А княжна по-прежнему сидела неподвижно, с отсутствующим видом, и только полуопущенный взгляд ее бирюзовых глаз был полон какой-то нездешней печали.
Княгиня встала; светская беседа - этот сущий винегрет, - в которой перемешались бал, туалеты, обедня, проповедь, Рим, аббат, и матримониальные интересы, - подошла к концу. После нового ласкового пожатия пальцев, обоюдного изъявления чувств и нежного лобызания воздуха дамы в дверях расстались.
Вернувшись в будуар, графиня задумалась.
- Надо немедленно поговорить с Мстиславом, - сказала она себе. - Нельзя упускать такой случай…
- Что, граф Мстислав у себя? - спросила она у камердинера, явившегося на ее зов, и, получив утвердительный ответ, сказала: - Ступай, доложи ему обо мне.
Накинув с помощью горничной бархатную мантилью, графиня с важным и сосредоточенным видом спустилась вниз, в апартаменты своего сиятельного сына.
Мстислав полулежал в шезлонге в комнате со спущенными шторами; там его и нашел посланный графиней камердинер. Возле него на полу валялась не то французская, не то английская газета, которую граф Перед тем, очевидно, просматривал. Он и не спал и не бодрствовал. В таком полузабытьи проводил он почти все время в последние годы, если только его не вырывали из него неотложные светские обязанности или важные для поддержания семейного престижа дела.
И что тут удивительного? Он отдыхал после давно, по его словам, промелькнувшей, но бурной молодости, полной волнений, страстей и разных событий, которые разыгрывались во всех концах света. Жизненные силы двадцатипятилетнего графского отпрыска были исчерпаны или, во всяком случае, подорваны, и когда ему доложили о приходе матери, он только приоткрыл глаза и, лишь полежав еще немного, медленно, со стоном, поднялся с шезлонга. Глубокая усталость и отвращение ко всему владели им - иногда он по целым дням и месяцам находился во власти сплина, подумывая даже пустить себе пулю в лоб или как-нибудь иначе покончить с этой опротивевшей и ничем его больше не привлекавшей жизнью. Однако благовоспитанный сын никогда не забывал, к чему его обязывает знатное происхождение и высокое положение в свете.
И сейчас, не испытывая никакого удовольствия от визита матери, он все-таки встретил ее в дверях, почтительно поклонился и, подвинув самое удобное кресло, предложил тихо, еле цедя сквозь зубы, но безупречно вежливо.
- Veuillez-vous asseoir, chère maman!
Графиня села, живописно завернувшись в мантилью, и, помолчав, сказала:
- Я пришла поговорить с тобой, Мстислав, о деле, очень важном для тебя, для меня… и для всей нашей семьи…
- Je vous écoute, chère maman .
- Только что y меня была княгиня…
По неподвижному, как маска, лицу Мстислава скользнула брезгливая гримаса.
- Она была с дочерью… княжной Стефанией… Cette bonne, cette excellente princesse… savez-vous… elle m’a fait des ouvertures относительно твоей женитьбы на княжне, mais des ouvertures tellement claires, tellement même pressantes, и я уверена, что тебе достаточно сделать один шаг, и дело будет решено.
Графиня с беспокойством посмотрела на сына, а он сидел, уставясь в пол, сгорбившись, словно удрученный чем-то.
- Madame la princesse est trop bonne, - сказал он, зевая, - le malheur est ’, что я этот шаг делать не стану.
- Pourquoi? Mais pourquoi donc? - воскликнула графиня.
- Я, кажется, уже имел удовольствие говорить тебе, chère maman, что княжна Стефания страшна, как ведьма…
- Ты просто смотришь на нее с предубеждением, mon enfant; она совсем не дурна, у нее красивые глаза и волосы, а когда она говорит, то становится совсем мила.
- К сожалению, это бывает очень редко! Она всегда молчит, как рыба, и я подозреваю, qu elle est affreusement bête!
- Что ты, Мстислав! Зачем так оскорблять княжну. Она в самом деле не очень разговорчива, но совсем не глупа… Наконец, ты расшевелишь… развеселишь ее…
- La belle affaire! Мне самому нужно, чтобы меня веселили и развлекали. Я уже не так молод, chère maman, чтобы заниматься возрождением разных горбатых Г алатей…
Графиня поморщилась:
- Что за выражения, Мстислав! Я заметила, как только речь заходит о княжне, ты начинаешь говорить ужасные вещи…
- Parce-que cela me donne des nausées, rien qu’à penser!
Графиня недовольно помолчала, а потом сказала с внезапной решимостью:
- Parlons franchement. Est-ce que je vous parle, mon cher, d’un mariage d’amour? Разве моральный и жизненный опыт не учит нас покорно и с готовностью приносить свои симпатии и антипатии в жертву более святым и высоким интересам и обязанностям? Я считаю, что женитьба на княжне Стефании и есть такой высший, святой долг и обязанность.
Княжна принадлежит к одной из знатнейших польских фамилий, а по матери она в родстве с несколькими аристократическими семействами Европы… Кроме того, за ней дают огромное приданое… Старшие ее сестры уже замужем и получили свою долю, но Стефания получит, по-моему, вдвое больше их обеих… par manière de compensation je crois… и я нахожу это вполне справедливым… Так вот… parlons franchement… может быть, ты считаешь, что Помпалинские вознеслись уже так высоко, что вполне могут пренебречь такой партией и несколькими миллионами злотых в придачу?..
Последние слова были сказаны с легкой иронией. Мстислав почувствовал это и оживился.
- Я прекрасно знаю, chère maman, - насмешливо, в тон ей, ответил он, - что ты всегда с некоторым пренебрежением относилась к семье моего отца…
- Пренебрежением?.. Нет, - сказала графиня, перебирая бахрому на мантилье. - Просто я принадлежу к старшему поколению, лучше знаю историю семьи и не обольщаюсь на этот счет… Parlons franchement… Помпалинские sont des parvenus…
- Chère maman, - повысил голос Мстислав и встал с шезлонга.
- Des parvenus, - флегматично повторила графиня… - Замужество мое было мезальянсом… Но я не ропщу… Я давно приучила себя терпеливо сносить удары судьбы, даже самые жестокие… Но что удивительного, если мне хочется, чтобы ты занял более высокое положение в обществе, чем было дано твоему отцу… и мне…
- Oh! Chère maman! Если даже замужество уронило тебя во мнении света, твои личные качества снискали тебе общее уважение.
- Мне помогло происхождение… - сказала графиня, поднимая голову и не обращая внимания на горечь, звучавшую в голосе сына. - Смело могу сказать, что только благодаря женитьбе на мне твоего отца и безукоризненным манерам, такту и превосходному savoir - vivre графа Святослава Помпалинские получили доступ в высшее общество… Только это более или менее уравняло их со старинными дворянскими родами… Но это очень узкий и замкнутый круг, шоп cher! N’y entre pas, qui veut
- Mais puisque, благодаря тебе, chère maman, nous y sommes entrés déjà , почему же я должен жертвовать собой из-за самой уродливой и безобразной женщины, какая только есть на свете?..
- Потому, mon cher, что после нашей с твоим дядей смерти Помпалинские опять скатятся вниз, окажутся там, где были, то есть среди de riches parvenus , у которых деньги в долг берут, но на порог гостиной не пускают и дочерей за них не выдают… Неужели ты думаешь, что граф Август с сыном или брат твой Цезарий сумеют продолжить начатое нами?.. Non, mon cher, граф Август для наших знатных знакомых- всего лишь предмет насмешек; Вильгельм - c’est un joli garçon и ничего больше… к тому же… il se ruinera. А что до Цезария, ты сам прекрасно знаешь, какой это тяжелый крест для всех нас… Entre nous, его слабоумие и неотесанность объясняются только наследственностью… конечно, со стороны отца. И n’y a que toi, mon cher, из всей нашей семьи, ты один можешь выполнить эту священную, благородную миссию, от тебя зависит честь или бесчестье имени Помпалинских, которое ты всегда принимал близко к сердцу…
Помолчав немного, графиня продолжала;