Когда я добредаю дотуда, моя одежда промокла насквозь, уши горят от ветра. Горячее желание снять дешевую девочку стекает в беснующуюся канаву, неистово пузырящуюся пеной кофейного оттенка. Я кляну себя за то, что я такая, за то, что неспособна просто взять и скинуть это. Забыть. Другие это умеют.
Я подхожу к ближайшей автобусной остановке на Кэтрин-стрит, но замечаю еще один под навесом, чуть подальше. Я мчусь туда, перепрыгивая и огибая огромные зияющие лужи. Внутри притулился сомалийский дедушка с вытянутым, по-кладбищенски унылым лицом. Он погружен в свои раздумья, но вид у него незлой и довольный. Я шарю в куртке, и мой дух вздымает ввысь, когда я обнаруживаю, что у меня еще есть курить. Съежившись от ветра, я прикуриваю и вдруг вижу призрачный силуэт, запрыгивающий в серебристый "Мерседес" в самом начале Каннинг-стрит. Внутри вспыхивает зависть, но она быстро душится и сменяется ощущением собственного идиотизма. С моей стороны абсурдно ревновать к нему! Расползшийся жирный офисный хрен, хуе-мое - чей-то муженек! И он снимает блядь, козел. Покупает себе крэковую девочку. Большое достижение? Нисколько. И все же, как мужик, и мужик с машиной, он наделен такими преимуществами, о которых мне можно только мечтать. Пусть даже он обрюзгший и жалкий, а она - опустившийся ниже некуда, гадостный призрак, я хотела бы быть на его месте.
Дождь чуть стихает, но ветер воет и стонет вокруг навеса, швыряя на дорогу мусор. Машины вихляют туда-сюда, какая-то женщина громко бибикает, когда пустая жестянка шибанула ее ветровое стекло. Я спрашиваю у дедушки, во сколько пойдет следующий автобус, а он пожимает плечами, поднимает руку, чтобы взглянуть на часы, и опять пожимает плечами. Кисть у него толстая и узловатая, будто виноградная лоза. Он сутулится снова и напускает на себя выражение безнадеги. Его глаза кажутся пугающе большими на его старом лице. Пытаюсь улыбнуться ему, но он вновь заперся в каморке своих размышлений. Я достаю последнюю, измусоленную сигарету и пальцами выравниваю ее. Когда я чиркаю спичкой, мне в глаза бросается неожиданное движение. Через дорогу напротив какая-то женщина раздвигает шторы и замирает у окна. Сверху на нее обрушивается свет электрической лампочки без абажура. Я сужаю глаза и щурюсь сквозь жалюзи дождя. На ней неглиже - с расстояния она смотрится опрятной, подтянутой и ухоженной. Слишком опрятная для дешевой девочки. Она откидывает с лица волосы, складывает руки на груди и чуть выдвигает вперед бедра.
Я смотрю на нее все дольше и дольше, и невезучесть этой ночи лопается. Никаких сомнений - девушка в теме. Я до сих пор нахожусь в дальнем районе красных фонарей, но женщины в окне? Здесь такое не заведено. Я знаю, тут промышляют девочки, кто водит клиентов к себе домой - несколько раз я наблюдала это своими собственными влюбленными и завистливыми глазами - но ловят они их по улицам. Это просто наглость. Так не бывает. Выбрось из головы.
Снаружи останавливается голубой "Сааб", выходит худощавый парень с волосами, завязанными в хвост. Некоторое время трется у ее двери, затем исчезает в доме. Она задергивает шторы.
Жду пока проедут два автобуса.
Наконец он возникает снова, и, как только его машина отъезжает, она раздвигает шторы и занимает прежнюю диспозицию у окна. Я украдкой подбираюсь ближе, чтобы лучше ее рассмотреть. Ей под тридцатник, у нее каштановые волосы до плеч и костлявое, но очень приятное лицо. Дождь стих, на улицах нет ни жизни, ни движения. Воздух влажный и распухший в своей неподвижности. Я резко вдыхаю и перехожу улицу.
Ржавая ограда отделяет ее дом от мостовой. На остриях прутьев нацеплены презервативы, а дверь украшает слово БЛЯДИНА, намалеванное зеленой краской. Я шагаю к ней. Три звонка. Только у одного из них написано имя. Сабрина. Я нажимаю его.
- Нда?
- Это вы стояли у окна?
Грубый солфордский акцент грохочет, сталкивая меня на нижнюю ступеньку.
- Сама-то кем будешь!
- Меня зовут Сара. Можно войти?
- Те че надо?
- Я лесбиянка, - отвечаю я, презирая само звучание этого словечка. - Одна из девчонок на Хоуп-стрит мне сказала, вы меня обслужите.
- Да шла б ты в жопу? Кто те такое спизднул?
- Как ее звали не помню. У нее такой жуткий шрам на лице и…
- В каком-таком смысле "обслужите"?
- Смотрите, здесь льет как из ведра. Я не собираюсь стоять тут и на хуй позориться. Я ошиблась. Извините. Спокойной ночи.
Я немного медлю, сверля глазами звонок, секунды тишины отсчитываются клацаньем моих зубов.
- Давай-давай, ты меня задерживаешь.
Следует еще одна пауза, на сей раз прерываемая пробным вздохом. Затем звонок напоминает мне, чтоб я уходила.
Я закрываю за собой парадную дверь, и меня выносит в плотный густой туман. Сплошная густота и напряженность темноты вгоняют меня в панику, но в конце коридора вскоре мигает огонек света. Тот же самый голос, но теперь смягчившийся, зовет:
- Стой, э-тыы!
Дверь выталкивает меня прямо в кухню, она крохотная, промозглая и наводящая тоску. Вдоль грязного линолеумного пола выстроились миски с кошачьим кормом, но никаких признаков кота. Глупо сконструированный свод отделяет кухню от тесной комнаты, я обнаруживаю ее, сидящую на маленькой кушетке; она закинула голые ноги одна на другую и скрестила руки. Она не просто объект для ебли, она сексуальная. В комнате пахнет так же как в кухне - сигаретами и кошачьей едой. Не могу оторвать взгляд от ее лица. Оно у нее бледно-коричневато-желтоватое, с глубоко посаженными мутными голубыми глазами. Она часто мигает. Когда ее глаза впервые останавливаются на мне, ее удивление - ее приятное удивление - очевидно. Она ожидала увидеть лебиянку-корову.
- Ну присаживайся, - наконец произносит она. - Меня зовут Сабрина.
Ссс-эбб-ррр-иии-ноо.
Я сажусь на расшатанный стул напротив нее.
- Сара, - сообщаю я ей.
- Подумала, ты из мусарни.
Шуточка похабная и плоская, но я пропускаю ее мимо ушей.
- Первый раз?
- Чего - с женщиной или с … когда надо платить за секс?
- И то и то, я так полагаю.
- Нет. На обоих фронтах. Не то, что это у меня привычка такая, ты понимаешь? Я просто…
- Слушай, не надо мне ничего объяснять, моя профессия не предполагает вынесение суждений, так?
Она окидывает меня своими выгоревше-голубыми глазками, раздумывая над вопросом цены.
- Скажу тебе одну веешь, Сарр-ой. Я маленько охренела, когда ты вошла.
- А ты типа рассчитывала лицезреть девку-промсосиску. Она хмыкает.
- Ну и? Я что, твоя первая женщина?
- Нет. Не говори ерунды. Почему-то я не уверена.
Она распрямляет руки, потом складывает их обратно.
- Тебе скока лет?
- Двадцать один, - вру я. - Сигаретки не найдется?
Она вытягивает руку, тянет руку к боку кушетки и бросает мне пачку "Лэмберт энд Батлер". Зажигалка внутри. Я вынимаю сигарету и трясу зажигалку, чтоб заработала. Глубоко затягиваюсь, удерживая дым в легких, будто это трава. Сейчас мне до странности легко. Чувствую, что управляю ситуацией.
- У тебя это не совсем укладывается в голову, не так ли? Она-качает головой с жесткими волосами. Я выдыхаю густую струю дыма в потолок, весь покрытый никотиновыми пятнами и паутиной.
- Как уже сказала, моя профессия не предполагает вынесение суждений - но ты, ты-то же в состоянии склеить любую девчонку, какую захочешь.
Она бросает на меня нервный, нерешительный взгляд. Я пожимаю плечами.
- Откуда ты знаешь, что у меня нету девушки? Я игриво приподнимаю бровь.
- Пятнадцать лет работы на улице, золотко. Спорим, у тебя парень?
Приподнимаю вторую бровь и качаю головой.
- Я наблюдала за тобой с улицы, - мой голос переходит в шепот. - У тебя необыкновенное лицо. Сногсшибательное. Откуда - ты понимаешь? Откуда ты родом?
Она опять распрямляет и складывает руки, трясущейся рукой проводит по волосам. Она покраснела!
- Мама из Исландии. Я родилась в Рейкьявике. А папа, он из Манчестера. Выросла в Солфорде.
- Ты красивая.
- Спасибо, - она сглатывает и отводит взгляд в сторону.
Я жутко завелась. Пизда зудит так, что больно, ноги делаются теплыми и непослушными. И не только осознание того, что я нахожусь здесь, волнует меня - что я вот-вот буду заниматься опасным сексом с незнакомой женщиной, которая будет делать все, что я от нее захочу. И более того. Между нами происходит обмен химическими веществами. Ими наполнена вся комната. Я страшно хочу ее, и она знает это, и она сама тоже хочет меня. Она пытается вернуть баланс власти.
- Если пройдешь через спальню и дверь налево на себя, то там ванна, - она переключается на деловой тон. - Примешь душ. Чистые полотенца в шкафу над раковиной. Положишь в бак с грязным бельем, как закончишь. За дверью в ванной висит чистый халат. Наденешь, жду тебя в спальне.
Она некоторое время удерживает мой пристальный взгляд, обдумывая какую-то мысль, затем продолжает:
- И я беру деньги вперед. Сама решила, чего хочешь?
Я открываю рот. Слова складываются, но она идет продолжает:
- Я беру по пятнадцать за массаж, оральный секс и мастурбация - это тридцать, и полный комплект - сорок.
Она поднимается и, кокетливо тряхнув волосами, идет на кухню, там садится на корточки у холодильника.
- Еще у меня есть набор вибраторов и страпонов в спальне, но это за дополнительные деньги. Уро и копро я не делаю.