Алла Панова - Миг власти московского князя стр 92.

Михаил хорошо знал: на владимирский стол охот­ников найдется немало, утратишь его - не вернешь. К тому же не в княжестве теперь решают, кто станет его властителем, а в Орде. Поэтому он решил, что не бу­дет обращать внимания на косые взгляды и намеки, а их было немало. Некоторые особо отважные бояре да­же зазывали князя в гости, ненароком сообщая о своих дочерях красавицах, о богатом приданом. Михаил при этом вспоминал поучения Даниила, прозванного За­точником, который называл блудом во блуде, ежели кто возьмет жену злую ради прибытка и богатств тес­тя, и по гостям не ходил, предпочитая пировать в сво­ей великокняжеской гриднице или отправляться на охоту. Однако оставлять Владимир ему удавалось не часто.

В один из погожих дней затянувшейся зимы князь с дюжиной гридей выехал за пределы города, намериваясь хоть на время стряхнуть груз власти и поохо­титься, пока весна не вступила в свои права и не нача­лась распутица.

Очень скоро неторопливо двигавшийся княжеский отряд нагнал посланный ему вдогонку гонец. Он при­нес плохую весть: на западе княжества орудует литва. Отряд поспешил в обратный путь, хотя многие, вспом­нив слух о "набеге" татар, отнеслись к известию не слишком серьезно.

К возвращению князя некое подобие войска со­брать удалось, но оказалось оно совсем не таким мно­гочисленным, как того хотелось. Рязанцы давно уш­ли восвояси, ратники, служившие Святославу, почти все разошлись–разъехались по домам, даже не все из тех, кто вернулся с князем из Москвы, успели со­браться.

Михаил с явным унынием осмотрел сильно поре­девший строй. Приказав воеводе набрать еще хотя бы сотни три–четыре и не став слушать его уговоров подо­ждать, когда полки пополнятся новобранцами, решил, не мешкая, идти на противника.

- Чего я, по–твоему, должен ждать, когда литвины к Владимиру подойдут? Сколько весей они должны по­жечь, чтоб великий князь земли свои защищать кинул­ся? А, скажи‑ка, Егор Тимофеевич? - Михаил смотрел на воеводу укоризненно и с какой‑то жалостью.

- Войско, собранное наспех, выдержит ли напор противника? - спросил воевода, который, уловив в го­лосе князя эту жалость молодого к неразумному стари­ку, сразу почувствовал и груз лет, и свою ненужность.

- О ком это ты? О литве? Да разве ж достойный это противник? - усмехнулся князь. - Али запамято­вал, сколько их воинов в нашей земле могилу себе на­шли, сколько их голов наши мечи посекли?

Хотел было сказать воевода, что помнит и об этом, и о том, что сам князь Михаил в этих сечах ни разу во главе войска не стоял, а все те, кому довелось скрес­тить мечи с литвинами, говорили и об их мужестве и недюжинной силе. Однако он промолчал и с немым укором слушал хвастливую речь князя.

- Пусть мое войско не велико, но и литва на наши земли полками не ходит. Все больше отрядами малы­ми. Напакостят они, веси пожгут, добром и полоном разживутся и - быстрей к дому. Что ж, прикажешь мне против них полки, как против татарских туменов сбирать? Так меня на смех поднимут! - выговаривал Михаил, посмеиваясь.

Воеводе оставалось лишь радоваться тому, что эту отповедь никто, кроме Макара, не слышит.

Высказанные воеводой сомнения повторил и рассудительный Демид, но князь в отместку за это оставил его в городе, якобы в помощь Егору Тимофеевичу. Правда, сотник догадался, что своими словами просто не угодил властителю.

Подтвердив свой приказ, ранним утром князь вы­вел разношерстное войско из Владимира. Впереди шли конные сотни, за ними нестройными рядами тянулись пешцы, за которыми по растоптанной дороге, на гла­зах превращавшейся в труднопроходимую снежную кашу, двигался спешно собранный обоз.

"Победителем из города князь вышел, а вот кем во­ротится?" - думал воевода, глядя с надвратной вежи на таявшую вдали колонну.

Победа, только победа, как никогда, нужна была сейчас князю. Он знал, что должен стать для влади­мирцев не нахрапистым захватчиком, а отважным за­щитником рубежей Владимирского княжества. Не­большая победа над ватагой Кузьки сделала его героем в глазах жителей Москвы и окрестных весей. Именно там, в главном городе удела, говоря о нем, стали при­бавлять к его имени "Хоробрый", что очень льстило самолюбию князя. Во Владимире его тоже так называ­ли, но чаще именовали - он сам слышал - "Хоробритом", вкладывая в это слово какой‑то уничижитель­ный, обидный смысл.

"Только победа", - сказал он себе сразу, едва ус­лышал о набеге и, будучи в ней уверен, не захотел вни­мать ничьим советам.

Лишь отъехав от города на несколько верст, Миха­ил понял, что он встал во главе людей, которых не зна­ет, и ведет в сечу воинов, не проверенных в бою. Лишь малую часть его войска составляли те, с кем он сражал­ся бок о бок и на кого мог положиться в трудный миг. Чем дальше продвигалось войско, непозволительно медленно идущее навстречу противнику и почти на версту растянувшееся по дороге, тем яснее понимал князь, что совершил непростительную для полководца ошибку. Оставалось надеяться на удачу и на то, что воевода сможет быстро собрать пополнение и догнать ос­новное войско.

Утром, когда ратники с неохотой вставали в строй после очередной ночевки, на которую устроились в не­большой деревушке, окружив ее со всех сторон, запол­нив до отказа все избы и дворы и близлежащую рощи­цу, к князю подвели еще одного гонца. Весть, которую он принес, была неутешительной. Оказалось, что про­тивник совсем рядом - уже переправился через Протву и движется в сторону Москвы. Насколько велики силы литвы, гонец сказать с точностью не мог, твердил лишь: "Нагрянуло немало".

Сердце у князя гулко забилось в груди, он несколь­ко мгновений смотрел на еле державшегося на ногах гонца, а потом дал приказ собрать всех сотников на со­вет.

Совещались недолго. Высокий, конопатый Клим и крепкий с виду русобородый Протасий, по прозвищу Боброк, уверяли князя, что они не только смогут оста­новить литву, но и погонят прочь. Никита, необычно серьезный, лишь покачал головой, услышав смелые речи владимирских сотников. Его поддержал другой владимирец, сероглазый крепыш, лоб которого укра­шала белая полоса старого шрама.

- Рано вы чой‑то погнали, - недовольно прохри­пел Панфил, прозванный за низкий, словно просту­женный, голос Хрипуном, - для начала остановите, а уж там видно будет, кто кого.

В конце концов решили выслать конные сотни впе­ред, чтобы встали на пути у противника и приняли на себя удар. К тому времени к месту сечи должны были подтянуться пешцы, а может быть, свершиться чудо и подоспеет подмога из Владимира. Вот тогда, нава­лившись всей силой, вместе они и погонят литву со своей земли.

Скача по дороге, петлявшей по лесу, князь уже представлял, как въезжает во Владимир, где его при­ветствуют восторженные жители, потом решил, что сначала навестит Москву, где наверняка примут его го­раздо горячее. Виделись уже Михаилу молодые лица Василька и его супруги, лукавый прищур оборотисто­го Мефодия Демидыча, полные слез глаза Федора, ко­торый мечтал служить князю, хотел уйти с ним в по­ход, но по возрасту не годился даже в отроки. Въяве встали и краснолицый великан Кукша, и чем‑то похо­жий на волхва Самоха.

Из мира грез князя возвратил громкий голос, раз­давшийся рядом:

- Смотри‑ка! Дым!

Князь поднял глаза: по яркому голубому небу мед­ленно плыли серые облака, а вдали над верхушками сосен к нему поднимались огромные темные клубы. Показалось, что ветерок донес запах гари.

Навстречу мчался кто‑то из дозорного отряда, вы­сланного вперед.

- Наши… там… сеча… на литву… напоролись, - отрывисто выдыхал всадник, когда его конь с ходу вре­зался в скакавших впереди гридей, которые охраняли князя, не пожелавшего занять более безопасное место, где‑нибудь в середине колонны.

- Вперед! - крикнул Михаил Ярославич срываю­щимся голосом.

Еще даже не услышав приказа и не успев перестро­иться, конные сотни ринулись с места в карьер, спеша прийти на помощь своим товарищам. В мановение ока вымахали на опушку, где среди догорающих изб остат­ки дозорного отряда бились не на жизнь, а на смерть с окружившими их литвинами. Не подоспей вовремя свои - все бы полегли.

Увидев вылетевших из леса всадников, литвины, продолжая теперь отбиваться от противника, превос­ходящего их в силе, начали отступать и вскоре, пока­зав спины, ринулись в сторону реки, куда раньше уш­ли груженные добычей возы.

Люди Михаила с гиканьем преследовали врага и, настигая, безжалостно рубили, памятуя о том, что лит­вины обычно предпочитали в плен русских воинов не брать.

Увлекшись преследованием, сотни, кажется, забы­ли обо всем на свете, радуясь легкой победе, однако, когда достигли берега Протвы, столкнулись с неприят­ной неожиданностью. Преследуемые скатились вниз, к посеревшему на солнце льду, у которого копошились возницы, готовясь к переправе. Княжеские ратники кинулись вниз за близкой добычей и тут только обра­тили внимание на темнеющие на другом берегу сотни противника.

Вооруженные люди сначала с каким‑то хладно­кровным любопытством наблюдали за бойней, но по­том, вероятно, им был отдан приказ, и часть из них очень быстро пересекла ледяное пространство, с ходу вступила в бой. Получив свежее подкрепление, недо­битые литвины принялись размахивать мечами с удво­енной силой, выкашивая наседавших на них княжес­ких ратников. Возницы тем временем, будто вокруг не свистели стрелы и не падали под ноги сраженные вои­ны, спокойно делали свое дело, и вскоре почти все сани переправились на другую сторону.