- Сударь, - продолжал Параклет с любезнейшей из своих улыбок, - узы обучения и дружбы связывают меня с самым богатым человеком нашего города, ditissimus urbis, и, без всякого сомнения, наиболее примечательным, maxime omnium conspienus. Упадок аристократии и ее привилегий великой болью отзывается в моем сердце, ибо блистательный венок из благородных семейств всегда окружал и оберегал старинный трон нашего отечества. Я один из тех борцов, unus militum, или ex militibus, или iter milites, ибо имя в партитиве требует поставить следующее за ними имя во множественное число и в генитив или в аблативе при наличии ех-, или в аккузативе, при наличии inter, итак, говорю я, представитель малой армии мужественных борцов, которым суждено спасти общество путем возрождения его благородных институтов. Ибо нам грозит великое бедствие, magna calamitas nobis imminet, impendet, instat!
- Продолжайте, сударь, - проговорил слегка озадаченный председатель.
- Мой юный ученик, - продолжил Параклет, - купается в деньгах, у него есть все, что может пожелать человек, abundat divitiis, nulla se caret! Вы же, господин председатель, обладаете благородным отпрыском… Почему, спрошу я вас, вы любите своих детей? И сам же отвечу: Quaenam mater liberos suos non amat?
Господин де Пертинакс снова поклонился в знак согласия.
- Итак, - снова заговорил Параклет, - мой ученик, господин Ансельм де Тийоль, маркиз по рождению, погружен в самую черную меланхолию, что доставляет мне много горя, moerore conficior! Поначалу я не знал, чему приписать его удрученное состояние, но потом понял - тут не обошлось без любви! Reneo lupum auribus, сказал я себе, надо его женить! Уж мне-то известно, что к кому к кому, а к нему претендентки ринутся толпой! Turba ruit или ruunt! Но благородным флюгером его чувств владеет лишь одна женщина! Я узнал имя избранницы - это ваша дочь, о господин де Пертинакс! С этого момента я решил все о вас разузнать: я увидел ваш дом, vidi domum tuam, и полюбовался его красотой, illius pulehritudinem miratus sum!
- Так вы утверждаете, что юный рыцарь любит мою дочь? - спросил с улыбкой председатель. - Или, говоря вашим языком, dicis hunc juvenem amare filiam meam?
- Ax нет, сударь! - с жаром возразил Параклет. - Так вы погрешите против синтаксиса! В случае совпадения форм необходимо поменять актив на пассив, и именно в том случае, когда после усеченного que именительный и косвенный падежи французского языка оба соответствуют латинскому аккузативу и их невозможно различить! Например, вы говорите, что (qui) Ансельм де Тийоль любит мою дочь. Неправильно будет сказать: Dicis Anselmem ex Tiliis amare filiam meam. Следует перестроить фразу и сказать: Вы говорите, что моя дочь любима Ансельмом де Тийолем - Dicis filiam meam amari al Anselme ex Tilus.
- Как бы там ни было, господин Параклет, думаю, у этой любви нет будущего.
- Сударь! - разгорячился профессор. - Наше дворянство восходит к Людовику Заике! Мы располагаем сорока тысячами ливров ренты! Ответьте, во имя Неба и гибнущих королевских династий, в чем причина отказа?
- В том, что у меня нет дочери, у меня сын, - ответил господин де Пертинакс.
- Ну так что же?
- Однако вы делаете странные замечания!
- Ах да, конечно. - Назон был пристыжен. - Я увлекся. Но почему, почему ваш сын не дочь? Нельзя ли это как-то исправить?
- Не вижу, каким путем!
- Господин председатель, - продолжал настаивать бедный Параклет, - вы сейчас не располагаете временем, мы вернемся к этому вопросу позже…
- Но если я говорю, что у меня сын! - вскипел председатель. - Не может же ваш маркиз на нем жениться!
- Верно, поначалу это кажется затруднительным, но…
- Ваши "но" не имеют смысла!
- Существует ли в гражданском кодексе статья, предусматривающая наказание за подобное предложение? - не сдавался профессор.
- Никакой статьи!
- Итак?..
- Сударь, - председатель побагровел, - мне что, позвать служащего, чтобы вас вывели вон?
- Quis te furor tenet? He предавайте дело огласке! - возмутился Назон.
- Если вы сейчас же не уйдете, - бушевал раскрасневшийся как помидор председатель, - я призову на помощь жандармерию департамента!
- Право, вы потеряли над собой контроль! Мы еще поговорим о нашем деле, - не сдавался Параклет.
- Убирайтесь! - председатель стал совершенно лиловым. - Или я вызываю Национальную гвардию!
- Те relinquo! - вскричал по-латыни разгневанный Назон. - Но я еще не сказал последнего слова, и мой ученик войдет в вашу семью!..
Первое должностное лицо города уже готовилось перейти от слов к делу, но тут упрямец профессор вышел из Дворца Правосудия и пришел в ярость. В свою очередь его лицо из красного стало совершенно белым, прихватив по пути фиолетовый оттенок. Он несколько раз повторил громовым голосом quos ego, чему из глубин здания эхом отвечали крики, как бы оспаривая аргументы Нептуна.
Параклет был уязвлен - провалилась его самая блистательная комбинация. В своем монологе он употреблял энергичные формулировки Цицерона, а его гнев, бравший начало в высоких сферах Гордости, низринулся потоком оскорбительных выражений и даже ругательств меж кощунственных берегов quousque tandem u vernum enimvero.
Он шагал, размахивая руками словно мельница, и спрашивая себя, не должен ли его ученик потребовать удовлетворения за оскорбительный отказ господина де Пертинакса, основанный на утверждении, что у него якобы нет дочери, а лишь один сын! Не следовало ли кровью смыть подобную обиду? Троянская война казалось ему, разгорелась из-за более ничтожного повода! Разве идет в сравнение поруганная честь Менелая с грозящей гибелью рода Тийолей?!
Взъерошенный профессор продвигался вперед нетвердой походкой, пока не столкнулся с каким-то весьма материальным предметом.
- Cave ne cadas, - машинально произнес он.
- Cave ne cadas, - ответили ему.
Благочестивому Назону почудилось, что он встретил на своем пути скалу и громкое эхо.
- Кто вы? - спросил он.
- Месье Параклет, - услышал латинист в ответ, - я секретарь суда. Я уже стар, послушайте меня!
- Постановление суда, так скоро! - с грустной иронией констатировал Параклет. - Зачитаете мой смертный приговор?
- Месье, - отвечал секретарь суда, - я подписываю бумаги моего министерства именем Маро Лафуршет, и я ваш искренний почитатель.
- Что ж, послужите мишенью для стрел моего гнева!
- Месье, выслушайте меня!
- Вы, простой секретарь, ничтожный писарь, безмозглая подставка для перьев, и вы вмешиваетесь в мои мысли и прогулки!
- Но в конце концов!..
- Прочь с дороги, ничтожество!
- Однако…
- Прочь, крючкотвор!
- Не унижайте смиренных! - возгласил Лафуршет. - Ne insultes miseris!
- Или ne insulta! - подхватил Назон.
- Или noli insultare miseris! - нашелся господин Лафуршет.