- Пошли мы много мальчишек смотреть кино. Вошли на вторую часть, потому что так дешевле. И тогда мне приспичило, ну ты знаешь?.. Я устроился в углу и пописал на стенку. Но вы, же знаете нас, мальчишек. Достаточно одному это сделать, как у всех появляется желание. И таким образом все пошли в этот уголок, и вскоре там образовалась река. Наконец это раскрылось, и как вы знаете: это был сын дона Пабло. Мне запретили идти в кинотеатр "Бангу" в течение года, пока у меня не появится разум. Ночью хозяин рассказал это папе, и это создало у него, плохое настроение… я могу сказать так.
И все равно, Мизинец продолжал сердиться.
- Слушай, Мизинец, ты не должен делать такое лицо. Он мой лучший друг. Но ты абсолютный король среди деревьев, как Луис абсолютный король среди моих братьев. Тебе необходимо знать, что у людей сердце очень большое и должно вмещать все, что человеку нравится.
Молчание.
- Знаешь что, Мизинец? Пойду я поиграю в шарики. Что-то ты сегодня скучный.
Вначале, секрет был только потому, что мне было стыдно, что меня увидят на автомобиле человека, который надавал мне шлепков. Затем это сохранилось, потому что всегда прекрасно иметь секрет. И Португалец, к моему удовольствию, поддерживал это чувство. Мы поклялись смертью, что никто не должен узнать о нашей дружбе. Во-первых, потому что я не хотел, чтобы он возил других мальчишек. Когда шли знакомые люди, даже сам Тотока , я сходил с машины.
Во-вторых, потому что никто не должен был нам мешать обсуждать разные темы, на которые мы беседовали.
- Вы никогда не видели мою маму? Она индианка. Дочь индейца. Все в нашем доме наполовину индейцы.
- А как ты получился таким беленьким? И кроме того с белокурыми волосами, почти белыми.
- Это с португальской стороны. Мама из индейцев, очень смуглая с гладкими волосами. Только я и Глория получились такими, как бело-пегий кот с плохой шерстью. Она работает на ткацких станках Английской фабрики, чтобы помочь платить за дом. Недавно она подняла какую-то коробку и почувствовала страшную боль. Пришлось ей пойти к врачу, он дал ей корсет, потому что у нее было ущемление грыжи. Мама ко мне хорошо относится. Когда она меня бьет, то берет прутики мальвы во дворе и бьет меня только по ногам. Она бывает такая усталая, что когда вечером приходит домой, то не имеет даже желания разговаривать.
Автомобиль ехал, а я разговаривал.
- Вот кто смелая так это моя старшая сестра. Влюбчивая до невозможности. Когда мама посылает ее присмотреть за мной и погулять, то наказывает ей не идти дальше нашей улицы, потому что знает, что на углу ее ждет ухажер. Однако она шла в ту сторону, куда ей сказали, а там ее также ждет другой ухажер. Карандашей на нее не напасешься, потому что жила только писанием писем своим ухажерам…
- Приехали…
Мы были недалеко от рынка, и он остановился в условленном месте.
- До завтра, малыш.
Он знал, что я буду искать любой способ пройтись по месту, где мы остановились, чтобы выпить освежающего и получить свои фигурки. Я знал даже часы, когда он ничего не делал. И эта игра длилась уже больше месяца. Даже намного больше. Никогда не думал, что у него будет такое печальное лицо, когда я рассказал ему историю о Рождестве. У него глаза наполнились слезами, и он провел руками по моим волосам, обещая, что больше никогда я не останусь без подарка в этот день.
Дни проходили не торопясь и очень радостные. Даже дома начали отмечать изменения во мне. Я не совершал уже столько шалостей и жил в своем маленьком мире во дворе дома. Правда, черт иногда побеждал мои намерения. Но я уже не говорил столько плохих слов, как раньше и оставил соседей в покое.
По мере возможности, он устраивал поездки, и во время одной из них остановил машину и улыбнулся мне:
- Тебе нравиться кататься на "нашей" машине?
- Она и моя?
- Все что мое, то и твое. Как два больших друга.
Я чуть не сошел с ума. Эх, если бы я мог рассказать всем, что был хозяином половины автомобиля самого красивого в мире!
- Ты хочешь сказать, что теперь мы настоящие друзья?
- Да, мы есть. Могу я спросить у тебя одну вещь?
- Да, конечно, сеньор.
- Думаю, что теперь ты не хочешь расти, чтобы убить меня, не правда ли?
- Нет, никогда я этого не сделаю.
- Но, ты, же сказал это, нет?
- Я сказал это, когда разозлился. Я никогда никого не убью, даже, когда дома режут курицу, мне не нравиться на это смотреть. А потом я обнаружил, что вы не такой, как о вас говорили. Вы не антропофаг, и тому прочее.
Он почти подпрыгнул.
- Что ты сказал?
- Что вы не антропофаг.
- А ты знаешь, что это такое?
- Да, знаю. Мне объяснил это дядя Эдмундо. Он ученый. В городе есть человек, который пригласил его делать словарь. Единственное, чего он не смог мне до сих пор объяснить, это, что такое карборунд.
- Ты уходишь от вопроса. Я хочу, чтобы ты мне точно объяснил, кто такой антропофаг.
- Антропофагами были индейцы, которые ели мясо людей. В Истории Бразилии есть рисунок, где они снимают кожу с португальцев, чтобы съесть их. Также они ели воинов вражеских племен. Это то, же самое, что каннибал. Только каннибалы в Африке и им очень нравиться есть бородатых миссионеров.
Он весело расхохотался, так как ни один бразилец не смог бы сделать.
- У тебя золотая голова, малыш. Иногда ты меня пугаешь.
Затем он посмотрел на меня серьезно.
- Давай посмотрим, сколько тебе лет?
- По правде или неправде?
- Естественно, по правде. Я не хочу иметь друга лжеца.
- Ладно, это так: по правде мне пока еще пять лет. По неправде шесть. Потому что тогда бы я не смог поступить в школу.
- А почему тебя так рано отправили в школу?
- Представь себе, все хотели освободиться от меня на несколько часов. Вы знаете, что такое карборунд?
- Откуда ты это взял?
Я засунул руку в карман и поискал, между камешками для пращи, фигурками, нитью для волчка и шариками.
- Вот отсюда.
В руке у меня была медаль с головой индейца. Индеец из Северной Америки с головой обрамленной перьями. На другой стороне и было написано это слово.
Он посмотрел и еще раз посмотрел медаль.
- Представь, я тоже не знаю, что это означает. Где ты это нашел?
- Она была частью часов папы. Она была прикреплена к ремешку, для крепления часов к карману брюк. Папа сказал, что часы перейдут ко мне по наследству. Но ему нужны были деньги, и он продал часы. Такие красивые часы! Тогда он отдал мне остаток моего наследства, вот это. Ремешок я отрезал, так он от него шел невыносимый кислый запах.
Он снова погладил мои волосы.
- Ты очень сложный ребенок, но признаюсь тебе, что ты наполнил радостью старое сердце португальца. Хорошо, оставим это. Теперь, поехали?
- Здесь так красиво. Подожди, только немножко. Мне надо сказать тебе что-то важное.
- Тогда говори.
- Мы же друзья, дальше некуда, верно?
- Без сомнения.
- Даже автомобиль наполовину мой, нет?
- Однажды он будет весь твой.
- Дело в том…
Мне тяжело было сказать это.
- Да ты что, рассердился? Но ты, же не из тех…
- Ты не рассердишься?
- Обещаю тебе.
- В нашей дружбе есть две вещи, которые мне не нравятся.
Но это было не так легко, как я думал.
- Что именно?
- Во-первых, если мы такие большие друзья, то почему я должен обращаться к тебе на "вы" здесь, "вы" там.
Он рассмеялся.
- Так обращайся ко мне как хочешь.
- На "ты", не очень трудно. Я могу пересказывать Мизинцу наши разговоры. Значить, ты согласен, что я буду называть тебя на "ты". Так лучше. Ты не рассердишься?
- Почему же? Просьба вполне справедливая. А кто такой этот Мизинец, я никогда не слышал, чтобы ты о нем говорил?
- Мизинец это Ксурурука.
- Хорошо, Ксурурука это Мизинец и Мизинец это Ксурурука. Но это мне ничего не говорит.
- Мизинец, это мое дерево апельсина-лима. Когда он мне нравиться больше, то называю его Ксурурука.
- Как я понял, ты владеешь деревом апельсина-лима, которое называется Мизинец.
- Оно больше чем живое! Разговаривает со мною, превращается в лошадь, и гуляет со мной. С Баком Джонсом, с Томом Миксом… С Фредом Томпсоном… Ты… (первое "ты" было трудно произносить, но я уже решился…)… А тебе нравится Кен Мейджер?
Он сделал жест, что не понял и ничего не понимает в ковбойских фильмах.
- Однажды Фред Томпсон мне его представит. Мне очень нравится кожаная шляпа, которую он носит. Но, кажется, что он не умеет смеяться…
- Ладно, хватит, у меня голова кружиться от всего этого, что существует только в твоей головке. И другая вещь?
- Другая вещь пока еще более трудная. Но раз я уже говорю "ты" и ты не рассердился… Мне не очень нравиться твое имя. То есть не то, что не нравиться, но между друзьями оно очень…
- Святая дева, что там еще?
- Думаешь, я могу называть тебя "Валадарес"? Он подумал немного и улыбнулся.
- Да, в действительности звучит не очень.
- Также мне не нравиться говорить Мануэль. Ты не представляешь, как я злюсь, когда папа рассказывает анекдоты о португальцах и говорит: "Ах, Мануэль…". Видно сын своей матери никогда не имел друга португальца…
- Что ты сказал?
- Что мой отец передразнивает португальцев.