- Я знаю, бессмысленно уговаривать людей: "сделайте это ради меня...", как в романах.
- Отчего же, я готов на многое ради вас.
- Ах, боже, - сказала она, - не притворяйтесь. Оставайтесь честным. Именно за это я вас люблю. А может, из-за своих неврозов. Эдипов комплекс и тому подобное...
- Я не притворяюсь.
Он взял ее за плечи. На этот раз совсем не так автоматически, как в прошлый, - теперь его толкнула нежность. Да, нежность, но не желание и не страсть влюбленного. Он забыл, как жаждут влюбленные. Влюбленный должен верить в мир, в радость рождения новой жизни. Противозачаточные средства этого не изменили. Акт желания остается актом веры, а он потерял веру...
Она больше не сердилась. Она печально сказала:
- Что случилось с вашей женой?
- Ее расстреляли. По ошибке.
- Как?
- Спутали с другой заложницей. У них сотни заложников. Когда заложников слишком много, они все на одно лицо.
Неужели он пытается ухаживать, рассказывая о мертвой жене, да еще когда рядом на диване труп? Впрочем, он может быть спокоен: ему не удастся сфальшивить - поцелуй выдает слишком многое, его гораздо труднее подделать, чем голос. Их прижатые друг к другу губы выражали общую для обоих пустоту. Она сказала:
- Мне кажется странным - любить человека, который давно мертв.
- Это свойственно большинству людей. Ваша мать...
- О, я не люблю ее... - сказала она. - Я незаконнорожденная. Потом, конечно, все скрепили браком, и я никак от этого не пострадала. Но как-то противно, что ты была нежеланной, уже тогда...
Без испытания трудно решить, где любовь и где жалость. Он крепче прижал ее к себе. Через ее левое плечо на него смотрели открытые глаза мистера К., и он опустил руки.
- Это бред. Я не гожусь для вас. Я больше не мужчина. Может быть, потом, когда перестанут убивать людей...
Она сказала:
- Мой дорогой. Я не боюсь ожидания... пока ты жив.
Что верно, то верно - условие немаловажное. Он сказал:
- А теперь вам лучше уйти. Постарайтесь, чтобы никто не заметил, когда вы будете выходить. И не садитесь в такси в этом районе.
- А что вы собираетесь делать?
- С какого вокзала мне ехать?
Она сказала:
- Примерно в полночь идет поезд с Юстона... Он прибывает туда утром в воскресенье, бог знает в котором часу. Только переоденьтесь... Так вас сразу узнают.
- Даже без усов?
- Шрам-то остался. Вас именно по шраму ищут. - Она добавила: - Подождите минуту, - и когда он попытался что-то сказать, перебила его: - Я уйду. Я буду рассудительной, сделаю все, как вы говорите, отпущу вас на все четыре стороны и постараюсь проявить благоразумие. Но - минутку.
Она шагнула в ванную. Было слышно, как под ее туфлями хрустнули очки мистера К. И через секунду вернулась.
- Слава богу, - сказала она, - хозяйка женщина запасливая. - В руках у нее была вата и кусок пластыря. Она сказала: - Стойте спокойно. Никто не найдет вашего шрама. - Она прижала к его щеке клочок ваты и заклеила ее пластырем. - Вполне убедительно, - сказала она, - как нарыв.
- Но ведь пластырь не закрывает шрама.
- В этом весь фокус. Край пластыря немножко закрывает шрам, а сама вата - на щеке. Никому и в голову не придет, что скрывают что-то на подбородке. - Она сжала его голову ладонями и сказала: - Из меня бы вышел неплохой тайный агент, правда?
- Вы слишком хороший человек. Вы верите людям, - сказал он. - А тайным агентам это мешает.
Он почувствовал теплую волну благодарности за то, что в мире, полном войн и обмана, есть кто-то, кому он может доверять. Так человек, скитающийся в одиночестве по пустыне, радуется, встретив товарища. Он сказал:
- Дорогая, от моей любви мало толку, но вся она ваша... вернее, то, что от нее осталось. - Пока он говорил, в нем снова подымалась боль воспоминаний. От этого не уйти...
Она сказала мягко, словно говорила о любви:
- У вас есть шансы. Особенно если учесть, что вы хорошо говорите по-английски. Немножко забавный акцент, но не он выдает вас, а прочитанные книги. Осталось совсем немного - забыть, что вы когда-то читали лекции по средневековой литературе. - Она снова провела по его лицу ладонью, в этот момент послышался звонок.
Они стояли посреди комнаты. Снова позвонили. Он сказал:
- Вам надо скрыться. - Но спрятаться в этой комнатушке было негде. - Если полиция, то виноват я, и только я, - договорились? Вам незачем лезть в эту историю. Обвиняйте меня во всем. А теперь откройте дверь.
Он взял мистера К. за плечи, повернул лицом к стене и закутал его в покрывало. Теперь казалось, что он просто спит. Д. слышал, как открылась дверь и какой-то голос сказал:
- О, простите, меня зовут Фортескью.
В комнату робко вошел неопределенного возраста человек с залысинами на висках, в двубортной жилетке. Роз попыталась загородить ему дорогу. Она сказала:
- Что вам угодно?
Он повторил "Фортескью" со слабым подобием улыбки.
- Кто вы такой?
Он, мигая, посмотрел на них. Он был без пальто и без шляпы.
- Простите, я живу наверху. Что, Эмили... извините, мисс Глоувер дома?
Д. сказал:
- Она будет в понедельник.
- Я знал, что она собиралась уехать, но когда увидел в окне свет... - Он забормотал: - Боже правый, что это?
- Знакомьтесь, - сказала Роз, - это Джек. Джек Отрем.
- Он болен?
- Ему нехорошо. У нас тут небольшая вечеринка.
Он еще колебался:
- Как странно! Я хочу сказать, что Эмили, мисс Глоувер...
- О, зовите ее просто Эммой, - сказала Роз, - мы все здесь друзья.
- Эмма никогда не приглашала гостей.
- Она оставила нам ключи.
- Д-да. Я понимаю.
- Хотите выпить?
Это уж слишком, подумал Д., нельзя же найти в этой квартире все, что только не вздумаешь. Потерпевшим кораблекрушение необходима находчивость, но только в детской книжке Робинзон Крузо на необитаемом острове находит все необходимое, и как раз тогда, когда нужно.
- Нет, спасибо, - сказал Фортескью. - Я не употребляю. То есть я хотел сказать, что я не пью.
- Все пьют. Иначе не проживешь.
- Ну, разумеется, - воду. Я тоже пью воду.
- В самом деле?
- О да, несомненно. - Он пугливо взглянул на лежащего на диване, потом на Д., который стоял возле дивана, как часовой. Он участливо поинтересовался: - Вы поранили лицо?
- Увы.
Молчание стало почти осязаемым. Оно затягивалось, как проводы гостей у радушных хозяев. Наконец Фортескью сказал:
- Мне надо идти.
- Неужели? - сказала Роз.
- Да нет, я не то хотел сказать. Понимаете, мне не хочется портить вам вечеринку.
Он оглядывался по сторонам и явно искал глазами бутылки и рюмки. В этой комнате что-то было не так. Ему и в голову не приходило, что рядом с ним лежит труп, - в его мире не было места таким ужасам.
- Эмма не предупредила меня...
- Вы, наверное, часто разделяете ее одиночество?
Он покраснел и сказал:
- Да, мы с ней добрые друзья. Мы оба, видите ли, групперы.
- Кто-кто?
- Оксфордские групперы.
- Ах, вот что! - воскликнула Роз. - Домашние вечера, Браунс Отель, Крауборо...
Посыпались названия, которых Д. никогда не слышал. Что это - ее фантазия или истерика? Фортескью просиял. Его старческое младенчески розовое лицо растянулось в улыбке, чем-то напоминая экран кинотеатра, где показывают лишь тщательно отобранные фильмы, те, что можно смотреть в семейном кругу. Он пролепетал:
- Вы у нас когда-нибудь бывали?
- Нет. Это не для меня.
Он еще раз посмотрел на диван. На редкость прилипчивый тип, приходится следить за тем, что говоришь, - стоило ей неосторожно затронуть не ту тему, как он тут же за нее цеплялся.
- Обязательно заходите! У нас самые разные люди бывают: и бизнесмены, и... Один раз был даже помощник министра внешней торговли. Ну, и конечно, Фрэнки... - Он почти вплотную подошел к дивану, с жаром объясняя: - Это религия, но, как бы вам сказать... практическая. Она помогает вам жить - вы всегда чувствуете себя правым. В Норвегии мы достигли потрясающих успехов.
- Что вы говорите! - подхватила Роз, надеясь отвлечь его. А его так и тянуло к мистеру К.
- К примеру, вас что-то беспокоит - понимаете, о чем я говорю? Ничто так не очищает, как общение... на семейном вечере. Дружеское сочувствие, ведь многим приходилось испытать что-то похожее... - Он слегка наклонился вперед и обеспокоено заговорил: - Все-таки ваш друг выглядит совсем больным... С ним точно все в порядке?
Фантастическая страна, подумал Д. Такие фантастические вещи могут происходить только в мирное время, но никак не во время гражданской войны. Война упрощает жизнь: людей не интересует ни любовь, ни энтернационо. Они думают только о том, как бы поесть и укрыться от бомбежки. Фортескью сказал:
- Если бы... понимаете... он облегчился, может быть, все как рукой?
- О нет, - сказала Роз. - Ему так лучше. Пусть полежит спокойно.
- Конечно, - сказал он покорно, - я в этом не большой специалист. Я говорю про выпивку. Очень может быть, он плохо переносит спиртное? Ему бы не следовало пить, это так вредно. И к тому же такой немолодой человек. Простите меня, если это ваш близкий друг...
- Ничего, не беспокойтесь, - нетерпеливо отрезала Роз.
Пора этому типу и честь знать, подумал Д. Неужели ледяной тон Роз до него не доходит?