И пока он так писал, а невидимый Томми бесшумными шагами блуждал из комнаты в кухню и обратно, весьма любопытное чувство овладело Питером Хоупом: ему представилось, что он уже много лет как болен и, что удивительно, сам этого не замечал; но вот теперь наконец начинает приходить в себя и постепенно узнавать все, что окружает его. Вот она, продолговатая, с дубовыми панелями, обставленная добротной мебелью, наполненная достоинством и покоем прошлых лет комната - эта скромная, милая комната, в которой он жил и работал больше чем полжизни: как он мог забыть ее! Теперь, точно старый друг после долгой разлуки, она встречала Питера приветливой, шутливой улыбкой. Потускневшие фотографии застыли в деревянных рамках на каминной полке, среди них - лицо той нежной, хрупкой женщины со слабыми легкими.
- Господи Боже мой! - проговорил мистер Хоуп, отодвигаясь от стола. - Тридцать лет миновало. Как бежит время!.. Что такое? Позвольте, мне, должно быть, уже...
- Вы пиво любите с пеной или как? - раздался голос Томми, терпеливо ждавшего соответствующих распоряжений.
Стряхнув с себя наваждение, Питер принялся за ужин.
В тот вечер Питера осенила блестящая мысль.
- Ну да! Как же я раньше об этом не подумал? Сразу все и определится!
И с легкой душой Питер отошел ко сну.
- Томми! - сказал Питер, усаживаясь завтракать на следующее утро. - Послушай, Томми! - произнес Питер, с озадаченным видом приподнимая с блюдца чашку. - Что это такое?
- Кофей, - сообщил Томми. - Вы заказали кофей.
- Ах так! - воскликнул Питер. - На будущее, Томми, я попрошу, если ты не против, подавать мне по утрам чай.
- А мне без разницы, - заметил сговорчивый Томми, - вам же завтракать.
- Так вот, я хотел тебе заметить, Томми, - продолжал Питер, - что выглядишь ты не самым лучшим образом.
- Со здоровьем у меня порядок, - парировал Томми, - никогда никакая болячка не прицеплялась.
- Так ведь об этом можно и не знать. Случается, Томми, человек тяжко болен, но даже не подозревает об этом. А я должен быть убежден, что живу в окружении совершенно здоровых людей.
- Если вы хотите сказать, что передумали и решили от меня отделаться... - начал Томми, вздернув подбородок.
- И нечего передо мной заноситься! - оборвал его Питер, по случаю предстоящего разговора взвинтивший себя до такой степени, что сам дивился своему напору. - Если окажется, как я и предполагаю, что ты отменно крепок и здоров, я с радостью приму твои услуги. Но в этом смысле я должен быть совершенно спокоен. Таковы условия, - пояснил Питер. - Так принято во всех почтенных семействах. Давай-ка, сбегай по этому адресу, - Питер начертал адрес на листке из блокнота, - попроси мистера Смита заглянуть ко мне перед его визитами к пациентам. Ступай немедленно, и прекратим всяческие споры.
- Только так и следует разговаривать с этим молодчиком, - сказал сам себе Питер, когда стихли шаги Томми.
Едва лишь стукнула входная дверь, Питер прокрался на кухню и налил себе кофе. Доктора Смита, изначально именовавшегося "герр Шмидт", однако по причине расхождения взглядов со своим правительством сделавшегося англичанином и отъявленным консерватором, удручало в жизни всего одно обстоятельство: при первой встрече его ошибочно принимали за иностранца. Доктор Смит был низенький и толстый, с густыми бровями и пышными седыми усами, со столь свирепой наружностью, что детишки разражались ревом, едва завидев его. Но стоило ему лишь погладить малыша по головке и сказать "страствуй, друшок!" голосом столь нежным и мягким, ребенок тут же переставал плакать, недоумевая, возможна ли такая чудесная перемена. С Питером, который был ревностным радикалом, они давно состояли в крепкой дружбе, каждый питая снисходительное презрение к взглядам другого, смягчаемое их взаимной искренней привязанностью, причину которой, наверно, ни тот, ни другой не смог бы объяснить.
- Што, по-фашему, не так с фашей юной тефисей? - спросил доктор Смит, едва Питер изложил свою просьбу.
Питер огляделся. Дверь в кухню была закрыта.
- Почему вы решили, что это девица?
Глаза под густыми бровями округлились.
- Если это не тефиса, пощему так отета?..
- Да не одета еще! - прервал его Питер. - Я и сам хотел бы ее одеть, только не знаю, во что!
Тут Питер пересказал события вчерашнего дня.
Слезы засветились в маленьких круглых глазках доктора. Эта нелепая сентиментальность больше всего раздражала Питера в его друге.
- Петная туша! - изрек сердобольный пожилой джентльмен. - Толжно пыть, само профитение укасало путь ей... или, мошет, ему.
- К черту провидение! - рявкнул Питер. - Что оно мне-то принесло? Трущобное отродье, с которым теперь придется носиться?
- Как это в тухе ратикалов! - презрительно воскликнул доктор. - Ненафидеть прата сфоего лишь са то, что ротился не в роскоши и щистоте!
- Я вас звал не для политических дискуссий! - вскинулся Питер, стараясь сдерживаться. - Я хочу, чтобы вы сказали мне, парень это или девица, чтобы я понимал, как мне поступить.
- Што фы имеете в виту? - спросил доктор.
- Я и сам не знаю, - сознался Питер. - Если это, как я рассчитываю, парень, возможно, я смогу подыскать ему работу в какой-то конторе... пока, разумеется не привью ему некоторые зачатки цивилизации.
- А если это тефиса?
- Разве девочка ходит в штанах? - вскричал Питер. - Зачем заранее выдумывать всякие сложности!
Заложив руки за спину, Питер в одиночестве вышагивал взад-вперед по комнате, чутко прислушиваясь к каждому звуку, исходящему со второго этажа.
- Я очень надеюсь, что это мальчик, - произнес Питер, закатив глаза к потолку.
Взгляд Питера остановился на фотографии хрупкой, миниатюрной женщины в строгой рамочке на каминной полке. Тридцать лет тому назад, в этой же самой комнате, Питер вышагивал взад-вперед, заложив руки за спину, точно так же вслушиваясь в звуки, исходящие сверху и произнося те же слова.
- Как странно, - раздумчиво произнес Питер, - ах, как это странно!
Дверь отворилась. Сначала возникла цепочка от часов на круглом брюшке, потом и сам толстяк доктор. Он вошел и прикрыл за собой дверь.
- Весьма сторофое дитя, - произнес доктор. - Крайне симпатишное дитя. Тефиса.
Два пожилых джентльмена смотрели друг на друга. Элизабет, возможно, по-своему успокоившись, принялась мурлыкать.
- И как же мне теперь быть? - спросил Питер.
- Фы окасались ф фесьма щекотлифой посисии, - сочувственно согласился доктор.
- Ну и болван же я! - провозгласил Питер.
- Когта фас нету дома, са тефисей присмотреть некому, - озабоченно проговорил доктор.
- Насколько я успел заметить, - добавил Питер, - за этим чертенком нужен глаз да глаз.
- Поготите, поготите! - сказал услужливый доктор. - Я снаю, што телать!
- Что же?
Доктор придвинул свирепую физиономию к лицу Питера и произнес, с умным видом постукивая правым пальцем по правой ноздре:
- Я перу юную тефису на свое попешение!
- Вы?
- Ф моем слюшае все корасто проще. У меня есть экономка.
- Ах, да! Миссис Уэйтли.
- Она, в сущности, топрая женщина, - сказал доктор. - Только ей нато руковотить.
- Нет и нет! - вырвалось у Питера.
- Пощему фы так скасали? - встрепенулся доктор.
- Чтобы вы пестовали такую упрямицу? Это невозможно!
- Я путу топр, но тверт!
- Вы ее не знаете.
- А фи-то, дафно ли уснали ее?
- Так или иначе, я не страдаю чрезмерной сентиментальностью, что может испортить ребенка.
- Тевощки не то што мальшики, - не унимался доктор. - К ним нушен иной потхот.
- Так ведь и я не зверь, - огрызнулся Питер. - Ну хорошо, а если она окажется негодницей? Что вы о ней знаете?
- Я готоф рискнуть, - кивнул великодушный доктор.
- Нет, это несправедливо! - не унимался благородный Питер.
- Оптумайте мое претлошение, - сказал доктор. - Какой же это том, кте не ресфятся дети! Мы, англишане, опошаем том. Фи иной. Фи песшустфенный.
- Ничего не могу поделать, - признался Питер. - На мне лежит ответственность в этом деле. Девочка явилась ко мне. Выходит, что как бы я за нее в ответе.
- Ну, если фи так сшитаете, Питер... - со вздохом произнес доктор.
- Всякие сантименты - это не по моей части, - продолжал Питер. - Но долг... долг - это совсем иная вещь.
И с величием древнего римлянина Питер поблагодарил доктора и распрощался с ним. Затем Питер вызвал Томми.
- Томми, доктор вполне одобрительно высказался о твоем здоровье, - сказал Питер, не поднимая глаз от рукописи. - Так что прекрати дуться. Можешь оставаться.
- Говорили же вам! Нечего было деньгами швыряться.
- Но придется подыскать тебе другое имя.
- С чего это?
- Экономка должна быть существом женского пола.
- Терпеть не могу девчонок!
- Вообще-то я и сам о них не очень высокого мнения. Но что поделаешь! Для начала купим тебе нормальное платье.
- Ненавижу юбки. В них неудобно.
- Томми! - строго сказал Питер. - Не упрямься!
- Говорить правду не значит упрямиться! - упрямилась Томми. - В них тесно. Сами наденьте!
Платье было быстро подобрано, а затем подогнано по фигуре. Однако с именем оказалось намного труднее. Миловидная, смешливая дама с известным, весьма уважаемым и благозвучным именем является ныне почетной гостьей многих литературных салонов. Но в узком кругу старые друзья по-прежнему зовут ее Томми.
Недельный испытательный срок подошел к концу. Питеру, с его чувствительным желудком пришла в голову спасительная мысль.