Петру не нравилось пребывание в доме Меншикова, и он с нетерпением ждал того дня, когда ему можно будет выехать в летнюю резиденцию, то есть в Петергоф, где для него отделывали дворец.
К своей невесте Пётр тоже не благоволил и не старался скрывать это. Он по целым неделям не видался со своей невестой и всячески избегал встреч с нею.
Княжна Мария и прежде мало верила, что государь женится на ней, а теперь ещё более сомневалась в этом, видя, что отношения между её честолюбивым отцом и державным женихом обострились.
- Матушка, никогда, никогда мне не быть женою государя! - сказала она однажды матери. - Он смотреть на меня не хочет, избегает даже встречаться со мною.
- Вижу, милая, сама сознаю, - с глубоким вздохом ответила Дарья Михайловна. - Знать, все затеи нашего Данилыча окончатся ничем!
- А я нисколько не сожалею об этом. Ну какая я царица?.. Ведь во мне царственного ничего нет. Я плачусь только на свою судьбу злосчастную, которая разлучила меня с милым сердцу… Был у меня жених, граф Сапега - его отняли у меня. Полюбила я князя Фёдора Долгорукова, думала найти с ним счастье в супружестве - и с ним меня разлучили. И всё отец… все мои несчастья через него! - со слезами проговорила княжна Мария. - И зачем он счастье моё разбивает, зачем? Пойми, матушка, ведь моё положение ужасно! Меня отец навязывает государю, который не только меня не любит, но даже смотреть не хочет. И делает это отец не из-за любви ко мне, нет, а лишь для своего тщеславия, для своего большего могущества. Император - зять… есть чем похвалиться!
- Ох, Машенька, милая! И сама я знаю, сама всё вижу, но что же я поделаю с Данилычем? Моих слов он и слушать не хочет. Ослеп он, не видит, что около него грозная туча собирается… Врагами он окружён со всех сторон, сам гибнет и других в погибель тянет. Вас, деток сердечных, мне жалко. За что вы, неповинные, терпеть будете? - утирая слёзы, промолвила княгиня Дарья Михайловна.
- Матушка, я хочу повидаться с государем, хочу выяснить своё положение.
- Это хорошо. Тебе даже необходимо откровенно переговорить с ним. Теперь государь дома; вот бы тебе, Машенька, сейчас к нему пойти?
- Боязно как-то.
- Чего же тебе бояться? Войди к государю "прямым лицом" и всё ему скажи, что есть у тебя на сердце. На правду государь ответит тебе правдой.
- Я… я пойду.
- Иди, иди, дитятко моё… Господь с тобой!
Княжна Мария обняла мать и отправилась на половину императора Петра, своего обручённого жениха.
Императрица Екатерина Алексеевна скончалась 6 мая 1727 года, а 27 мая того же года происходило обручение двенадцатилетнего императора Петра с семнадцатилетней дочерью князя Меншикова, Марией.
Царское обручение происходило с особой торжественностью и пышностью. В доме-дворце Меншикова в тот день перебывал весь генералитет и все вельможи государства. Поздравляли императора, его наречённую невесту, а также сияющего и торжествующего Меншикова.
Кажется, в тот день были все счастливы, кроме одной царской невесты. Бледная, печальная, с заплаканными глазами, холодно принимала она приветствия и поздравления. Как до обручения, так и после него император Пётр был по-прежнему холоден к своей невесте и даже избегал говорить с ней.
Княжна Мария видела это и решила в личной беседе выяснить своё положение. Идя на половину жениха, она составила такое обращение к нему:
"Государь, если я не нравлюсь вам, то откажитесь; ещё есть время. Не любя не женитесь; себе, государь, не отравляйте жизни и меня не губите".
Мария подошла к двери и слегка приотворила её; она была бледна как смерть и сильно взволнована.
Государь был не один: с ним находились его сестра, великая княжна Наталья Алексеевна, и Андрей Иванович Остерман. На плечах у государя был накинут плащ.
- Что с вами? Вы так бледны, - спросил у вошедшей невесты Пётр.
- Это пройдёт, государь!.. Но мне… мне надо поговорить с вами, - робко сказала княжна Мария.
- Только не теперь, пожалуйста, не теперь! Я еду с сестрой кататься. Сегодня я приготовил все уроки Андрею Ивановичу, и он отпускает меня на прогулку. Не так ли, Андрей Иванович? - обратился он к своему воспитателю.
- Совершенно справедливо, ваше величество! Если бы вы изволили все дни так подготовлять свои уроки, как сегодня, то я был бы несказанно рад тому.
- Вот всегда так, Наташа, - обратился император к сестре, - я учусь, а Андрей Иванович называет меня лентяем.
- Андрей Иванович любит тебя и желает добра, надо его слушать, Петруша, - тоном старшей сестры заметила царевна Наталья.
- Я и слушаю. Только Андрей Иванович всё морит меня книгами, Ну, Наташа, едем, едем!
- Государь, уделите мне несколько минут, - голосом, полным мольбы, промолвила бедная княжна Мария.
- Только не теперь, княжна. Я еду, - и, сказав это, Пётр под руку с сестрой поспешно вышел из комнаты.
VI
Прошло несколько времени, и у императора создался новый повод для раздражения против Меншикова.
- Какая дерзость… какая неслыханная дерзость! Как он смел ослушаться моей воли?.. Я - император! - не говорил, а гневно выкрикивал император-отрок.
Он был сильно раздражён поступком Меншикова, заключавшимся в следующем.
Петербургские каменщики, нажившие хорошие деньги благодаря большим постройкам в Петербурге и движимые благодарностью, поднесли отроку-императору на роскошном блюде девять тысяч червонцев. Государь послал эти деньги с обер-камердинером Кайсаровым к своей сестре, великой княжне Наталье Алексеевне. Кайсаров направился во дворец, но повстречался с князем Меншиковым.
- Ты куда несёшь червонцы? - спросил последний у обер-камердинера.
- К её высочеству Наталье Алексеевне.
- Кто послал?
- Император.
- Император ещё очень молод и не знает, на что следует употреблять деньги; отнеси их ко мне, а я увижу государя и поговорю с ним.
Кайсаров стоял в нерешительности и не знал, что делать; он боялся нарушить приказание императора, а также опасался своим непослушанием прогневить всесильного вельможу.
- Что же ты стоишь? Неси червонцы ко мне! - крикнул последний. - Я приказываю.
- Слушаюсь, ваша светлость! - покорно произнёс Кайсаров, и новенькие червонцы очутились не у сестры государя, а у Меншикова.
Император-отрок в тот же день поехал во дворец навестить свою сестру Наталью Алексеевну, а также свою красавицу тётку, царевну Елизавету Петровну.
- Ну что, Наташа, довольна ли ты моим подарком? - самодовольно улыбаясь, спросил он у сестры.
- Каким подарком? - удивилась великая княжна.
- Ведь я прислал тебе с Кайсаровым девять тысяч новеньких червонцев.
- Ни червонцев, ни Кайсарова я и в глаза не видала.
- Как не видала? Не может быть! Я сейчас это узнаю… узнаю, - с волнением проговорил Пётр и приказал позвать Кайсарова.
Тот без боязни рассказал разгневанному государю о происшествии с червонцами.
Император-отрок разразился угрозами против Меншикова.
- Ах, бедный мой Петя! Меншиков слишком много забрал власти и смотрит на тебя как на мальчика, - с улыбкой проговорила Наталья Алексеевна.
- Ну, я научу его смотреть на меня как на императора. Я сейчас же прикажу ему возвратить червонцы. Я сейчас поеду и потребую у Меншикова отчёта.
Вернувшись к себе, император-отрок сейчас же потребовал к себе Меншикова. Александр Данилович не заставил себя дожидаться и своей величавой походкой вошёл в кабинет государя. Пётр своим отроческим грозным взглядом встретил временщика. Однако Меншиков нисколько не смутился и твёрдо выдержал этот взгляд.
- Как ты смел, князь, помешать исполнению моего приказа? - гневно проговорил император, возвышая свой голос.
- Я никогда, государь, не мешаю исполнять твои приказы, если они служат к твоему величию и к величию нашей земли, - спокойно промолвил Меншиков.
- Где червонцы, которые я отправил сегодня в подарок к сестре? Где они? Как смел ты не послать их по назначению? - всё более и более сердясь, воскликнул государь.
- Ведомо тебе, государь, что наша казна истощена; вот я и задумал было употребить эти девять тысяч червонцев на более полезное дело и об этом хотел сегодня же представить вашему величеству проект.
- Всё это так, но не забывай, князь, что я - твой император, а ты - мой подданный… ты не смеешь нарушать мои приказания!.. Не смеешь!.. - Император-отрок со злобой смотрел на Меншикова. - Я заставлю, я научу тебя мне повиноваться, - добавил Пётр и сердито отвернулся от своего первого министра.
Меншиков был поражён и удивлён: таким грозным он никогда не видал Петра; в словах и в глазах царственного отрока был виден теперь его великий дед. Император-отрок, дотоле боязливый и покорный, вдруг переменился и заговорил голосом имеющего верховную власть. Меншиков смотрел на Петра как на мальчика, и этот мальчик теперь стал приказывать, повелевать ему!..
"Что это значит?.. Я не узнаю государя, он кричит на меня, приказывает… Видно, Долгоруковы вооружили против меня Петра… это - их работа… их", - думал Александр Данилович, понуря свою голову, и тихо, покорно произнёс:
- Государь, ваше величество… смени гнев на милость!.. Червонцы я сейчас же пошлю великой княжне, сейчас пошлю… Прикажешь, ещё своих добавлю!
- Твоих, князь, ни мне, ни моей сестре не надо; береги их для себя и предлагать мне не смей. Но повторяю, меня волнует, что ты, кажется, забыл, что я - император, - гневно и с достоинством проговорил Пётр.
Меншиков испуганно притих.
- Прости, государь, - чуть слышно проговорил он.
Император-отрок имел доброе, податливое сердце; ему стало жаль Меншикова, и он, протягивая ему руку, совершенно спокойно произнёс: