- Что вы зря кричите? - вмешался рабочий железнодорожных мастерских. - Автобус рассчитан на восемнадцать человек. Кондуктор согласился взять двадцать два, а вы назвали сюда всех приехавших на последнем поезде! Автобус не может взять всех! Зачем ерунду говорить?
- Да, конечно, вся мудрость мира досталась только на твою долю! - издевался торговец манго, выразительно указывая глазами на одежду рабочего. И, высунувшись из окна, стал звать пожилую женщину, стоявшую возле автобуса: - Заходи, мать! Заходи и ты! Этот автобус всех заберет!
Все пассажиры покатились со смеху, а кондуктор, скрипнув зубами, сказал:
- Сейчас я позову полицейского! - И, повернувшись, пошел в иранский ресторан звонить по телефону в полицейский участок.
- Веди, веди полицейского! - кричал ему вслед флейтист Дарбар Асангх, который был немножко навеселе. - Ты думаешь, мы его испугаемся? Или, быть может, ты думаешь, что мы и кондукторов боимся? Дарбар Асангх никого не боится! В праздник холи я так разукрасил физиономию одному мадрасцу… Негодяй грозился убить меня, а я раскроил ему череп палкой! Насилу ноги унес, подлец! На другой день я встретил его в автобусе. Вся голова в бинтах. Я сказал ему: "Ты мадрасец, а я Дарбар Асангх, и я разбил тебе голову. Беги, зови полицейского, я тебе при всех голову оторву!"
Чалма Дарбар Асангха развязалась, лицо покраснело от выпитого вина. На коленях он держал футляр с флейтой.
- Почему этот проклятый автобус стоит? - заорал он.
- Кондуктор пошел за полицейским, - ответил ему кто-то из пассажиров.
- Пусть приводит! - кричал он. - Дарбар Асангх всем головы поотрывает!
- Храбрый человек Дарбар Асангх! - стали поддразнивать его пассажиры. - Сильный, бесстрашный, один с десятерыми справится!
- Спросите этого мадрасца, - продолжал польщенный Дарбар Асангх. - Спросите его, он вам скажет, кто кого побил! Я его тогда побил и завтра побью! Меня зовут Дарбар Асангх, флейтист! Меня весь Бомбей боится!
- Ну, этот проклятый кондуктор нас попомнит! - сказал Чече Шах.
А уже через несколько минут пассажиры мирно беседовали друг с другом и каждый стремился рассказать историю, из которой бы явствовало, насколько он силен и бесстрашен.
В разговоре не принимали участие только рабочий железнодорожных мастерских и пара молодоженов, приехавшая с последним поездом. Они были так заняты собой, что не замечали ничего вокруг себя. Отрешившись от всего земного, они не сводили друг с друга влюбленных глаз.
"До чего же она прекрасна! - думал я, позабыв о происшествии в автобусе. - Десять лет назад я встретил такую же красавицу. Увидев ее, я вылез из автобуса и долго шел, не зная куда и зачем".
В моем сердце распустились розы, которые когда-то были ее губами, нежные бутоны, которые когда-то были ее словами! Эти поцелуи, которые когда-то были моими! Неужели этот родник до сих пор не иссяк? Неужели ее стан не склонился, подобно ветви яблони, отягощенной плодами? Неужели в ее сердце сохранился бутон моей любви? Неужели на синем небе ее глаз до сих пор мерцает звезда моего сердца? Где ты, моя прошедшая любовь, и почему ты сегодня пришла в этот поздний час в последний автобус, чтобы разбудить мое сердце? Возьми свои воспоминания обратно, ибо у меня нет сейчас ни бутонов, ни роз, моя жизнь - автобусная остановка, и я жду отправления последнего автобуса.
Я смотрел на молодых людей, которые сидели у окошка, тесно прижавшись друг к другу, и о чем-то шептались.
"Нет, нет, мне нельзя на них смотреть!"
Я отвернулся и стал смотреть в окно. Я увидел кондуктора, который подходил в сопровождении полицейского и трех солдат из станционной охраны.
Все пассажиры сразу же притихли. На их лицах отразился испуг. Чече Шах и Дарбар Асангх, которые кричали больше всех, притихли, и, глядя на них, можно было подумать, что их змея понюхала. Чече Шах вытирал платком пот со лба, жена успокаивала его, что-то говоря на языке гуджерати.
- Это почему же сюда набилось столько народа? - грозно сказал полицейский, появляясь в дверях автобуса. - Выходите все!
Пассажиры не проронили ни слова.
- Кто вошел последним? - спросил полицейский.
Все молчали.
- Ну, тогда говори ты, - обратился полицейский к кондуктору, - кого нужно высаживать?
- Вот этот сел позже всех! - сказал кондуктор, показывая на Чече Шаха.
- Он врет! - дрожа от злости, проговорил Чече Шах. - Он бесстыдно врет, инспектор-сахиб! Я вместе со своей женой сел одним из первых в этот автобус! Спросите у нее, инспектор-сахиб! - И он показал на свою жену.
- И все же вам придется сойти! - сказал полицейский улыбаясь.
- Но…
- Никаких "но"!
- Но ведь со мной моя жена!
- Я доеду одна, - поспешно сказала женщина. - А ты сойди, не затевай ссоры!
Чече Шах пристально поглядел на свою жену, а потом сказал неуверенно:
- Я редактор газеты "Hay Бхарат", я народный представитель. Я думаю, что…
- Послушайте, - сказал полицейский, - я устал. Я только что сменился с дежурства и уже собирался идти домой, когда кондуктор позвал меня сюда. Не мучьте меня, говорите скорей, кто зашел последним?
Пассажиры молчали.
Кондуктор взглянул в сторону Джанаркара, продавца манго, и сказал:
- Вот этот тоже зашел одним из последних!
- Я? Я? - закричал взволнованно Джанаркар. - Инспектор-сахиб, да я самый первый сел в этот автобус! Я вошел сюда, когда здесь ни одной живой души не было!
- Выходите! - приказал полицейский.
- Это Дарбар Асангх, - продолжал кондуктор, который знал, как зовут флейтиста.
Дарбар Асангх, не дожидаясь приказания, молча забрал свою чалму и флейту и вышел из машины.
Кондуктор посмотрел на меня. Я побледнел, но через силу улыбнулся. Однако кондуктор прошел мимо меня и высадил зеленщика Пастанаджи.
Когда же кондуктор проходил мимо прачки Кутти Лала, тот злобным шепотом сказал ему:
- Ну, попадись ты мне около Сат Бунгало, я тебе покажу!
- Инспектор-сахиб, - сказал кондуктор. - Он грозит мне!
- Что ты сказал, подлец? - закричал инспектор, хватая Кутти Лала за плечо, и, обращаясь к охранникам, добавил: - Отведите его в полицейский участок и вложите ему ума дубинками!
- Нет, нет, простите меня, сахиб, - взмолился Кутти Лал. - Я ваш покорный раб!
Кондуктор снова взглянул на меня. Я ответил ему улыбкой и пальцем поманил к себе. Когда он приблизился ко мне, я зашептал ему на ухо:
- Видите того человека, который сидит у окна? - И я показал на доктора Мата Прашада. - Он приехал с последним поездом!
Кондуктор подошел к Мата Прашаду и, потрепав его по плечу, сказал:
- Выходите!
- Но… Я? Да я самый первый сел в автобус! Спросите хоть его! - И доктор показал на меня. Но я сидел и смотрел в окно.
У кондуктора так и не хватило духа высадить молодоженов. Он несколько раз подходил к ним, останавливался, но всякий раз отходил. Они были так поглощены друг другом, глаза их сияли таким счастьем, что кондуктор просто не решался постучаться в дверь их сердец. Он решительно прошел мимо них и стал высаживать других пассажиров. Люди призывали в свидетели бога и аллаха, но кондуктор оставался глух к их мольбам. Сейчас он слышал только гимн моря.
- Теперь посчитайте! - сказал полицейский кондуктору.
Кондуктор пересчитал пассажиров. В автобусе осталось девятнадцать человек. Я был уверен, что теперь кондуктор меня не высадит - между мной и ним установился немой контакт. Взгляд кондуктора остановился на пожилой женщине из Синда, которая позднее всех вошла в автобус. Все пассажиры ее знали. Она была учительницей в вечерней школе. Это была бедная вдова, которая всегда одевалась в белое сари, много раз штопанное и перештопанное. При ней была сумка, в которой она носила картофель, помидоры, перец и другие овощи.
- И вы тоже сойдите! - обратился к ней кондуктор.
- Да как же я доберусь тогда до дому? - спросила женщина полицейского.
- Что ж я поделаю! - развел руками полицейский. - Таков приказ муниципалитета.
- Но, сынок, ведь у меня нет денег на такси! Разве я смогу пройти три мили пешком, да еще ночью? Умоляю тебя, сынок, позволь мне остаться! - И женщина, наклонившись в поклоне, дотронулась пальцами до сапог полицейского.
- Я человек подневольный! - забормотал полицейский, поспешно поднимая ее. - Я ничем не могу вам помочь! Кондуктор говорит, что не повезет больше восемнадцати человек. Вам придется сойти!
- Ради бога, позвольте мне остаться! - молила старая женщина. - Занятия в школе кончаются в десять часов. В одиннадцать я только добираюсь до остановки. А когда я приеду домой, мне нужно еще сготовить обед! Сжальтесь над несчастной вдовой, сахиб! - И женщина заплакала.
Полицейский оглядел пассажиров и, обращаясь ко всем, сказал:
- Если кто-нибудь из вас согласится сойти и уступит свое место женщине, я не стану возражать!
Однако никто не поднялся со своего места - ни хаджи Дауд, ни редактор, ни я, ни тот сетх, который только что вернулся из Швейцарии. Все сидели на своих местах и, повернув головы, смотрели в окно, делая вид, что слова полицейского к ним не относятся.
- Никто не хочет уступить вам своего места! - сказал полицейский, обращаясь к женщине. - Придется вам сойти!
Женщина, плача, собирала свои вещи. Еще раз посмотрев на всех пассажиров, которые так безжалостно обошлись с нею, она пошла к выходу.
Но в это время со своего места поднялся рабочий в синем замасленном комбинезоне и, остановив женщину, сказал:
- Садитесь на мое место, я сойду!