- Но как же так, как же? - допытывались все у Тоота, особенно Роза Велкович. Любопытно все-таки узнать, кто он такой и почему прошел слух, будто он Патко. Хочешь не хочешь, а пришлось Михаю Тооту выложить все, что он слышал. Он и сделал это, проворчав: "Ну, милая племянница, если тебя интересуют все, кто не зовется Патко, то любопытство твое больше моря, по нему, пожалуй, и корабли ходить могут".
Но Роза не обратила внимания на насмешку, она ласково погладила дядю по небритому подбородку, чем сразу сделала его разговорчивее.
- Говорят, он был на празднике, где никто его не знал, и там влюбился в какую-то неизвестную красотку.
Хорошо, что никто не смотрел на Мари, она вспыхнула, как пламя, покраснела до корней волос.
- И вот собирались, говорят, начать какой-то танец, на который он пассию свою пригласил, - продолжал господин Тоот, а Мари низко склонилась над тарелкой, будто и не слушала вовсе, занятая косточками от цыпленка, но сама жадно глотала каждое слово, куда там святая проповедь! - Ищут, стало быть, кавалера, а его и след простыл… ну, это бы еще ничего - не редкость, когда кавалер сбегает, разочаровавшись в девице… Мари вздрогнула. Мать спросила:
- Что с тобой, сердечко мое?
- Я, мама, испугалась, что косточка у меня в горле застряла.
- Осторожнее, детка, я знаю случайно углубиться в известные ей случаи Кристине не удалось, так как все хотели слушать хозяина, который продолжал следующим образом:
- А случается, девица так его очарует, что он уж из-за этого бежит куда глаза глядят… Но на сей раз исчезнувший танцор оставил на дереве ружье и ягдташ, вещи, как я слыхал, довольно ценные. Это и послужило толчком для мысли - фантазия-то разыгралась вовсю, - что неизвестный не кто иной, как наш друг Патко. Однако к вечеру дело заглохло, потому что неизвестный "sped" , который попросту вспомнил вдруг о каком-то неотложном деле и помчался в город, намереваясь потом вернуться обратно, послал слугу из гостиницы за ружьем, переночевал в "Грифе", а сегодня утром, расплатившись, как полагается, по счету, отбыл с богом.
- Вы не знаете, дядя, как его зовут?
- Не то Фитош, не то Микош, так он записался в гостинице. И, между прочим, говорят, очень интересный, приятный молодой человек…
- А что было дальше, дядя, вы знаете?
- Ничего не было.
- Жаль, - сказал Велкович. - По крайней мере, хоть немного нам кровь взбудоражил. Жаль, что история с Патко обернулась таким пустяком.
- Я сразу подумала, что это сплетня, - вознегодовала госпожа Велкович. - Не зря я всегда говорю, бог плохо создал людей, надо было отмерить им слова, как зерна в пшеничный колос, столько-то полагается человеку на язык, - например, миллиард слов, а коли он их смелет, отбарабанит все до единого, язык онемеет и перестанет двигаться. Тогда люди больше бы думали над своими словами и не тратили бы их попусту на лживую болтовню.
- О, бедная моя Жужанна, ты бы тогда давно онемела! - с пафосом произнес господин Велкович.
- Вот, вот, именно это и есть бесполезная трата слов, - взяла все-таки над ним верх Жужанна, которая была удивительно бойка на язык.
А между тем госпожа Тоот, осмотрев принесенные пакеты, сделала потрясающее открытие.
- Послушай, ты забыл дрожжи!
Господин Тоот хлопнул себя по лбу и, всячески оправдываясь, старался смягчить женину досаду, в которой полностью потонула его заслуга по раскрытию легенды о Патко. Главным событием дня стало то, что он не принес дрожжей и теперь нельзя ни хлеба испечь, ни калачей к кофе, разве только кто-нибудь сбегает днем в город.
А ведь господин Тоот достаточно дрожжей принес. Материал, который он взболтал своим рассказом в девичьих головках, самые тайные их мысли, кипел там, булькал, и было очевидно, что приведет это к доверительным беседам. Розе теперь было известно столько, что скрытничать не стоило. Она все уже угадывала, хотя и не вполне ясно, - брела еще на ощупь, но уже у самой святая святых. Кроме того, у Розы были теперь и заслуги, ведь она стала преданным союзником Мари; наконец, и с самого события слетела пелена ужаса. Кошмарный, гадкий Патко рассеялся в воздухе, словно туман, и остался лишь красавец охотник.
Два девичьих сердца непременно должны были раскрыться друг другу, когда вечерами подружки раздевались в задернутой белыми занавесками спальне, гасили свечи и сои бежал от их глаз.
Ночь, это темное покрывало, чуть подкрашенное слабым светом луны, просачивающимся через окно, окутывает человека дневного, с его заученной ролью - с лицом улыбающимся, спокойным или надменным, - и тогда, будто улитка из раковины, из человека внешнего выползает внутренний и вступает сам с собою в беседу… Да, теперь бы только верное словечко сыскать той, что лежит на соседней кровати, и заскрипят двери, открывающиеся в два таинственных мира.
- Ты спишь, Мари?
- Нет еще.
- Я все думаю, кто был твой кавалер. Тут что-то странное, таинственное. По крайней мере, мне так кажется. А как по-твоему?
- Да, конечно, - согласилась Мари и натянула на себя одеяло, так что видны были лишь глаза ее и рот. - Теперь-то выяснилось, что он не тот, за кого его принимали. Да и как он мог быть разбойником?
- Значит, ты не верила, что он Патко?
- Никогда! - горячо ответила она. - Это немыслимо! Стоило только взглянуть на него!
- То есть ты хочешь сказать, что он выглядел порядочным человеком?
- Они был порядочным!
- Гм. Он блондин или шатен?
- Шатен… кажется.
- Ах, только кажется? Да любая девушка знает это про каждого своего кавалера. А вот если не знает и знать не хочет - стало быть, сильно ей голову вскружили. Подозрительный признак! По нему узнается любовь.
Зашуршала простыня, свидетельствуя, что Мари, услыхав эти слова, беспокойно заворочалась.
- Вероятно, не все девушки одинаковы, - заметила она сдавленным голосом.
- Но-но! В этом смысле все мы из одного теста вылеплены.
- Значит, и ты такая же?
- Разумеется, сердечко мое. У меня тоже есть предмет. Днем и ночью передо мной лицо его стоит, вечно его вижу и всегда хочу увидеть снова.
- И не знаешь, какой он? - спросила Мари.
- Знаю, но, когда хочу кому-нибудь рассказать, словно немею. Как будто если не буду о нем говорить, я сохраню его для себя.
- Вот видишь!
- Ничего я не вижу, у меня нет от тебя секретов, так и знай. Особенно с тех пор, как я стала догадываться, что и ты кое-что скрываешь. Мой милый - настоящий красавец, у него большие черные глаза. А у твоего кавалера какие глаза?
- Черные.
- У моего лицо узкое, лоб красивый, а волосы густые, темно-русые.
- И у моего так же, - вздохнула Мари.
- Право, оставь! Ты нарочно так говоришь.
- Да он и впрямь такой. Ты его описала, будто знакома с ним.
- Вот видишь, оказывается, знаешь, а от меня скрыть хотела, - упрекнула ее Роза.
Они щебетали еще долго, и с уст Мари сорвалось несколько предательских слов: в темноте любовь сама жаждет откровенности.
- Ах, боже мой, Мари, вижу, он тебе нравится!
- Я этого не говорила.
- Не отпирайся, милая!
- Ну, если хочешь, я признаюсь, но, умоляю, никому не говори!
- Упаси бог, во мне можешь быть уверена, мы ведь обменялись: тайна за тайну!
- Сама видишь, у меня это вроде летнего дождя, - вздохнула Мари. - Прошло, прежде чем началось, только туман остался.
- Я одного не понимаю, душенька Мари, как ты хоть кого-то вчера могла выбрать в такой компании! Если б он еще был Патко! Это я могла бы понять: в конце концов Патко, должно быть, парень хоть куда. Ведь как часто, особенно в романах, благородная девушка влюбляется в красавца бандита. Даже красивый пастух овеян какой-то поэзией, но влюбиться в подмастерье - это, прости меня, все же shocking!
- А твой разве принц?
- Мой - гусарский подпоручик, - со вздохом ответила Роза.
- И мой совсем такой, как гусарский подпоручик, только в штатском. А может, он даже переодетый граф.
- Видела бы ты, какая у моего фигура! Стройный, как олень!
- А мой, как тростник, гибкий!
- И какие у моего красивые, тоненькие усики!
- Может, как у жука-усача?
- Я бы попросила тебя воздержаться от оскорбительных замечаний. У него самые красивые усы во всей армии! И как лихо кверху закручены!
- Не лучше, чем у моего.
- А лукавая улыбка, когда он поддразнивает!
- А ласковый взгляд, когда он улыбается!
- Мой и происхождения благородного, он, можно сказать, аристократ.
- А мой из той аристократии, что не к королям, а к самому богу восходит. Природная аристократия! Среди королевских аристократов и горбатые, и хилые, и с носами приплюснутыми встречаются, а природную аристократию сила и красота создают.
- Но если и то и другое сочетается?
- Все равно, я с тобой не поменялась бы.
- Да у тебя и вкуса-то нет! Куда уж тебе судить!
Так состязаясь друг с другом, они иногда переходили на личности, отпускали колкие замечания, которые, вероятно, могли привести к ссоре, если бы в пылу соперничества, истощив запасы всех важных положительных качеств своих избранников, они не прибегали бы к таким, которые непременно должны были вызвать смех. Например, будто подпоручик Розики умеет свистеть, как дрозд, а охотник Мари щелкает пальцами, будто кнутом, а дым от сигары выпускает через нос.
- Ага! Теперь понимаю, тебе копченые носы нравятся. Ну, а мне они не нужны! Ха-ха-ха!