Фрэнк стоял в дверях, наблюдая за происходящим.
Мистер Миногью повернулся к нему:
- А это кто такой?
- Мой помощник, - сказал Моррис.
Сыщик расстегнул пальто и вынул из кармана чистый платок.
- Будьте любезны, - сказал он Фрэнку, - повяжите ему Я это на рожу.
- Мне что-то не хочется, - сказал Фрэнк.
- Уж будьте любезны! А то меня он может стукнуть наручниками.
Как это ни претило Фрэнку, он взял платок и обвязал им лицо верзилы, который стоял спокойно и даже не шелохнулся.
- Ну, как, Моррис, похож?
- Гм! Не могу сказать, - выдавил из себя Моррис и вынужден был снова опуститься на кушетку.
- Моррис, дать вам воды? - спросил Фрэнк.
- Не нужно.
- Не торопитесь, - сказал Миногью, - поглядите на него как следует.
- По-моему, это не он. Тот вел себя очень грубо. И голос у него был грубый, неприятный голос.
- А ну, скажи что-нибудь, сынок, - обратился Миногью i к верзиле.
- Этого я не грабил, - произнес тот безжизненным голосом.
- Ну, как, Моррис?
- Нет.
- Может, он больше похож на второго, на напарника?
- Нет, он совсем другой.
- Почему вы так уверены, Моррис?
- Так тот напарник был очень нервный. И ростом он был выше. У этого вон маленькие руки, а у того напарника руки были большие, крупные.
- Вы уверены? Этого парня мы взяли вчера с поличным. Он грабил бакалейную лавку; с ним был еще один субчик, но тот успел удрать.
Миногью снял с лица верзилы платок.
- Я его не знаю, - решительно сказал Моррис.
Мистер Миногью сложил платок и спрятал в карман. Затем он снял очки, положил их в кожаный очешник.
- Кажется, Моррис, я уже вас однажды спрашивал про моего сына, Уорда. После этого вы так его и не видели?
- Нет, - ответил бакалейщик.
Фрэнк подошел к раковине, набрал стакан воды и прополоскал рот.
- А вы - может быть, вы его знаете? - спросил сыщик Фрэнка.
- Нет.
- Ну, ладно, - сказал Миногью, застегивая пальто. - Кстати, Моррис, вы так и не обнаружили, кто тогда таскал у вас молоко?
- Больше никто ничего не таскает, - сказал Моррис.
- Пошли, сынок, - сказал сыщик верзиле.
Фрэнк наблюдал через окно, как они влезли в полицейскую машину, и ему стало жаль парня.
"Что, если бы меня сейчас так арестовали? - подумал он. - А ведь сейчас я - совсем не тот человек, что был тогда".
Моррис, вспомнив о пропаже молочных бутылок, виновато взглянул на Фрэнка.
Фрэнк посмотрел на свои большие руки и пошел в туалет.
Лежа после ужина на кровати и думая о своей жизни Фрэнк услышал, что кто-то поднимается по лестнице, затем раздался стук в его дверь. Он так и обмер от страха, но заставил себя встать и открыть дверь. На пороге, улыбаясь из-под своей дурацкой бесформенной шляпы, стоял Уорд Миногью. Он был тощ, бледен - краше в гроб кладут.
Фрэнк впустил Уорда и включил радио. Уорд сел на кровать; его ботинки были в снегу, и с них капало.
- Кто тебе сказал, что я здесь живу? - спросил Фрэнк.
- Я видел, как ты вошел в холл, и слышал, что ты поднялся сюда и хлопнул дверью.
"Неужели я так никогда и не отделаюсь от этого подонка?" - в отчаянии подумал Фрэнк.
- Тебе лучше держаться отсюда подальше, - сказал он. - Если Моррис тебя узнает, а это в твоей дурацкой шляпе проще пареной репы, так нам обоим придется видеть небо в клеточку.
- Я навестил моего пучеглазого дружка Луиса Карпа, - сказал Уорд. - Я хотел взять бутылку, но он не дал, потому что у меня наличных не хватает. Вот я и подумал, что мой красавчик приятель Фрэнк Элпайн одолжит мне пару центов. Он же честный, работящий сукин сын.
- Ты обратился не по адресу. Я сам нищий.
Уорд покосился на Фрэнка.
- Я уверен, ты кое-что поднакопил из того, что натаскал у еврея.
Фрэнк посмотрел на него, но ничего не ответил.
Уорд огляделся по сторонам.
- Впрочем, сколько ты у него тащишь, это не моя забота. А пришел я вот за чем. Есть тут у меня на примете одно дельце, и мы с тобой могли бы его обтяпать, без всякого риска.
- Я уже тебе сказал, Уорд, меня твои делишки не интересуют.
- А я думал, ты хочешь получить назад твою пушку. А то вдруг она случайно потеряется, а на ней - твое имя.
Фрэнк потер руки.
- Тебе ничего не придется делать, только вести машину, - осклабясь, продолжал Уорд. - Это большой винный магазин в Бей-Ридже. После девяти часов там остается только один продавец. Есть шанс взять больше трех кусков.
- Уорд, еще раз тебе говорю: на меня в таких делах больше не рассчитывай. И, по-моему, как ты выглядишь, так тебе нужнее не винный магазин, а больница.
- Вот еще! Небольшая изжога!
- Лучше подумай о своем здоровье.
- Ой, ты меня разжалобил, я сейчас просто заплачу!
- Почему бы тебе не завязать?
- А тебе?
- Я завязал.
- Это твоя жидовочка тебя вдохновляет?
- Не говори о ней, Уорд.
- Я за вами следил на той неделе, вы ходили в парк. Лакомый кусочек! И часто ты с ней?…
- А ну, проваливай отсюда!
Уорд встал.
- Гони на бочку пятьдесят монет, не то я доложу твоему жидовскому боссу, какие у тебя шашни с его дочуркой. И еще я напишу ему письмецо, где расскажу, кто именно был в ноябре участником налета на его вшивую дыру.
Фрэнк поднялся, лицо его исказилось. Вынув из кармана бумажник, он выпотрошил его на кровать. Там было восемь долларовых бумажек.
- Вот все, что у меня есть.
Уорд схватил деньги.
- Хорошо, за остальным я приду в другой раз.
- Уорд, - сказал Фрэнк, стиснув зубы, - если ты еще раз притащишь сюда свой зад или будешь следить за мной и этой девушкой, или хоть слово скажешь Моррису, то первое, что я сделаю, это позвоню в полицию и сообщу твоему старику, где он может тебя найти. Он как раз сегодня был в лавке и спрашивал про тебя. И, по-моему, если он тебя встретит, он тебе голову оторвет.
Уорд выругался и плюнул в Фрэнка, но не попал; плевок угодил в стену.
- Жид вонючий! - крикнул он.
Выскочив из комнаты, он скатился по лестнице. Моррис и Ида выглянули, чтобы посмотреть, кто это наделал такой тарарам, но Уорда уже и след простыл.
Фрэнк лег на кровать и закрыл глаза.
Однажды темным, ветреным вечером, когда Элен в довольно поздний час ушла из дому, Ида выскользнула следом за ней и засеменила по холодным, выстуженным улицам, через продуваемую насквозь площадь в темный, тенистый, пустой парк. Там она увидела, как ее дочь встретилась с Фрэнком Элпайном. В парке, между полукружием высоких кустов сирени и густой кленовой рощицей, спряталась укромная лужайка; на лужайке стояло несколько скамеек, здесь было темно и сюда редко кто заглядывал. Элен с Фрэнком любили сюда приходить, чтобы побыть вдвоем. Ида подсмотрела, как они уселись на одну из скамеек и поцеловались. У нее потемнело в глазах, и она ни жива ни мертва поплелась домой. Моррис уже спал, будить его ей не хотелось, и она села на кухне и заплакала.
Когда она вернулась и увидела, что мать плачет, сидя за кухонным столом, она сразу же поняла, что Ида все знает; Элен была одновременно и тронута и напугана.
Она с жалостью спросила:
- Мама, почему ты плачешь?
Ида подняла, наконец, заплаканное лицо и в отчаянии заголосила:
- Почему я плачу? Я оплакиваю весь мир! Я оплакиваю мою пропащую жизнь! Я оплакиваю тебя!
- Что я такого сделала?
- Ты меня ударила прямо в сердце.
- Я не сделала ничего дурного, ничего такого, отчего мне должно быть стыдно.
- И тебе не стыдно, что ты целуешься с гоем?
Элен задохнулась.
- Мама, неужели ты за мной следила?
- Да, - сказала Ида плачущим голосом.
- Мама, как ты могла?
- А как ты могла целоваться с гоем?
- Мне не стыдно, что мы целовались.
Она все еще надеялась, что ей удастся избежать тягостной сцены. Все произошло слишком быстро, Элен к этому разговору не подготовилась.
- Если ты выйдешь замуж за такого человека, - сказала Ида, - вся жизнь у тебя будет разбита.
- Мама, успокойся. Я пока ни за кого не собираюсь замуж.
- Какое может быть замужество с человеком, которому девушка позволяет себя целовать в парке, где их никто не видит?
- Я целовалась и раньше.
- Но он же гой, итальянер!
- Он человек, мама, такой же человек, как мы.
- Человек - этого еще мало. Еврейской девушке нужен только еврей.
- Мама, уже поздно. Мне не хочется спорить. Мы можем разбудить папу.
- Фрэнк - не для тебя. Не нравится он мне. Его глаза не смотрят на того, с кем он говорит.
- У него просто печальные глаза. Потому что он в жизни хлебнул горя.
- Так пусть он пойдет и найдет себе какую-нибудь шиксу, а не еврейскую девушку.
- Мама, мне утром на работу, я устала, я пошла спать.
Ида немного успокоилась и вошла в комнату дочери, когда та уже раздевалась.
- Элен, - сказала она, стараясь удержаться от слез, - ведь я же тебе добра хочу. Не сделай такой ошибки, какую сделала я. Ты же испортишь свою жизнь, он же бедный человек, простой продавец в бакалейной лавке, и мы о нем ничего не знаем. Выйди замуж за кого-нибудь, кто даст тебе хорошую жизнь, за какого-нибудь приличного молодого человека, с профессией, с высшим образованием. Ну, что тебе делать с этим чужаком? Элен, я знаю, что говорю, поверь мне, знаю.
Она снова заплакала.
- Я постараюсь, - сказала Элен.
Ида вытерла глаза платком.