Стены окопа были заплетены ветвями ивы, а кое-где даже обиты досками, но во многих местах на дне его чернели застойные лужи, и потому оставалось впечатление грязной ямы. Местами над окопом шел навес, способный защитить только от шрапнельных, да и то излетных, пуль. На стороне, обращенной к неприятелю, в дощатой стене были проделаны частые узкие бойницы. У каждой бойницы лежала винтовка стволом наружу.
В окопах было людно, но мало кто стоял у бойниц. Солдаты спали на земляном плече окопа, которое длинной лежанкой шло вдоль всей траншеи, другие сидели на приступках тут же, под бойницами, или курили, прислонившись к тыловой стене окопа.
Окоп шел зигзагом и состоял из большого числа отдельных траншей, разделенных толстыми земляными выступами - траверсами. Если бы в такой окоп попал снаряд, он мог бы выкосить только одно отделение.
Григорьев вел всех на самый опасный участок фронта у Могелл. Здесь все было в полной боевой готовности. У бойниц через одну стояли отборные стрелки. У пулеметного гнезда сидел офицер. Он вежливо откозырял Андрею, но руки не подал.
- Что, неужели все время так, начеку? - спросил прапорщика Дуб.
- Конечно. Мины, подлецы, роют. Вот за неделю уже третью взрывают. А за каждую воронку сейчас же драка, как за большой город. Потом очень близко. Восемьдесят шагов. Это же пробежать - минута. И проволоки здесь ни у них, ни у нас нет как следует. Они ни днем, ни ночью не дают ставить, и мы не даем. Разведку здесь не выпустить. Все равно никто не вернется. Ночью здесь носа не высунешь: каждая наша бойница пристреляна. Вот смотрите. - Он взял стальной щит и закрыл им одну из бойниц. Пуля тотчас же щелкнула по металлу.
- Или вот, еще лучше. Вам не жаль своей фуражки? - обратился он к Андрею.
Андрей дал фуражку, прапорщик нацепил ее на штык и поднял над бруствером окопа. Тотчас же несколько выстрелов раздались на стороне немцев, и над головами рассекли воздух несколько пуль. Прапорщик вернул фуражку Андрею. В ее дне была теперь маленькая круглая дырочка с аккуратными краями.
- Ну вот и боевое крещение вашей фуражки, - засмеялся прапорщик. - Вот так и живем тут. И вздумалось кому-то захватить этот фольварк. - Он махнул рукой. - Пойдемте-ка лучше к нам в блиндаж.
У всех четырех стен низкого помещения плотно одна к другой стояли походные кровати или же деревянные козлы с брошенными прямо на доски подушками без наволочек и смятыми одеялами лазаретного типа. В одном из углов стол, и вокруг него - сколоченные из нетесаных досок скамьи. На одной из коек дремал офицер. Ворот его суконной рубахи был расстегнут, рука жалкой худой кистью свисала к полу, искривленный полураскрытый рот с растрепанными усами казался черной щелью. Другой прапорщик, сидя на койке у стола, ножиком строгал деревянный чурбан.
- Вы недавно с формирования? - спросил прапорщик Дуба.
- Да, мы формировались в Ораниенбауме.
- Так. Слышал. Да, это очень хорошо, что вы прибыли к нам. Тяжелая артиллерия - это вещь! Солдаты иначе себя чувствуют, когда знают, что за ними орудия, техника. А то, знаете, немец громит, громит, "чемоданами" так и забрасывает, а у нас этакая подлая тишина. Он нас двухпудовыми бомбами, а мы его винтовками да пулеметами.
- Подожди, скоро с дубиной пойдешь, - отозвался голос из угла.
- Ну, ты скажешь. Сейчас, правда, патроны порасстреляли, но ведь подвезут.
- Подвезут тебе, дураку, на именины. Как под Горлицей подвозили. До Сана бежали без патронов. Всегда ты головой думаешь, а вот насчет войны - другим местом…
- Ты бы лучше помолчал, Федотов, - сказал ротный поручик, писавший на краю стола полевую записку. - Целый день тоску нагоняешь. А как у вас, господа артиллеристы, снаряды есть?
- У нас есть, - уверенно сказал Дуб. - На батарее полный комплект.
- А в обозе шиш. Один бой - и крышка, - выпалил вдруг Меркулов.
- А вы откуда знаете? - обозлился Дуб.
- Как откуда? У нас же в управлении ведомости составляют - я ведь их обязан смотреть…
- Ведомости - это по дивизиону, а в армии есть.
- Привезли вы, я вижу, тяжелые трофеи для немца. Что ж, он рад будет, - проскрипел тот же голос из угла. - Нужно было вас тащить сюда, сидели бы в Рамбове.
- Ну, как это так? - вскипятился Дуб. - Я не знаю, как там у нас в тылу с запасами…
- Ну, довольно, ребята. Все это слышано, все это с бородой, - сказал ротный. - Каркаете, а что от этого изменится? Позовите-ка лучше нас, господа артиллеристы, на рюмочку.
- Очень рады будем, - действительно обрадовался Дуб. - Мы вообще собираемся поддерживать тесную связь с пехотой…
- Похвально, похвально, - с кривой усмешкой сказал ротный. - Ждем. А вы нас ждите.
Андрей вышел в окоп.
- Хочешь искупаться? - спросил Григорьев.
- Где?
- А в Равке.
Григорьев провел Андрея по окопу к месту, где траншея, постепенно мельчая, скатывалась к берегу реки.
Узкой губой, в застоялой пене, листьях и щепах, затекала вода за траншею. Чтобы окунуться, нужно было несколько шагов пробежать по воде вне прикрытия, где полным блеском играло солнце.
- Сейчас тут трое купались. А вот немец и гостинец прислал.
У корней ивы, забросившей вопросительные знаки своих ветвей в соседнюю, отступившую назад траншею, обозначилась мелкая воронка, а на коре дерева остались следы пуль и осколков. Отсеченные зеленые веточки стояли на недвижной воде, не отходя от берега.
- Выкупаться, что ли? - сказал вдруг Андрей и раздумчиво прибавил: - Воды здесь нигде нет.
- А не скупаться! - не улыбаясь, дразнил Григорьев.
Андрей расстегнул ворот - шаг бесповоротный.
- Мартыныч, купаться? Дело. И я, - раздался голос из траншеи.
Меркулов уже на ходу снимал портупею.
Холодная вода едва покрыла колени, а плетенка окопа уже отказывалась закрывать тела.
- Куда вы? - кричал из окопа пехотный прапорщик. - Здесь все пристреляно.
- Ну, с богом, окунемся - и дёру! - крикнул Меркулов.
Задорные слова он выкрикнул с тем же неподвижным, сосредоточенным лицом.
Андрей бултыхнулся в воду, и за звоном брызг ему почудился звон плюхающихся в воду пуль. Вода зашумела в ушах, а с берега уже несся приказ:
- Назад!
Спотыкаясь и скользя в тине, Андрей забежал за плетень. Его одежды не было. Прапорщик махал бело-зеленым свертком из-за траверса. Гулкий, щелкающий взрыв запоздал. Граната досталась все той же иве.
- Проморгали немцы. Ваша удача, - сказал прапорщик. - Но кому все это нужно - аллах ведает… Переходили бы в пехоту и имели бы это удовольствие и к завтраку, и к ужину…
В одно из воскресений из штаба полка приехал в тарантасике приглашенный Соловиным священник. Офицеры высыпали навстречу без шапок и поясов. Он тыкал каждому сухие коричневые деревяшки пальцев и углом рта причитал, благословляя. Седеющие пучки бороденки, редкие, как у старого кота, усы, морщины ущельями - ко всему этому не шла пышная ряса на шелку с муаровыми отворотами рукавов.
Батарею построили квадратом. Прислужник с ефрейторскими нашивками поставил и покрыл узким ковриком складной аналой. Андрея и еще двоих не приведенных к присяге солдат построили в ряд перед аналоем. Андрей присягал первым.
- Знаешь текст присяги? - буркнул монах. - Читай.
- Понятия не имею.
Поп вздохнул, вынул требник, отставил его как можно дальше и стал отыскивать страницу. Искал долго.
- Найди сам - грамотный небось.
Андрей отыскал. Листик присяги был замызган, разорван, с краями, свернувшимися в трубочки.
Иеромонах стал читать, пропуская слова, путая падежи. Офицеры хихикали. Солдаты стояли хмуро, как под дождем.
- Читай сам! - опять ткнул поп требник в руки Андрея.
Слова туманились в строю малопривычных славянских букв, но смысл выпирал простым и циничным приказом:
- Будь верен. Жизнь положи за царя и его семейство. Раб!
Швырнуть бы замусоленную книжечку в кусты….
Читал, пропуская слова, как будто это могло изменить смысл ритуала…
Попа позвали в палатку. Он выпил залпом стакан вина, закусил бисквитом. Соловин протянул ему синюю бумажку. Поп поморщился.
- Радужную дают в отдельных частях, - услышал Андрей отчетливый шепот.
- Не знали, батюшка, простите, не знали. Боялись не угадать, - некрасиво и недовольно суетился Соловин.
Он мигнул Петру. Петр полез в командирский чемодан.
- Вот чудовище, - изумлялся Дуб, - откуда берутся такие?
- Из далекого монастыря иеромонах, - сообщил Соловин. - Видно - жоха. А читать не умеет…
С иеромонахом пришлось встретиться еще раз.
Через несколько дней на батарее был получен приказ подготовиться к боевой поддержке предполагавшегося наступления сибиряков, и Андрей пошел на дежурство в окопы накануне боя.
Артиллерийские и пехотные телефонные аппараты стояли в темном углу блиндажа. Вокруг стола с маленькой коптилкой столпились пехотные офицеры.
Андрей не сразу сообразил, что за столом идет азартная игра в железку. Он сел в углу у телефонов, вызвал батарею, проверил исправность линий и, прислонившись к стене из непросохших бревен, стал прислушиваться к разговорам вокруг стола.
- Вам пять? - спокойно предложил чей-то низкий бас.
- Пять так пять. Наши пять соответствуют.
- Ну, Калмыков, покажи ему соответствие!
- Дается.
- Берется.
- По семи?
- Тут тоньше.
- Дается десять.
- Карельчик пополам?
Игра была усыпана прибаутками, как кулич разноцветными цукатами.