Манефа, подперев щеку рукой, смотрела на сына и рассказывала о заводских "приключениях".
- Наказание было опять…
- Кому? - оторвался от чашки Григорий.
- Заводским женкам.
У Григория заходили на щеках желваки.
Неожиданно вошел Василий Карпов, зять Григория.
- Садись за стол, - пригласил тот.
- Еда в рот не лезет, Гриша.
- Что случилось?
- Такое, что и не слыхано. Баб наших драли лозанами в аптекарской бане… И мою Парашу… сам хозяин стегал.
- Парашу?
Григорий бросил ложку.
- Сестру?
Василий опустил глаза.
- Сам Ширяев стегал?
Дверь распахнулась, и на пороге встала Парасковья, бледная, с раздувающимися ноздрями.
- Эх, вы! Мужики! - крикнула она. - Стыд нам за вас.
- Что? - грозно поднялся Григорий.
- А то, что когда же мукам конец придет? Когда вы за ум возьметесь? Не нам ли, бабам, прикажете за себя стоять?
- Парасковья! Ступай домой, - сказал Василий, стараясь придать словам тон приказа.
- Неужели в тебе совесть не говорит? При тебе меня раздели…
- Парасковья!
- При тебе меня… А ты?
Плечи у Парасковьи задрожали, она до крови закусила губу.
- Не плачь, сестренка, - сказал Григорий.
- Ну, хватит.
Василий взял жену за руку, она отбросила его руку. Муж рассердился.
- Ты что? Вовсе из воли вышла?
- Дерьмо ты, а не мужик…
- Я?
Василий замахнулся, но тут в распахнутую дверь раздался сильный голос Мишки Харлова:
- Григорию Рюкову приказано не медля ни часу идти в деревню Подволошную и готовиться к сплаву.
- Не пойду, - крикнул Григорий, но Мишка уже исчез.
- За что тебя, Гриша? - спросил Василий.
- Ума не приложу. Никакой провинки за мной не числится.
- А знаешь ты, что твою невесту к барину уволокли? Бабы сказывали, будто остановил он ее посередь улицы.
- Убью! - рявкнул Григорий и, схватив молоток, ринулся к двери.
- Гришка! Куда ты?
Григорий выскочил за ворота, здесь его остановили двое стражников. Они загородили ему дорогу.
- Гришка! Тебе надо быть в Подволошной… На сплав назначен. Айда с нами!
- Ребята! Так ведь я…
- Ничего не знаем. Нам приказ даден.
- Ребята! Ведь вы меня знаете… Ну куда, зачем мне идти? Ведь у меня, ребята, свадьба скоро… За что?.. Ребята!
- Айда!
Гришку подхватили под руки и потащили по дороге в Подволошную.
В этот день в доме надзирателя Ефима Нарбутовских все были в тревоге. Сам Ефим, не старый еще человек, недавно потерял жену. Дом вела старуха-мать. Сестра Анна готовилась к замужеству.
Сегодняшняя встреча и расспросы Ширяева не на шутку обеспокоили все семейство. Анна уже знала, чем это обычно кончалось. Ее двоюродная сестра Марина, выходившая замуж за писчика Ивана Протопопова, силой была приведена к господину.
- Ты бы известила жениха-то, - советовала мать, но Ефим сказал:
- Нет его на заводе, отправили в деревню, а оттуда на сплав поедет.
- Вот тебе и свадьба! - вздохнула старуха.
Анна тосковала.
- Убегу я куда-нибудь, у соседей укроюсь.
- Сыщут - всех нас под наказание подведешь. Положись на божью помощь. Может, пронесет грозу.
- Нет, матушка, чует сердце беду. Как он глядел на меня!
Девушка содрогалась от гадливого ощущения.
Вечером, когда она вышла за водой, ее встретил Кублинский и, ухмыляясь, передал ей приказ барина:
- Велено тебе идти со мной в барские покои.
Анна заплакала.
- Чего ревешь, дуреха? В храм любви попадешь, на платок получишь да еще гостинцев с собой унесешь, коли угодишь барину.
"Храм любви" - так называлась уединенная комната, находившаяся отдельно от всех, под крыльцом. Ключ от нее хранился у самого Ефима Алексеевича. В комнате все было убрано согласно вкусам владельца: бухарские ковры, тафта, маленький столик на восточный манер, погребец с винами и сластями, а на стенах французские картинки. Разглядывая их, Алешка всякий раз ржал, как жеребец.
Когда он привел в "храм любви" плачущую Анну, Ефим Алексеевич находился уже там. Он мерял комнату широкими шагами.
- Получайте, ваша милость.
- Ступай.
Алешка вышел. Ширяев закрыл за ним дверь на крючок и стал приближаться к своей жертве. Та с ужасом отодвигалась от него.
- Ну? - сказал он страшным голосом и схватил девушку в объятия.
Завязалась немая борьба. Разъяренный сопротивлением, Ширяев схватил девушку за горло и начал душить. Анна хотела крикнуть и не могла. В этот момент кто-то сильно ударил в дверь и сорвал ее с крючка. Ширяев в бешенстве обернулся: на пороге со стиснутыми кулаками стоял Ефим Нарбутовских.
- Ты… зачем ты сюда?
- Не позорь сестру, господин… Не дам ее поганить… Анна! Пойдем.
Он взял сестру за руку и вышел.
Ефим Алексеевич налил себе полный стакан вина, выпил залпом и стал думать о том, как отомстить Нарбутовских. Трудно было это сделать. Как лучшего на заводе мастера, превосходно знавшего заводское действие, как самого исполнительного и честного работника, вдобавок грамотного и трезвого, назначили Ефима на должность надзирателя. Если убрать его с этой должности, посадить на цепь в заводскую чижовку, отзовется на собственном кармане. Надо поискать другое средство. Ефим Алексеевич выпил еще стакан вина, но так и не мог придумать, чем насолить надзирателю. Обидела его и девка. Ну, с той разговор будет короток. Не хотела провести ночь с господином, проведет со слугой, и он вспомнил Алешку Кублинского, Павлушку Шагина. Вот кому дать ее на потеху!
Ширяев плохо спал эту ночь, несмотря на то, что с ним была его Катюша. Утром, проснувшись, он взглянул на ее лицо и с неудовольствием заметил морщинки вокруг глаз и по углам рта. Как быстро стареют женщины! Давно ли он привез ее из Екатеринбурга почти девчонкой, и вот уже успела потерять молодость и привлекательность.
После завтрака Алешка принес письмо. Оно было от сестры из города.
"Дорогой и прелюбезный братец Ефим Алексеевич! - писала Софья, - Демидов сочинил на меня всякие небылицы, и теперь государыня требует меня к ответу. Помогите, любезный братец, помощью и советом. Как мне быть в моем жалостном состоянии? Спасите меня от тирана. Что если меня приказано будет вернуть Демидову? Я тогда наложу на себя руки.
Приезжайте, любезный братец. Здесь много новостей. Приехал полковник Бибиков и дал знатный бал. Всю ночь играла роговая музыка. Я много танцевала. Познакомилась с членом горной канцелярии господином Башмаковым. Он треземабль. Наговорил мне кучу комплиментов и целовал руки.
Встретила вашу прежнюю любовь. Она мне сказала, что ей предстоит марьяж с капитаном здешнего мушкатерского полка. Есть еще время расстроить сие предприятие, ежели вы приедете незамедлительно.
Остаюсь преданная вам и любящая ваша сестра Софья".
- Вели закладывать лошадей, - распорядился Ширяев. Письмо взволновало его, к тому же давно хотелось съездить в Екатеринбург, отвлечься от заводских дел.
- В конторе, ваша милость, пришли наниматься на сплав.
Это тоже было важное сообщение.
- Дай одеться. Погляжу, что за народ.
Ширяев накинул архалук и отправился в контору.
Иван Протопопов переписывал прибывших наниматься на сплав. Записывая фамилию "Некрасов", он вспомнил, что где-то видел этого синеглазого кудряша.
- Два года назад я плавал на вашей барке до Лаишева, - подтвердил тот.
Господин Ширяев всегда сам принимал сплавщиков на караван. Из восьми человек он сразу же отобрал четверых, оказавшихся крестьянами Уткинской слободы. Эти у воды выросли, учить их не надо. Дошла очередь до следующей четверки.
- Как зовут?
Лобастый белокурый парень с широким веснущатым лицом, изборожденным лиловым шрамом, ответил:
- Лисьих Никифор.
- Откуда у тебя шрам?
- В драке поцарапали.
- Мне буянов не надо. Проваливай… Ты кто такой?
- Посадский города Кунгура Кочнев Филипп Денисович, - бойко отрапортовал худощавый, быстроглазый человек лет двадцати пяти.
- На сплаву бывал?
- Не доводилось, батюшка барин. Врать не стану.
- Хлипок ты. Куда тебя поставишь? На барке сила и ухватка нужны. Не принимаю… А твоя фамилия?
- Некрасов Иван. Вот паспорт. На сплаву бывал.
Ефим Алексеевич посмотрел в паспорт, потом в лицо сплавщику, и что-то ему в нем не понравилось: и гордая посадка головы, и смелый взгляд, и золотистые кудри. От всей фигуры этого молодца веяло непокорством и независимостью. Такого в руки не возьмешь, а только намаешься.
- Не принимаю… Как твоя фамилия? - обратился Ширяев к последнему из четверки - смуглому, мрачноватому человеку.
- Мясников моя фамилия. Только я раздумал наймоваться, коли моих товарищей не взяли.
- Стало быть, одна шайка… Та-ак…
Окинув нанимавшихся змеиным взглядом, барин вышел, а Протопопов сказал:
- Будьте, братцы, настороже.
- Бог не выдаст, свинья не съест, - весело отозвался Никифор.
Выйдя из конторы, друзья стали совещаться, как быть.
- Сперва поесть надо, - сказал Никифор. - Я до того голоден, что корову с теленком съел бы.
- Пошли в Талицу, - предложил Андрей.
Встречный мастеровой спросил:
- Не фатеру ли ищете?
- Да, надо бы хоть на время остановиться. Отдохнуть с дороги.
- Айдате ко мне. Изба у меня просторная, ни жены, ни ребят. Спокой.
- Что ж, пойдемте, друзья.