Кстати, Ленина придется выбросить — залило плакат к едрене матери, испоганило совсем. А Дали уцелел в катаклизме.
— Атта? — снова спросила Лантхильда требовательно.
— Йаа, — сказал Сигизмунд. До чего привязчивый язык. Учительница английского в школе и другая, тоже английского, но в институте — то-то бы порадовались, слушая, как он шпарит.
Сигизмунд показал на фотографию родителей.
— Будем с тобой, Лантхильд, правильной мове обучаться. Это мать. Это отец.
— Матф. Хотец.
Ой, блин… “Хотец”.
— О-тец, дерёва…
— Дерьова…
— Нии… О-тец. О-о…
— Отетс.
— Едем дальше, — сказал Сигизмунд, решив довольствоваться результатом.
— Йедем, — охотно согласилась девка. — Надо.
— Драастис, — сказал Сигизмунд.
Сигизмунд показывал, девка осмысляла увиденное, широко пользуясь новоприобретенной лексикой. Изображения Сигизмунда-младенца ее невероятно насмешили.
— Ик, — сказал Сигизмунд.
— Зу? — изумилась девка. Поглядела на голенького, толстого младенчика в ямочках (младенчик обгладывал погремушку и серьезно пялился в объектив).
— Йаа, со ик им, — подтвердил Сигизмунд, сам себе дивясь. Лет десять назад ни за что бы не признался девушке, что это он такой был. Хотя, если вдуматься, ничего позорного в том, вроде бы, нет.
Лантхильда посмотрела на младенчика, на Сигизмунда, опять на младенчика, опять на Сигизмунда и вдруг ужасно расхохоталась. До слез. Даже альбом уронила.
— Смейся, смейся, — проворчал Сигизмунд. — Тебя-то, небось, в тайге нашли. Шишку глодала.
Сильно озадачили ее школьные фотографии. Долго разглядывала детей, учительницу. Думала о чем-то. Потом спросила недоверчиво, показывая на учительницу:
— Айзи?
— Классная руководила наша, — сказал Сигизмунд, — математичка. Только тебе этого не понять. Тебя, небось, по пальцам до десяти считать обучили и готово. Начальное образование получено.
Лантхильда вздохнула, как бы понимая, что такую бездну информации ей не осилить.
Другие школьные фотографии Сигизмунда были ей более понятны. Например, тот бессмертный снимок, где Лешка Коновалов, дружок наилучший, “рога” Сигизмунду делает, а Сигизмунд и сам стоит, кривляясь. Фотографировала их некая Марина Родионова, с которой этот Лешка сидел за одной партой. Ей родители “Смену” подарили.
Школьные снимки сменились армейскими. Служить довелось С.Б.Моржу, военнообязанному и т.д., под Калининградом. Хорошие были места. Оттяпанные у Пруссии. Ибо не фиг, как говорил тот же Коновалов.
Служил С.Б.Морж при аэродроме. Связистом был. Любил глупый девиз “Мы за связь без брака”, ха-ха-ха…
Частью фотографии изображали рядового С.Моржа строго в анфас, без усов и улыбки, по всей форме, пилотка на два пальца выше брови. Эти снимки Лантхильда откомментировала малоосмысленным “дерьова”.
Частью фотографии были совершенно беззаконными: в принципе, фотографировать это было нельзя… Однако все на дембель сделали по фотке. На фоне МИГов.
На этом фоне Морж стоял совершенно развязно, ремень на яйцах, пилотка на затылке, улыбка до ушей и какая-то кривоватая. МИГовский нос нависал над ним, куда-то зловеще нацеливаясь. На НАТО, должно быть. Которое ночами не спало, проектировало неубиваемые говнодавы, чтоб бойцу Федору было потом в чем ходить и экспериментировать на пару с шурином.
МИГ Лантхильду очень заинтересовал. Сразу вспомнились федоровские предостережения. Прозвонить бы девку… Когда делал фотографии — в голову же не приходило, что иностранец увидит. Какой иностранец? Не водилось тогда в Стране Советов никаких иностранцев…
— Это, девка, легко объяснимо. Сейчас принесу.
Сходил в комнату с протечкой. Добыл клееную модель самолетика. Еще в молодые годы от безделья смастрячил. Принес, показал Лантхильде.
Та изумленно взяла. Покрутила.