- Всё. По-нашему, готово.
Вдруг Фредерика, мучимая сомнением, говорит громко:
- Ты бы поберёгся сегодня, Марцеллиус. Разве никто другой не может сесть сегодня в лодку, кроме тебя?
Все это слышали.
- О, он ведь привык, - говорит Иоахим, отец парня.
- Ведь это же посмешище - лодка с именем, - говорит Фредерика.
- Наоборот, у неё прекрасное название, - возразил снисходительно её отец. - Ты этого не понимаешь, Фредерика.
Тогда Симон Руст заявляет:
- Я сам сяду в лодку.
Все стараются отговорить его от этого, но Симон влезает наверх и садится. Его просят несколько минут, но Симон отвечает гордо и красноречиво:
- Пусть Фредерикина душа успокоится.
- Привяжись, во всяком случае, покрепче, - говорит Иоахим и протягивает ему верёвку.
- Спускай! - злобно кричит Симон.
Канаты отвязывают, и лодка начинает спускаться. Симон снимает резиновую тесёмку со шляпы и прикрепляет конец её к пуговице.
Иоахим подаёт годос, Симон отвечает снизу, всё ниже и ниже из-под отвеса скалы, но ни один другого не видит. Симон так оскорблён, что отвечает всё реже и реже, он не желает поднимать шум из-за такого простого дела; в конце концов он совершенно замолкает. Марцеллиусу нечего делать, и он стоит вдалеке.
- Он, должно быть, перевалил за половину, - говорит Иоахим. - Толковый малый, что и говорить!
Вдруг крик из глубины. Никто не понимает этого языка. Это не то, что всегда: "Довольно, стала!", а какие-то вопли, и при этом сигнальная верёвка сильно дергается. Наверху, на скале, все думают, что надо немного приподнять лодку, и Иоахим и его люди подтягивают канат. Вдруг из бездны доносится резкий, пронзительный крик, слышно, как лодка бухается о стену утеса, словно весь остров кашлянул.
Все бледнеют. Канаты в ту же секунду как-то странно полегчали. Поднимается шум, все спрашивают, кричат, Иоахим командует: "Спускай! Немного погодя кричит: Поднимай!". Но все понимают, что это ни к чему, Симон перевернул лодку и свалился в море.
В это время колокола на Церковном острове зазвонили к рождественской службе. Но какое уж тут могло быть Рождество!
А умная и сообразительная Фредерика подошла к Марцеллиусу и сказала:
- Пусть Господь простит мне мой грех, но я рада, что это не с тобой случилось. Чего же ты стоишь? Ты бы сбегал на тот конец острова, взял лодку и поискал бы его.
И когда все сообразили, что она права, мужчины со всех ног пустились к южному краю острова. Один старый Иоахим, почтенный корабельщик, остался на месте.
II
Не могу же я стоять здесь и держать лодку целую вечность, - думал Иоахим. - Или я должен опять поднять её сюда, но на это у меня не хватит силы, или я должен спустить ее в море!
Он ещё долго раздумывал об этом, потом пустил канат.
Но тут произошла удивительная вещь: канат пополз всего с полминуты из его руки и затем слабо повис. Лодка стала на воду.
Иоахим не мог понять этого. Он подтянул канат аршина на два, потом отпустил, лодка снова стала на воду. Тогда старый Иоахим очень обрадовался и обернулся, чтобы рассказать кому-нибудь о своём открытии. Если лодка была всего в нескольких саженях от воды, то Симон Руст не мог убиться до смерти. Разве только, что он утонул?
- Живей, ребята! - крикнул Иоахим. - Он, может, цел.
Иоахим ещё держал ослабшую веревку и вдруг почувствовал, что она дёрнулась, словно кто-нибудь ухватился за лодку. Он крикнул вниз:
- Ты жив?
Но Атлантический окёан сильно шумел, и ответа нельзя было услышать.
Он долго держал канат. Можно было, конечно, привязать его и мирно выжидать, что будет дальше. Но Иоахим думал, что теперь не время щадить себя. Здесь, можно сказать, учёный человек, с просвещёнными взглядами, на его глазах расстаётся, пожалуй, с жизнью.
Прошло добрых четверть часа. Когда ветер дул со стороны Церковного острова, Иоахим слышал звон колоколов, и, по правде сказать, он производил на него внушительное и довольно жуткое впечатление. Вдруг глубоко снизу донеслись голоса, это подъезжали спасатели. Лодкой правили его сыновья, и он знал, что, стало быть, идёт она быстро. Иоахим затаил дыхание и прислушался.
- Вон он! - говорит Марцеллиус.
- Нашли? - спрашивает отец со скалы.
Немного погодя он чувствует, что его канат снимают с лодки. Он лёг над бездной и крикнул:
- Он жив?
- Ну, да! - ответил Марцеллиус. - Поднимай-ка канат.
- Слава Тебе, Господи! - пробормотал Иоахим.
Он подтянул канат, заложил за щеку порцию жвачки и пошёл к пристани на южном берегу, чтобы встретить компанию. По дороге честный корабельщик не мог всё же не усомниться насчёт Симона Руста и его близкой погибели. Симон был учёный малый, но хитрец. Может, он сам нарочно перевернул лодку и выбросился в море, раз до него оставалось всего два-три аршина.
"Чёрт бы его побрал", - подумал Иоахим.
Он встретил учителя с дочерью на пристани и сказал:
- Он спасён.
- Спасён? - воскликнула Фредерика. - Ты шутишь?
- Он спасён.
Старик-учитель тоже сказал Слава Богу и искренно обрадовался.
Фредерика же стояла молча и спокойно…
Когда лодки подплывали к пристани, Симон Руст сидел на вёслах и грёб, что было мочи; он весь промок до нитки и дрожал от холода.
- Ты не расшибся? - спросила Фредерика. - Где твоя шляпа?
- Мы не нашли её, - сказал Марцеллиус.
- Так ты мог бы дать ему пока свою шапку, - сказала Фредерика и стала очень внимательна к Симону.
- Он не захотел взять её, - ответил Марцеллиус.
- Нет, уж извини, я не желаю брать её, - сказал надменно Симон, хотя весь трясся от холода.
Старый учитель стал расспрашивать своего коллегу о несчастье, и тот отвечал. Иоахиму казалось, что они говорят между собою на каком-то мудрёном языке. Симон Руст объяснил, что научился плавать в семинарии, и это спасло его. Но он испытывал муки Тантала, пока не показалась спасательная лодка. Он хотел подробно рассказать, как всё произошло, чтобы потом не было других версий.
- Я желаю знать только одну вещь, - сказал он и обернулся к Фредерике. - Как ты почувствовада себя, Фредерика, когда лодка со мной опрокинулась?
- Как я почувствовала себя? - сказала Фредерика.
- Да. И какое было твое первое слово?
Фредерика быстро сообразила.
- Это я погнала народ спасать тебя, - сказала она.
- Ну, это хорошо, - сказал Симон.
Марцеллиус молчал. Он понимал, что теперь сердце её снова принадлежало Симону Русту.
- Пойдём сейчас же домой и переоденься в сухое платье, - сказал старик-учитель. - Поистине будет чудом Божьим, если ты переживёшь благополучно эту катастрофу.
Все помогли вытащить лодки на берег, и Марцеллиус не сделал между ними никакого различия, а, наоборот, подложил чурки и под Симонову лодку, как под свою, чтобы их не снесло в море. Он пропустил всех вперёд, а сам в мрачном раздумье направился домой.
Вечером Фредерика пошла зачем-то в соседнюю избу, но не заглянула к Марцеллиусу. Он вышел на крыльцо, подкараулить её, и, когда она проходила, сказал:
- Добрый вечер. Ты вышла полюбоваться северным сиянием?
- Нет, я по делу, - ответила она. - Что ты думаешь о сегодняшнем чуде?
Марцеллиус ответил:
- Вот что я скажу тебе: я думаю, что никакого чуда тут не было.
- Вот как. Но если бы ты упал из лодки, разве ты спасся бы?
- Да он и не упал. Он сам выбросился с двух-трёх аршин, говорит отец.
- Сам выбросился? Вот что! Ну, а этого ты и вовсе никогда бы не сделал.
Марцеллиус молчал.
- Потому что ты не умеешь плавать, - продолжала Фредерика. - И ты не учился всему тому, чему учился он. И на органе не учился играть.
- Так, значит, вы поженитесь? - спросил Марцеллиус.
- Не знаю, как будет, - ответила она. - Во всяком случае, похоже на то.
Марцеллиус сказал с горечью:
- Тогда всё равно, вы можете получить лодку задаром, как я решил.
Фредерика подумала и ответила:
- Ну да, если у нас что-нибудь сладится, то мы можем взять лодку, как ты говоришь. Но если он меня обманет, то я ведь выйду за тебя, и тогда он должен будет заплатить нам за лодку.
Марцеллиус не проявил никакого изумления при этом договоре и спросил:
- Когда же я это узнаю?
Фредерика ответила:
- Он уезжает завтра домой, значит, наверное, скажет. Ты ведь понимаешь, мне самой неудобно спрашивать его о таких вещах.
Но Марцеллиусу пришлось ждать несколько месяцев раньше, чем он узнал что-нибудь определенное.
Симон Руст уехал домой в первый день Рождества и перед отъездом ни о чём не уговорился с Фредерикой. После этого он сватался в нескольких местах на Церковном острове и всюду получал согласие благодаря богатству отца. Но Симон нигде не связал себя окончательно и оставался до поры до времени свободен. Наконец Симон посватался к учительнице из пасторской усадьбы, но та была девица из благородных, я здесь Симон Руст получил отказ.
Всё это Фредерика слышала и часто сокрушалась больше, чем следовало.
На Тринадцать Святых в этом году, как и в прошлые годы, предполагались танцы в избе корабельщика Иоахима, и Марцеллиус, как всегда, распоряжался всем. Были наняты скрипачи, пригласили заблаговременно и мастера своего дела, Дидрика. Парни уже пригласили своих девушек, и Фредерика обещала Марцеллиусу прийти.
И вот после обеда пристала к острову четырехвёсельная лодка, прислал её старый рыбак Руст за Фредерикой, с приглашением на танцы на Церковный остров в тот же вечер. Фредерика сейчас же собралась и нарядилась, как на настоящий бал.