Наконец удалось отцепить Лантхильду от патлатого — тот проводил ее сожалеющим взором. Двинулись в сторону дома. Сигизмунд трезвел, Лантхильду развозило все больше и больше. Апогея этот процесс достиг уже в домашнем тепле.
Сигизмунд водрузил Лантхильду на тумбу для обуви, чтобы раздеть-разуть. Девка тут же заснула. Сигизмунд стащил с нее сапоги, шубку. Обнаружил, что во время прогулки потеряли вязаную шапку. Не простудилась бы Лантхильда.
Пока из шубы вытряхивал, что-то тускло блеснуло. Лунница.
Так. Значит, гулять ходили с лунницей. В снегу кувыркались с лунницей. С каким-то патлатым бездельником заигрывали — с лунницей!.. Ох, девка… безответственная. Да и сам хорош. Мог бы отследить.
Длинные распущенные волосы запутались, попали Лантхильде в рот. Сигизмунд пальцами убрал пряди с ее лица. Подивился девкиному безмятежному виду. Пьяно умилился. Уй, какие мы масенькие.
Взвалил Лантхильду на плечо. Крякнул. Вот тебе и “масенькая”. Пошатываясь и задевая спящей девкой углы, дотащил ее до “светелки”. Сгрузил на тахту. Уф.
Кобель понюхал Лантхильду. Попытался облизать ей лицо, но Сигизмунд согнал его. Пес тяжеловесно спрыгнул.
— Пошли, — велел Сигизмунд. — Видишь — наша Лантхильда баиньки.
Спать Сигизмунду не хотелось, однако прибирать со стола он не стал. По неведомой традиции мать в детстве никогда не разбирала новогодний стол раньше 2 января. Весь день первого к столу подходили и кормились, то салатика отщипнут, то мяска холодного, то студня…
Сигизмунд растянулся на спальнике, заложил руки за голову и стал смотреть в потолок. Он был беспричинно, но очень сильно счастлив.
* * *
Подарок Сигизмунд вручил Лантхильде наутро. Похмелья у девки не наблюдалось — видать, сказывались здоровый образ жизни и качество коньяка.
Когда Лантхильда появилась в гостиной, Сигизимунд дал ей понять, чтобы она заглянула под елку. Любопытная девка сразу встала на четвереньки и полезла смотреть. Едва елку не своротила. Потом зашуршала целлофаном — нащупала пакет. Выволокла Барби.
Уставилась. В голове медленно заворочалась мысль. Потом Лантхильда покраснела. Тихонько хихикнула. Отвернулась, разглядывая куклу, то и дело кося на Сигизмунда. Заметно было, что девку разбирает смех.
— Хво еще? — подозрительно спросил Сигизмунд.
Лантхильда хихикнула громче. Сигизмунд забеспокоился.
— Признавайся! Что там смешного!
Не отвечая, с пунцовыми щеками, Лантхильда опрометью кинулась в “светелку”. Куклу она прижимала к себе.
— Вот дурища-то, — пробормотал Сигизмунд.
Из “светелки” доносился неудержимый хохот. Потом девка принялась икать — досмеялась.
Кобель, помахивая хвостом, приблизился к хозяину и искательно задрал морду к накрытому столу: мол, как — не пора?..
— Да погоди ты, — сказал кобелю Сигизмунд. Смутно он догадывался, что именно так насмешило Лантхильду. Барби была устрашающе похожа на нее саму.
Чтобы отомстить вредной девке, Сигизмунд прикнопил на стену фотографию полуголой угрюмой потаскухи — дар великодушного кузена. Отошел, полюбовался. Генкина потаскуха враждебно уставилась на деда, а мрачный полковник, казалось, разглядывал ее с кривой ухмылкой, как насекомое. Представители антагонистических субкультур.
Что бы еще такого сделать, чтоб белобрысую уесть? Подумав, Сигизмунд слил в блюдце выдохшиеся опивки шампанского, покрошил туда немного хлеба и поставил под фотографию шлюшки. И уехал к родителям — поздравлять.
* * *
Отцу Сигизмунд подарил шахматы. Нарочно искал деревянные, а не пластмассовые, — нашел. Отец играл с соседом по площадке вечерами, был у него старый, еще довоенный, набор, но вот беда — потеряли старички слона.
Матери привез сковородку “TEFAL” — жарить без масла. Той давно хотелось такую.