- Знаете, на что я, пожалуй, пойду? - сказал я. - Угощу вас за нее выпивкой.
- Виски, - резко распорядился человечек.
Я слишком поздно сообразил, что виски стоит 500 франков. Он сел за столик, зажав коленями свою тросточку - казалось, будто утка пьет с ним на пару.
- Говорите, - сказал я.
- Рюмка уж очень маленькая.
- Другой не получите...
- Все очень просто, - сказал человечек, - как всякое великое открытие в математике. Ставите сперва на один номер, и когда он выигрывает, ставите выигрыш на противоположные шесть номеров. Для единицы это от тридцать первого до тридцать шестого; двойки - от тринадцатого до восемнадцатого; тройки...
- Почему?
- Уж поверьте, это так. Я пристально изучал игру много лет. За пятьсот франков я вам продам список всех выигравших номеров в прошлом июне.
- Ну, а если ваш номер не выпадет?
- Начинайте играть по системе только после того, как он выпадет.
- На это могут уйти годы.
Маленький человек встал, откланялся и сказал:
- Вот поэтому и нужен капитал. У меня его было мало. Если бы вместо пяти миллионов я обладал десятью, я не стал бы продавать свою систему за рюмку виски.
Он с достоинством удалился, постукивая тростью без наконечника по натертому полу; утка повернула к нам голову и будто не хотела уходить.
- По-моему, моя система лучше, - сказала Кэри. - Если той женщине она удается, то уж мне...
- Это попрошайничество. Я не хочу, чтобы моя жена попрошайничала.
- Я совсем недавняя жена. И не считаю это попрошайничеством, - ведь просишь не деньги, а фишки.
- Знаешь, о том, что этот человек говорил, стоит задуматься. Ведь вся задача - уменьшить проигрыши и увеличить выигрыши.
- Ну да. Но при моей системе я ничего не проигрываю.
Она пропадала чуть не полчаса, а потом вернулась почти бегом.
- Милый, брось свои каракули, я хочу домой.
- Это вовсе не каракули. Я отрабатываю одну идею.
- Милый, пойдем скорей, не то я сейчас заплачу.
Когда мы вышли, она потащила меня через парк, мимо залитых электричеством пальм и цветников, похожих на засахаренные фрукты.
- Милый, какая ужасная неудача!
- Что случилось?
- Я вела себя точно так же, что та женщина. Подождала, пока один из игроков не выиграл кучу денег, потом вроде как толкнула его локоть и сказала: "Дайте". Но он ничего мне не дал и только сердито сказал: "Ступай домой, к маме", а крупье на меня так поглядел... Тогда я подошла к другому столу. А там человек сказал: "Потом. Потом. На террасе". Понимаешь, он решил, что я - проститутка. И когда я попыталась попросить в третий раз, это было просто ужасно! Служитель, один из тех, кто подносит огонь, когда закуриваешь, тронул меня за руку и сказал: "Мне кажется, мадемуазель, что вам хватит на сегодня играть". И то, что он назвал меня мадемуазель, было еще ужаснее. Я хотела ткнуть ему в нос брачное свидетельство, но забыла его в ванной.
- В ванной?
- Да, в футляре для губки, - я почему-то никогда не теряю футляр для губки, у меня он уже уйму лет. Но плакать мне хочется не из-за этого. Милый, давай посидим тут, на скамейке. Я не могу плакать на ходу, это все равно что есть шоколад на открытом воздухе. Так задыхаешься, что теряешь вкус.
- Господи спаси, - сказал я. - Если у тебя произошло что-нибудь еще более страшное, говори, я хочу это знать. Ты пойми, мы тогда не сможем войти в казино, а я как раз придумал систему, настоящую систему.
- Нет, дорогой, все было не так страшно, как ты думаешь. Когда я выходила, служитель мило мне подмигнул. Он-то наверняка будет не против, если я туда приду, но я не пойду туда ни за что и никогда!
- Расскажи, что же все-таки произошло.
- Тот симпатичный молодой человек все видел.
- Какой молодой человек?
- Голодный молодой человек. Когда я вышла в вестибюль, он пошел за мной и так ласково мне сказал: "Мадам, я могу уделить вам только одну фишку в сто франков, но она ваша".
- Надеюсь, ты ее не взяла?
- Взяла, как я могла ему отказать? Он был такой вежливый, а к тому же ушел прежде, чем я успела его поблагодарить. Я разменяла ту фишку и потратила франки в автоматах у входа, извини, пожалуйста, что я реву, но я, честное слово, ничего не могу поделать, - он был такой ужасно вежливый и, наверное, ужасно голодный, видно, знает цену деньгам, не то неужели дал бы мне сто франков? А когда я выиграла пятьсот и стала его искать, хотела отдать ему половину, его уже не было.
- Ты выиграла пятьсот франков? Значит, будет чем заплатить завтра утром за кофе и рогалики?
- Милый, какой же ты мерзкий! Неужели ты не понимаешь, что теперь он всегда будет меня считать таким же старым чудищем, как Ласточкино Гнездо?
- Думаю, что он просто с тобой заигрывал.
- У тебя грязное воображение. Ничего подобного. Он чересчур голодный, чтобы заигрывать.
- Говорят, что голод возбуждает вожделение.
9
Мы все еще продолжали завтракать в отеле, чтобы не вызывать подозрений, но заметили, что робеем даже перед лифтером. Я всю жизнь не любил ливреи, - они напоминали мне, что в мире есть те, кто командует, и те, кем командуют, а теперь не сомневался, что все, кто носят ливрею, знают, что мы не можем заплатить по счету. Мы всегда брали с собой ключ от комнаты, чтобы не приходилось обращаться за ним к портье, а так как, приехав, мы обменяли все свои аккредитивы, нам не нужно было иметь дело с кассиром. Кэри обнаружила у подножья одной из лестниц небольшую забегаловку под названием "Бар таксистов", и мы там съедали свой второй завтрак и свой обед. Прошли годы, прежде чем мне снова захотелось съесть рогалик, и даже теперь я всегда пью чай, а не кофе. Но, съев в третий раз наш второй завтрак, мы при выходе из бара столкнулись с помощником портье нашего отеля. Он поклонился нам и прошел мимо, но я понял, что роковой час пробил.
Мы посидели в парке на послеполуденном солнцепеке, и я прилежно занялся проработкой своей системы, чувствуя, что время берет нас за глотку.
- Дай мне тысячу франков, - сказал я Кэри. - Мне надо произвести опыт.
- Милый, разве ты не знаешь, что у нас осталось всего пять тысяч? Скоро не будет денег даже на рогалики.
- Ну и слава богу. Меня от одного их вида мутит.
- Тогда давай перейдем на мороженое. Оно не дороже. И мы сможем переменить нашу диету: кофе-гляссе на второй завтрак, мороженое с клубникой на обед. Милый, как я хочу обедать!
- Если я вовремя доработаю систему, мы закажем бифштексы...
Я взял тысячу франков и пошел в "кухню". Держа листок в руке, я четверть часа внимательно следил за игрой, прежде чем сделать ставку, а потом тихонько, последовательно все проиграл, но когда у меня уже не осталось фишек, мои номера как раз стали выходить в предусмотренном порядке. Я вышел к Кэри и сказал:
- Тот чертяка был прав. Все дело в капитале.
Она печально заметила:
- Ты становишься таким, как они все.
- В каком смысле?
- Думаешь цифрами, цифры тебе даже снятся ночью, со сна произнес: "Ноль и ноль". А во время еды что-то пишешь на клочках бумаги.
- Ты называешь это едой?
- У меня в сумке четыре тысячи франков, надо, чтобы их хватило, пока не придет "Чайка". Играть мы больше не будем. В твою систему я не верю. Неделю назад ты говорил, что нельзя сорвать банк.
- Я тогда еще не изучил...
- Вот так и тот дьявол говорил, - он изучил! Скоро и ты будешь продавать свою систему за стаканчик виски.
Она встала и пошла в отель, но я остался сидеть. Я подумал, что жена должна верить в своего мужа до самой смерти, а мы с ней не женаты еще и недели; однако постепенно я стал понимать и ее точку зрения. Последние несколько дней я мало ей доставлял удовольствия своим обществом. Да и что за жизнь у нас была - боялись встретиться взглядом со швейцаром! С ним-то я как раз и встретился, входя в отель.
Он загородил мне дорогу:
- Управляющий просил передать вам свое почтение, и не могли бы вы уделить ему несколько минут? У него в кабинете.
Я подумал: ее посадить в тюрьму они не посмеют, посадят только меня. И я подумал: ох, этот Гом, эгоист и сукин сын с восьмого этажа, это же он довел нас до такого ничтожества, потому что слишком велик, чтобы помнить свои обещания. Шесть дней творит мир, а на седьмой отправляется отдыхать - и плевать ему, если его творение горит синим огнем. Попадись он мне в руки хоть на минуту! Вот если бы он зависел от моей памятливости... - но нет, это мне суждено быть плодом его воображения. А я такого, как он, и воображать бы не стал!
- Присядьте, мистер Бертранд, - предложил мне управляющий. Он пододвинул ко мне коробку сигарет. - Курите? - От него так и несло вежливостью человека, который многих казнил на своем веку.
- Спасибо, - сказал я.
- Погода не такая теплая, какую можно ожидать в это время года.
- А все равно лучше, чем в Англии.
- Надеюсь, вам здесь нравится? - Это, по-видимому, был обычный прием: показать, что к тебе не питают никакого зла, просто выполняют свой долг. Мне хотелось, чтобы он поскорее перешел к делу.
- Очень, благодарю вас.
- И жене вашей тоже?
- О да, да.
Он замолчал, и я подумал: ну вот, начинается.
- Кстати, мистер Бертранд, - сказал он, - вы, по-моему, здесь впервые?
- Да.
- Мы в каком-то смысле гордимся нашей кухней. Думаю, что лучше поесть трудно в Европе.
- Не сомневаюсь.