственное чувство, полное кристальной девичьей чистоты. - Если вы будете говорить такие глупости, я уйду!..
- К сожалению, эти глупости утверждает философ Шопенгауэр… Любовь есть ловушка природы, спаривающая особи для продолжения на земле жизни. Кто это понял, тот уже неуязвим. Его не надуешь!
- Вы поняли? - насмешливо спрашивает Людочка Тыркина.
- Понял!
- Значит, никогда не женитесь?
- Почему же? Я смотрю на союз мужчины с женщиной как на трудовое и идейное содружество. Для этого не требуется ни воздыхать, ни в телячий восторг приходить, ни стреляться…
- Скучная ваша любовь, - прошептала Наташа.
- А я согласна, - твердо заявила Ольга Ивановна. - Главное в этом союзе - не влюбленность друг в друга, а согласие в миросозерцании, в убеждениях… Глупо влюбиться и страдать из-за человека, с которым нет ничего общего…
- А вот объясните любовь Григория Николаевича к Ларисе!
- Вот вам и пример ловушки. Природе все равно. Для нее неважно равновесие в образовании, во взглядах и убеждениях. Ей надо лишь соединить особи. Она здоровенная и сильная, а Григорий Николаевич - слабый физически. Вот природа и уравнивает… Экономия сил.
- Брехня! - авторитетно заявляет молчавший доселе Петр Павлович. - Умствуешь, братец.
- А по-вашему? По-вашему? - пристает к Петру Людочка Тыркина.
- По-моему? Любовь для человека - как солнце для земли!
- Правда, правда, Петя… - шепчет Наташа.
Но Костя язвительно хохочет:
- Да ты говоришь то же самое, что и я! Солнце для земли - оплодотворяющая сила. Земля не может рождать без участия солнца.
- Хотя ты, Костя, и сознательный, но все-таки дурак! - небрежно бросает вместе с окурком докуренной папиросы Петр. - Солнце есть свет и тепло, необходимые для жизни вообще. Размножаются люди обыкновенно без солнца, в темноте!
Наташа встала и ушла.
Распахнулось окно, и в нем появилась, как алебастровый бюст, фигура Павла Николаевича в ночной рубашке. Все примолкли.
- Что вы разболтались?
- Про любовь. Социалисты ерунду порют! - ответил Петр.
- Мы рассуждаем исключительно с научной точки зрения. Мы рассматриваем любовь под микроскопом познания сущности явлений и утверждаем, что любовь - инстинкт размножения, а все остальное - буржуазные сантименты…
Нельзя сказать, чтобы Павел Николаевич интересовался этой темой, но ему не спалось и захотелось почесать язык. Он высунулся еще больше в окно и присоединился к собеседникам:
- А кто скажет нам, что такое инстинкт размножения? Кто, как и зачем вложил его в человека и во все живущее и умирающее?
- Закон природы!
- Но закон, голубчик, подразумевает волевое принуждение, а потому ему предшествует сознание. Значит, природа сознательна?
- Ну, Павел Николаевич, это уж метафизика! Удивляюсь, как вы, позитивист и дарвинист…
- Да вы ложно понимаете позитивизм! Если точные науки считают для себя некоторые вопросы неразрешимыми, значит, они допускают и метафизику. Они лишь не хотят ею заниматься…
- Первобытный человек ловил женщину в лесу, бил ее по голове дубиной и… и так далее.
- Но ведь это у дикаря. А мы - люди культурные. Наша любовь требует идеализации, поэзии, одухотворенности чувства. Тут участвует и этика, и эстетика, и фантазия, и творчество. Когда современный горожанин ловит на улице продажную женщину, как ловил ее в лесу дикарь, мы это уже не называем любовью. Откуда у вас, марксистов, эта жажда оголить человеческую душу? И зачем вам это понадобилось?
- Пора открыть массам голую истину и снять с глаз все повязки…
Но тут хлопнула дверь на балконе, и раздался хрипловатый и раздраженный голос бабушки:
- Дадите вы уснуть или нет с вашей любовью?
Все испуганно затихли и стали, как мыши, разбегаться в разные стороны.
А бабушка разворчалась:
- Дрыхнут до двенадцати часов, а по ночам разговоры про любовь! Шли бы куда-нибудь подальше, а то под самыми окнами галдят… Я и так измучилась, а тут и отдохнуть не дают…
Бабушка действительно с утра до ночи была в хлопотах. До свадьбы два месяца осталось, а у них ничего не готово. Бабушка возилась со старинными сундуками, пересматривала и откладывала накопленное женщинами кудышевского рода добро: старинный шелк, белье тонкого полотна, с нежными кружевами, вышивками, ковры и коврики, старинное серебро, посуду. Теперь в отчем доме - как в развороченном музее. Две выписанных из Симбирска швеи неугомонно трещат на швейных машинах. Наташу мучают примерками. Бабушка составляет опись приданого. На дворе выветривают пуховые перины и подушки, выколачивают ковры, сушат вымытое белье. Вся дворня с ног сбилась…
Бабье царство. Лучше не путаться. Все мужчины в доме стушевались. Скучно им смотреть на этот прозаический хаос. Порядок в доме нарушился: стынут самовары - не соберешь публику за стол ни к чаю, ни к обеду.
Наташа, как на небе ангелом: душа у нее постоянно поет гимны Господу и далека от этой суматохи, а ей мешают. Поминутно:
- Барышня! Вас бабушка на примерку требуют.
- Господи, как это надоело!
- Семь раз примерь, барышня, а один раз отрежь!
Бабы и девки на барский двор напролом лезут: любопытно очень на барское приданое поглядеть, на ковры, на рубашки, простыни барские. Дивятся богатству одежи, зависть берет. А дворня подзадоривает:
- А ты бы поглядела, что в доме-то выложено! Шелков да бархатов, да серебряной посуды, да одежи разной, шубки да юбки, браслетки всякие…
- За богатого же отдают?
- Разя за бедного отдадут? Богатство-то к богатству завсегда тянется…
Мешают теперь мужчины в доме. Мешают и гости разные. До них ли теперь бабушке с Еленой Владимировной?
Узнала бабушка, что молодежь на Светлое озеро путешествие затевает, так даже обрадовалась:
- С Богом, с Богом! Проваливайте поскорей только! Не до вас…
- Я, бабушка, тоже поеду! - заявила Наташа.
- Да ты что, с ума сошла, что ли? Как же это невесте с мальчишками таскаться! А примерку делать?
Наташа в слезы:
- Манекен я, что ли!..
- Назвалась грибом, полезай в кузов…
Два манекена из Симбирска швеи привезли, а оба не подошли. Смешное вышло с манекенами этими. Увидали девки два манекена в телеге, прикрытых от пыли простыней, и до смерти напугались: за покойников приняли! Смеху было и в доме, и на кухне, и разговоров в Никудышевке!
- Вроде как две бабы, а только без голов и без ног!
- На што им эти бабы деревянные?
- А пес их знает! Куклы, что ли, будут делать…
- К свадьбе привезли…