Жалко, овцы уже улеглись и Август не увидит, до чего они раздобрели! У Вальборг рука не поднимается будить их, раз они уже улеглись, зато она рассказала, сколько в стаде славных ягняток, да еще парочка здоровущих большерогих баранов.
- А что за овцы, убойные или шерстные? - спросил Август.
Вот об этом они не имели никакого понятия, и Август не стал их допытывать. Да и на что ему! Он даже не посмотрел толком на сбившихся в кучки овец, его занимало количество, численность. Для первого дня Александер потрудился на славу, когда он развернется, то будет скупать по сотне голов на дню.
Августу предложили кофе и ломоть хлеба со свиным салом, как водится, не обошлось и без уговоров. Он сказал: "Да мне совестно вас объедать", а они ему: "Господь с вами! Уж не побрезгайте!"
Они разделили с ним нехитрый свой ужин, поев и попив, голодный старик заметно взбодрился. В день Вальборг с Йорном получали пять крон на двоих, это были большие деньги, они никогда еще столько не зарабатывали. Покидая овечье пастбище, Август дал им еще десятку "напополам".
Южное селение уже погрузилось в глубокий сон. Он подгадал так, чтобы выйти прямехонько к дому Тобиаса, но дом как вымер, даже собака и та не подала голос. А пришел он узнать, понравилась ли Маттису новая гармонь, что ж в этом странного?
Он побрел на выгон. Не переставая щипать траву, кобыла прижала уши и покосилась на Августа. Норовистая, с припадками, черт бы ее побрал! Чтоб завтра же ее в усадьбе не было! Он решил пойти постучаться в дом и распорядиться насчет кобылы. Он прекрасно знал, куда выходит окошко Корнелии, оно было не завешено, но не все ли равно?
Однако стучаться в окошко - с непривычки оно непросто, у него даже начали подергиваться усы.
- Корнелия! - позвал он тихонько.
Ответа нет.
- Корнелия, тебе нужна другая лошадь!
Ни звука.
Черт подери, у него к ней важное дело, пусть изволит выслушать, лошадь необходимо срочно сменить.
- Корнелия! - позвал он громким и властным голосом.
Без толку.
Он побарабанил пальцем по стеклу.
Без толку.
Приставив руку козырьком, он заглянул вовнутрь и увидел спящих детей, Маттис лежал в обнимку с гармонью. А Корнелии не было.
Значит, не дома. Бог знает, где ее носит, может, она в городе, а может, в Северном, в любом случае не дома…
Ему слышно, как в доме закопошились. Во двор вышел Тобиас, босиком, в исподнем. Именно что вышел - не выскочил.
- Что, разве Корнелии там нету? - говорит он.
Август слегка смешался:
- Похоже, что нет.
- Значит, ушла куда-то.
- Просто я хотел предупредить насчет лошади, - объясняет Август.
- Понятно.
- Ей тут больше не место, я ее пристрелю.
Тобиас против того, чтобы прибегать к крайностям.
- Мы отведем ее к жеребцу, - говорит он.
Августу это как-то не приходило в голову, он спрашивает, поможет ли.
- В одночасье! - заверяет Тобиас.
- Что б тебе сделать это раньше!
- Вот-вот, ну прямо золотые слова! Только мне было недосуг, мы ж убирали сено.
Август нетерпеливо:
- Так ты отведешь ее завтра?
- Нет, лучше, знаете ли, маленечко обождать, она сейчас вроде как успокоилась. И Корнелии с ней ничего не стоит управиться.
- Вот зараза! - выпалил Август. - Я сходил ее проведать, так она на меня чуть не бросилась.
- Это потому, что вы чужой.
- Да ладно тебе, чужой не чужой, а укорот ты ей сделать должен!
Тобиас снова занимает примирительную позицию:
- Сдается мне, недельки через три на нее снова накатит, вот тогда Корнелия ее и отведет.
- Ага, Корнелия! - хмыкнув, говорит Август. - Корнелия поведет смертоубийственную кобылу, да еще через всю округу!
- Дак ежели она больше никому не дается.
- Вот что, где сейчас Корнелия? - строго спросил Август.
- Если б я знал или мог вам растолковать.
- Потому что я намерен запретить ей отводить эту кобылу куда бы то ни было.
- Я разве что говорю, - стушевался Тобиас.
- Черт возьми, да где же ее по ночам носит?
- И не говорите!
Август покинул усадьбу Тобиаса с горечью в сердце, позабыв спросить Маттиса про гармонь. И какого рожна понадобилось ему тащиться домой через Южное? Если бы он спустился к мосту, то давно бы уже был дома, пропасть глубиной в пятьсот метров ему нипочем. Будто ему не приводилось стоять на краю самых что ни на есть головокружительных пропастей в мире и благополучно спускаться вниз!
XXVI
Как Август думал, так оно и вышло, несколько дней подряд Александер скупал до ста овец на дню, и стадо в горах сразу же увеличилось. Пролили обещанные дожди, взошла вторая трава, овцы отъедались, и нагуливались, и обрастали шерстью, ни одна не пропала и не покалечилась.
Потом в торговле наступила маленькая заминка. Александеру надо было выйти проверить сеть, ведь он по-прежнему работал на консула. Однако он не желал забрасывать новое поприще, благодаря своему рвению и способностям он зарабатывал поденно немалые деньги, всякий раз, снаряжая его в путь, Август выдавал ему по пачке купюр. Два дня Александер выбирал сеть и трудился в коптильне, наконец ящики с лососиной были готовы к отгрузке, и он мог снова идти покупать овец.
Август был доволен, стадо его умножалось, цыган Александер перед ним каждый вечер отчитывался, все было без обмана. Лучшего и желать нельзя! Август снова выбился на большую дорогу, только на сей раз он не стеснялся в средствах. Деньги текли у него рекой, тысяча за тысячей, он не мог нарадоваться тому, как бойко идет торговля, и был готов отдать за овец все до последнего. Казалось, он покоя не находил, если не затевал коммерцию и спекуляции. Не начни он по чистой случайности покупать овец, ему подвернулось бы что-то другое. Получал он барыш - отлично, терпел убытки - не из-за чего тужить. Это называлось товарооборотом, в этом-то и заключалась настоящая жизнь, а вдалеке маячила мировая торговля, биржи и банки - вехи самого времени.
А теперь он еще попал и на страницы "Сегельфосского вестника", Давидсен про него написал. Давидсену поручили заведовать банком, что он добросовестно и исполнял, однако в первую очередь он был редактором своей маленькой благожелательной газеты. Он хвалебно отозвался об Августе как об отзывчивом и сведущем человеке, который по доброте душевной не жалеет средств для того, чтобы облегчить участь и людей, и животных. Вся периферия должна быть чрезвычайно признательна Августу за проявленную им инициативу обеспечить мелкому домашнему скоту доступ на обширные горные пастбища и т. д.
Август сделался заметной фигурой, с ним начали здороваться на улице, на него посматривали с уважением. По мере того как он привыкал к мысли о своем богатстве, у него исчезало пристрастие к броским нарядам, он сменил красные рубахи на белые и выкинул цветной пояс с никелированной пряжкой. А в остальном он нисколько не изменился, он всегда оставался верен самому себе.
Его старый знакомец по карточному столу, новокрещеный лавочник, зажуливший русскую Библию, гнулся перед ним теперь в три погибели. И попросил взаймы. Он вернет через три месяца, вернет с процентами.
- У меня нет свободных денег, - ответил Август. - У меня большие расходы.
И пошел дальше. Но тот увязался за ним: от злополучного крещения ему теперь никакого проку, покупатели перестали ходить в его лавочку, переметнулись к тем, кто не стал перекрещиваться.
- Вот видишь, - сказал Август, - такое крещение - самое что ни на есть ужасное святотатство.
Лавочник поддакнул и сказал, что дела у него сейчас - швах, жена, дети, налоги, счет за канаты, гвозди и зеленое мыло, ему не выпутаться. Август не испытывал к нему никакой симпатии, ведь этот субчик в первый же вечер хотел увести у него новехонькую карточную колоду. Конечно же, Август помог ему, выручил, но это было все равно, как если бы капитан швырнул от своих щедрот десятифунтовую банкноту матросу.
Зато Боллеману он помог с дорогой душой. Дорожный рабочий пришел к своему десятнику и рассказал, что адвокат Петтерсен, Чубук, попросту их обманывает. Как же это? Атак. Боллеман и его товарищи забетонировали пол в подвале и принялись за капитальную стену. Тут приходит Чубук и требует все переделать.
- Хозяин - барин, - сказал Август.
- Да, но он хочет, чтобы мы все разломали за те же деньги, - сказал Боллеман.
- Этому не бывать! - порешил Август.
Он пошел к Чубуку и попросил объяснения. Насколько он понял адвоката, каменщики работали без чертежей, получив лишь устные указания, и это не привело ни к чему хорошему.
- Вы не заключали с ними письменного договора? - спросил Август.
- Нет.
- Ну а разве вы не ходили туда каждый день, не смотрели, что делают каменщики?
- Ходил, а что толку? - ответил Чубук. - Моя жена придумала разгородить подвал на кладовую для съестных припасов, прачечную, кипятильню и еще бог знает что.
- Без этого в хозяйстве не обойтись!
- Не нужно мне никакого хозяйства! - заорал адвокат. - Это не жилье, а служебное помещение!
Август оторопел. Адвокат аж переменился в лице, глаза его сверкали из-под очков диким блеском.
- Я не понимаю, о чем вы, - произнес Август.
Адвокат напористо:
- Чего тут не понимать, я же строю банк. Да. Банковскую контору. Мне всего-то и нужно, что небольшое несгораемое подвальное помещение для хранения денег. На что мне кипятильня?
Август сбит с толку:
- Ну раз так!..
- Вот именно. На что мне кладовая со съестными припасами? Мазать маслом ассигнации? Пусть подают в суд, а я от своего не отступлюсь.