- Это какой-то калейдоскоп окружностью в семь лье! - воскликнул Газональ.
- Прежде чем водить господина Газоналя по Парижу, мне нужно еще забежать к Гайару, - сказал Бисиу.
- А знаешь что? Гайар может быть полезен в деле кузена!
- Это еще что за механизм? - спросил Газональ.
- Это не механизм, а механик. Гайар - один из наших друзей, который в конце концов стал издателем газеты; его характеру, как и его кассе, свойственны колебания, подобные морскому приливу и отливу. Гайар может помочь тебе выиграть процесс...
- Он уже проигран...
- В таком случае, сейчас самое время выиграть его, - вставил Бисиу.
Когда трое приятелей пришли к Теодору Гайару, проживавшему в те годы на улице Менар, лакей попросил их подождать в будуаре, объяснив, что хозяин занят важным деловым разговором.
- С кем? - спросил Бисиу.
- С человеком, который продает ему способ арестовать неуловимого должника, - ответила, входя в комнату, красивая женщина в восхитительном утреннем наряде.
- В таком случае, милая Сюзанна, - сказал Бисиу, - мы-то можем пройти к нему.
- Ах! До чего хороша! - воскликнул Газональ.
- Это госпожа Гайар, - шепнул ему Леон де Лора. - Дорогой кузен, перед тобой - самая скромная женщина во всем Париже: ее благосклонностью пользовались многие, ныне она довольствуется одним мужем.
- Что угодно их высочествам? - шутливо вопросил, подражая Фредерику Леметру, издатель при виде двух своих приятелей.
Теодор Гайар в свое время отличался умом, но, постоянно вращаясь в одной и той же среде, кончил тем, что поглупел - явление морального порядка, весьма распространенное в Париже. В ту пору любимым его развлечением было уснащать свою речь заимствованными из модных пьес словечками, которые он произносил на манер знаменитых актеров.
- Мы пришли поболтать, - ответил Леон.
- Вы неиспрр...авимы, молодой человек! (Одри в "Жонглерах".)
- ...Словом, теперь-то уж он наверняка в наших руках! - сказал собеседник Гайара, заканчивая разговор.
- Так ли уж наверняка, папаша Фроманто? - усомнился Гайар. - Уже одиннадцать раз, как вечером он бывал в наших руках, а утром вы его снова упускали.
- Что поделаешь! Я в жизни своей еще не встречал такого непоседливого должника. Он совсем как паровоз: заснет в Париже, а проснется в департаменте Сены и Уазы! Ни дать ни взять - замок с секретом! - Уловив на лице Гайара усмешку, он добавил: - Так говорят в нашем деле: сцапать человека, застукать его - значит арестовать. В сыскной полиции выражаются несколько иначе. Видок говаривал своим клиентам: "Тебе уже подано". Куда смешнее - ведь речь шла о гильотине.
Газональ, которого Бисиу подтолкнул локтем, навострил уши и был весь внимание.
- Сударь, вы подмажете? - спросил Фроманто со сдержанной угрозой в голосе.
- Все дело в пятидесяти сантимах (Одри в "Жонглерах"), - отозвался издатель, доставая пятифранковую монету и вручая ее Фроманто.
- А для пройдох? - спросил тот.
- Каких пройдох? - удивился Гайар.
- Тех, чьими услугами я пользуюсь, - бесстрастно пояснил Фроманто.
- А что, есть еще кто-нибудь сортом ниже? - осведомился Бисиу.
- Да, сударь, - ответил сыщик. - Это - те, кто, сам того не подозревая, доставляет нам сведения и не требует платы за услуги. На мой взгляд, дураки и простофили куда ниже пройдох.
- Среди пройдох нередко встретишь людей остроумных и ярких! - воскликнул Леон.
- Значит, вы служите в полиции? - осведомился Газональ, с тревожным любопытством вглядываясь в низенького, сухонького, невозмутимого человечка, одетого, как младший писец судебного пристава.
- Какую именно полицию вы имеете в виду? - спросил Фроманто.
- А что, разве их несколько?
- Временами их число доходило до пяти, - ответил Фроманто. - Полиция сыскная, начальником которой был Видок. Тайная полиция - ее начальник всегда неизвестен. Политическая полиция - ну, это полиция Фуше. Затем еще полиция Министерства иностранных дел и, наконец, дворцовая полиция (при императоре, при Людовике Восемнадцатом и так далее), а она вечно ссорилась с той, что помещается на набережной Малакэ. Ее упразднил господин Деказ. Я начал свою службу в полиции Людовика Восемнадцатого, я поступил туда в 1793 году, вместе с беднягой Контансоном.
Леон де Лора, Бисиу, Газональ и Гайар переглянулись; взгляд их выражал одну и ту же мысль: "Скольким людям отрубили голову по милости Фроманто?"
- Теперь хотят обойтись без нас! Чепуха! - продолжал, помолчав, маленький человек, внезапно ставший таким страшным. - После 1830 года в префектуре хотят иметь людей порядочных; я подал в отставку и кое-как пробавляюсь задержанием несостоятельных должников.
- Он - правая рука приставов коммерческого суда, - шепнул Гайар Бисиу. - Но никогда не знаешь, кто ему платит больше - кредитор или должник.
- Чем низменнее профессия, тем нужнее в ней высокая честность, - наставительно изрек Фроманто. - Я служу тому, кто больше платит. Вы хотите получить свои пятьдесят тысяч, а с тем, кто вам может это обстряпать, вы торгуетесь из-за каждого гроша. Выкладывайте пятьсот франков, и завтра утром мы застукаем вашего молодчика, потому что мы уже вчера постелили ему.
- Пятьсот франков вам одному? - воскликнул Теодор Гайар.
- Лизетта ходит без шали, - ответил сыщик, и ни один мускул не дрогнул в его лице. - Я зову ее Лизеттой. по примеру Беранже.
- У вас есть Лизетта, и вы занимаетесь таким ремеслом! - возмутился добродетельный Газональ.
- Ремесло занятное. Сколько бы ни превозносили охоту и рыбную ловлю, выследить человека в Париже - куда увлекательнее!
- В самом деле, - сказал Газональ, вслух выражая свою мысль, - у них должны быть недюжинные способности.
- Если бы я перечислил вам все качества, которые нужны человеку, чтобы выдвинуться в нашем деле, - обратился к Газоналю Фроманто, своим наметанным глазом быстро разгадавший провинциала, - вы решили бы, что я описываю гения. Нам нужно зрение рыси. Отвага (ведь сплошь и рядом приходится бомбой врываться в дома, заговаривать с незнакомыми людьми так, будто ты с ними уже встречался, подговаривать их ко всяким низостям, которые всегда принимаются, и прочее). Память. Проницательность. Находчивость (надо мгновенно, на месте изобретать уловки и всегда различные, ибо приемы сыска всякий раз должны сообразовываться с характером и привычками того, за кем следишь). Словом - это небесный дар. В довершение всего - проворство, физическая сила, всего не перечтешь. Все эти способности, господа, аллегорически изображены над входом в гимназию Аморос как величайшие из добродетелей. Мы должны обладать ими, иначе - прощай ежемесячное жалованье в сто франков, которое нам выплачивает либо государство на Иерусалимской улице, либо пристав коммерческого суда!
- Вы, по-моему, выдающийся человек! - сказал Газональ.
Фроманто взглянул на провинциала, но не проронил ни слова, ничем не выдал своих чувств и вышел, ни с кем не простившись: несомненное свидетельство гениальности!
- Ну вот, кузен, ты только что видел олицетворение полиции, - сказал Леон провинциалу.
- Этот человек оказал на меня действие, способствующее пищеварению, - признался почтенный фабрикант.
Тем временем Гайар и Бисиу беседовали вполголоса.
- Я дам тебе ответ вечером, у Карабины, - громко сказал Гайар в заключение и, не взглянув на Газоналя, не попрощавшись с ним, снова уселся за письменный стол.
- Какой невежа! - воскликнул южанин, выйдя за порог.
- Его газета насчитывает двадцать две тысячи подписчиков, - сказал Леон де Лора. - Это - один из пяти влиятельнейших органов печати, и по утрам Гайару не до учтивости. Если уж нам нужно идти в палату, чтобы уладить дело кузена, давай выберем самый долгий путь, - закончил он, обращаясь к Бисиу.
- Изречения великих людей подобны позолоченным ложкам: позолота сходит от частого употребления, так и блеск афоризмов теряется от частых повторений, - заявил Бисиу. - Куда мы сейчас направимся?
- К нашему шляпочнику, отсюда до него рукой подать, - ответил Леон.
- Браво! - воскликнул Бисиу. - Если мы будем продолжать в том же духе, мы сегодня, пожалуй, не соскучимся!
- Газональ, - продолжал Леон, - ради тебя я подшучу над шляпочником, только будь важен, как король на пятифранковой монете; ты бесплатно увидишь редкостного чудака, человека, который от сознания собственного величия свихнулся. В наше время, мой милый, все жаждут славы, но многие вместо этого становятся смешными; отсюда - столько ходячих карикатур, совсем свеженьких...
- Но когда все прославятся, чем тогда можно будет выделиться среди прочих? - спросил Газональ.
- Чем? Глупостью! - отрезал Бисиу. - У вашего кузена орден, а я - хорошо одет, и все смотрят на меня...
При этом замечании, объясняющем, почему в Париже ораторы и другие выдающиеся политические деятели не вдевают больше орденские ленточки в петлицы фрака, Леон указал Газоналю на вывеску, где золотыми буквами значилось знаменитое имя: "Виталь, преемник Фино, фабрикант шляп" (а не шляпочник, как говорили в старину); объявления Виталя приносили газетам такой же солидный доход, как объявления трех продавцов целебных пилюль или миндаля в сахаре; вдобавок он был автором небольшого труда о шляпах.
- Друг мой, - сказал Бисиу, подводя Газоналя к роскошной витрине, - у Виталя сорок тысяч франков годового дохода.